Но атеизм не получил большой популярности у нас, и здесь о нем не знают. И я — не атеист. Все же интересно, что там на самом деле происходит за гранью жизни. Наверное, правила едины и определены для всех времен и народов. Но какие это правила я не знал. Мое перемещение в другой мир убедило меня в бессмертие души. Но вот куда отходят души убиенных нами врагов?
— Хорошо, отравить человека — беспредельный грех, — обратился я опять к Аленке. — А убить врага на войне — это как?
— Так ведь боги не против согласованных с ними войн. Вот и тебя прислали, чтобы ты организовал освободительную войну. Во время войны боги сокращают сроки заточения людей на Земле через убийства. Так они помогают воинам избавиться от старости.
— Старость — жуткая вещь! — сказал я. — Возраст уродует, особенно женщин! Ты уже рассуждала об этом.
— Да! Но старость — последствия греха в загробном мире. Тем, кто много грешил, Бог отмеряет большой срок на Земле, те, кто грешил меньше, до старости не доживают.
— Как ты думаешь, есть единый Бог? — спросил я.
У Аленки нашелся уверенный ответ:
— Есть единый в многообразии всемогущий Бог Перун и множество его дочерей и сыновей, богов, которые очень разные и вместе с тем составляют одно целое с Отцом.
— Если бы все боги были единым целым с Богом-Отцом, то в мире не было бы столько горя, проблем, зла, тюрем! — улыбнулся я.
Аленка тоже улыбнулась:
— В тюрьме, то есть карцере, люди должны страдать! Для того и щука в реке, чтобы карась не дремал. Чтобы у человека и человечества в целом был стимул для развития, боги ради блага конкретного индивида создают ему кучу трудностей.
— Про стимул ты, конечно, права, — согласился я. — Во время и ради войн активируется развитие техники. В другом, параллельном этому мире, большой скачок в войну сделала военная наука, особенно в СССР, США и Германии. Трудности и голод стимулируют людей. Будь у голодной обезьяны руки длиннее — она не взяла бы палку для того, чтобы сбивать плоды, а потом не огрела бы этой палкой своего собрата.
Аленка почему-то не спросила про неизвестные ей страны, а неожиданно повторила фразу Энгельса:
— Когда обезьяна взяла в руку палку — она стала человеком!
Я внимательно посмотрел на молодую женщину. Мне вдруг показалась, что она — не та, за кого себя выдает. Я осторожно поинтересовался:
— Знаешь ли ты Энгельса?
Девушка ответила:
— Нет! А кто это? Ушастый? Богач? Может, неизвестный мне бог?
Я сказал:
— Нет, не ушастый и не богач! Точно не знаешь, кто он такой? И не надо!
— Но почему ты меня спрашиваешь о богах? — удивилась девушка. — Сам ведь лучше должен все о них знать!
— Проверяю твои познания, хочу назначить тебя смотрящей за митрополитами, — пошутил я.
— Я поняла, что ты проверяешь меня, но назначать меня смотрящей? — еще больше удивилась девушка. — Зачем? Нет, я не смогу, есть более достойные люди. Мужчины. Разве женщина может быть смотрящей над мужчинами?
— В свободном мире может! — ответил я, мне нравилось, что Аленка не понимает мои шутки.
Глава 20
Весть о громких победах освободительной армии стремительно распространялась среди всех угнетенных. В результате мое войско продолжало расти за счет вливавшихся в него новых людей. По пути в Старую Руссу и в самом городе к нам присоединилось большое количество новобранцев, преимущественно из касты рабов, некоторые убежали от хозяев, не дожидаясь подхода освободительной армии. Среди присоединившихся оказалось немало бывших узников каменоломен.
В целом у меня уже сложилась армия, способная потрясти основы империи. Громадное войско, десятки тысяч недавних рабов, крестьян и бедноты, а теперь непобедимых, распрямивших спины воинов. Они готовы были стереть в пыль все преграды на нашем пути!
Пока костяк войска готовился в Старой Руссе к новому походу, я решил с кавалерийским отрядом проехать вдоль рудников, а заодно посетить маленький город Бологое, который находился в стороне от дороги на Тверь. Именно она была теперь нашей очередной приоритетной целью.
Взятые нами ранее города держались пока твердо. Избранная там власть при поддержке бедноты успешно оборонялась от сторонников режима Нитупа. Что внушало оптимизм и усиливало веру в окончательную победу нашей революции.
Освобождение рудников и города Бологое не должно было занять много времени.
Мы быстро подъехали к ближайшему руднику. Встали в роще неподалеку. Из нее были видны многочисленные невольники. Они ломали камень, перетаскивали тачки. Можно было различить черные от пыли, коричневые, блестящие от пота тела людей, которые трудились под палящим солнцем.
Я подумал: какие они все же трусы не могут убежать или броситься на стражников и перебить их. Ведь невольников гораздо больше, чем надсмотрщиков.
«Раб здесь — это в первую очередь трус, который верит в то, что обречен богами на тяжкий труд, — сделал вывод я. — Устроим бунт прямо сейчас!»
Насчитал одиннадцать стражников. Рядом с одним из них стоял толстый человек, похоже, знатная особа, может, хозяин рудника.
Мы стремительно выскочили из рощи. Хорошук первым подъехал к толстяку, спрыгнул с лошади и, ничего не говоря, со всего размаха врезал ногой мужику в пах. Расчет на неожиданность оправдался. Круто, моя школа! Хорошук бил профессионально, используя и бедро, и разгибание колена.
Толстяк грохнулся на землю. Ближайший стражник оторопел от неожиданности и получил локтем Хорошука в солнечное сплетение. Стражнику перехватило дыхание. Он лишь охнул и стал оседать на землю.
Тем временем мои ребята начали по очереди стрелять из мушкетов. Первый выстрел — стражник упал. Второй — снова падение. Третий клиент решил закрыть лицо щитом, но его ранили в ногу. Затем ликвидировали четвертого, пятого стражника, после чего уцелевшие служаки стали убегать. Они даже не попытались оказать нам хоть какое-нибудь сопротивление.
Кто-то из невольников недоуменно спросил:
— Зачем вы их разогнали?
Я посмотрел на молоденького паренька и ответил:
— Чтобы вас спасти! Свобода пойдет на пользу вам.
— Но они могут вернуться и наказать нас, — возразил невольник.
— Ты принадлежишь к касте рабов? — поинтересовался я.
— Нет! Я — свободный горожанин, но меня отправили на время на рудники, потому что мой отец не смог заплатить налоги. Мне могут продлить срок, если я не буду прилежно работать.
— Мускулы у тебя крепкие и тело загорелое, — сказал я. — Давно здесь?
— С апреля тяжести таскаю, чтобы расплатиться за отца.
— Земля здесь богатая, но политика государства такова, что дерут с крестьян и ремесленников три шкуры, пусть умрут с голоду, но заплатят все положенные подати, — сказал Хорошук.
— А вы, ребята, как здесь оказались? — спросил я у группы ближайших невольников.
Хлопцы дружно ответили:
— Мы — рабы хозяина рудника. Вот он лежит.
— А я — раб владельца пекарни, — сказал мужчина средних лет. — Он посчитал, что я не достаточно почтителен, и определил меня на рудники.
Я решил пояснить:
— Мы из освободительной армии. У нас полная свобода! Все имеют право голосовать и быть избранными. Вот ты сегодня раб, а завтра будешь уважаемым человеком, тебя могут избрать главой села или города.
— Мы слышали, что вы прокуратора Питера выпороли, — сказал мужчина средних лет.
Я ответил:
— Да, это так. Выпороли именем революции. Она все переворачивает с ног на голову. Кто был ничем, тот станет всем. И наоборот. Предлагаю вам вступить в нашу армию.
Большинство рабов согласились, их отправили в Старую Руссу, в расположение освободительной армии.
А мой отряд продолжил свой путь и при поддержке местного населения сходу занял Бологое. Во время короткого штурма в городе вспыхнуло восстание, часть горожан перешли на нашу сторону. Мы назначили в городе выборы и уже к вечеру вернулись в Старую Руссу. На следующий день планировался поход на Тверь.
