случилось очень внезапно.
Соседка стояла у ворот, обе ее руки были заняты серебристыми металлическими ёмкостями, закрытыми крышкой. В глазах отчётливо читалось сомнение и даже подозрение, что больно ранило мое самолюбие. Совсем за дурака, видимо, держат, раз один только мой вид вызывает у деревенских такую реакцию.
— Я… да так. Зашёл узнать, как дела? Может, помощь нужна. — Решил не торопиться пока что с признаниями о своих настоящих мотивах.
— Помощь? — Ольга Ивановна внимательно оглядывала двор. Даже глаза прищурила, видимо, опасаясь упустить детали. — Слышь, Тимуровец хренов, от твоей помощи потом ни один врач не откачает. Ну-ка признавайся!
Она так внезапно и так громко это выкрикнула, что нервно вздрогнул не только я, но и, наверное, ещё половина Зеленух.
— Да в чем? Обижают ваши подозрения. Вообще, между прочим, за перьями пришел.
— За какими перьями? — Соседка медленно поставила обе емкости на землю и начала по-тихоньку, по шажку приближаться ко мне.
— За куриными. За какими ещё. Павлинов же нет у Вас. Нужно перьев надергать.
— Господи… — Ольга Ивановна побледнела, закачалась, ухватилась за сердце, а потом прошептала, — Просто скажи, они живы?
— Кто? — Я реально не понял ее вопроса.
— Куры! Самородок, ты, городской!
Соседка сорвалась с места и бросилась к хозяйственной территории. Залетела в сарай, петух будто чувствуя, что прибыла подмога, благополучно скрылся внутри, побыла там минут пять, потом появилась снова во дворе.
Я стоял с видом оскорбленной невинности, ожидая извинений.
— Странно. Все на месте и даже все живы… Так а зачем тебе перья, сообразительный ты мой?
— Хорошо. Идёмте. Покажу. — Решил, чем тратить слова, лучше конкретно ткну ее носом. Пусть посмотрит.
Как только вышли на огород, Ольга Ивановна замерла, изучая развернувшуюся перед ней картину. Ровный ряд картошки, рядом — земляная насыпь, все, как положено, десять — двадцать сантиметров. Помню, что братец рассказывал.
Соседка молчала несколько минут. Просто молчала, разглядывая дядькину половину огорода. Потом развернулась и потопал к нам во двор. Думаю, вот сволочь, весь сюрприз мне испортит. Зря я ее привел. Надо было курам хвосты ободрать и все.
Глава 16
Всю глубину подлости андрюхиной натуры понял только позже. Это надо ж было, так меня запутать, что я сам себя сознательно опять дураком выставил.
Но прежде была долгая многозначительная пауза и тяжёлый вздох дядьки. Даже не один. Штук пять. Ольга Ивановна притащила всех: Виктора, Машку и тётку. Могла бы, ещё половину села позвала бы. Видимо, постеснялась.
— У меня только два вопроса. Каким опытным путем ты, Жорик, пришел к такому вот решению проблемы. А второй, почему не спросил, если не знаешь. Говорил ведь, нет рядом меня, Настасьи, так загляни вон, к Ольге. — Выдал, наконец, Виктор.
— Я спрашивал. Меня Андрюха научил.
— Ясно… — Дядька провел ладонью по лицу, будто стирая с него что-то невидимое. — То-то он на станцию рванул. Сказал, срочное и очень важное дело у него. Работнички, етить колотить… Ну, хоть так. Особого вреда натворить не успел. Могло быть и хуже. Фантазия у тебя удержу не знает. Это факт. А чего предполагалось? В этом твоём мероприятии?
— Да что? Андрюха сказал, надо горки сделать и украсить их. Бусами. Можно, перьями. Приедет председатель, грамоту даст. Что вы? — Я покосился на хихикающую Машку, которая, видимо, при родителях изо всех сил сдерживала желание поржать над очередным моим косяком, хотя таращило ее от смеха изрядно. Она тихо похрюкивала под нос, стараясь держать себя под контролем. Потому как дядьке, судя по удрученному лицу, точно было не до смеха.
— Да ничего! Вот именно, что ничего хорошего. Тебя из поля зрения вообще выпускать нельзя. — Высказался он и сплюнул раздражённо на землю.
В этот момент со стороны сада появился мужик, которого я пока ещё не встречал. Он был одет в серый костюм, брюки которого, почему-то внизу их владелец собрал и закрепил деревянными зажимами. На голове имелась белая, матерчатая кепка, а под мышкой — черная папка.
— О, Виктор! Я там во дворе ору, ору, весь голос сорвал. Чего вы тут собрались?
— Не поверишь, — Тихо отозвалась Ольга Ивановна. — Тебя ждём, пока ты нам грамоту выдашь.
Заметив предмет всеобщего интереса, новоприбывший "эхнул", крякнул, почесал голову, заломив кепку назад, а потом поинтересовался.
— Я, конечно, не настаиваю, но вроде бы всю жизнь окучивали картошку, не огород. Это что за новые веяния в сельском хозяйстве? Почему мне не доложили?
— Это, Николай Николаевич, племянник мой развлекается. Нравится ему, видишь, с землёй возиться. Вот он сначала через задницу делает, а потом, как положено. Ты ещё его сложную историю с курями не вида́л. Серьезный человек. Если за что-то берется, не знаешь, чего ждать. Его бы в особо тяжёлое время в тыл врагу засылать. Ни одного врага бы не имели. Им некогда было бы.
Из фразы дядьки я понял одно, что окучивать эту чёртову картоху заново опять придется мне. Ну, Андрюха … Ничего, наступит и моя очередь. Отыграюсь за все.
— Аа-а-а-а, племянник! Отлично. Тот самый, которого сегодня водолазы искать должны были? Которого Зинкин козел теперь, как отца родного, любит? Который давеча на станции погром устроил? Про него говоришь? А куры что? Куры — это у вас семейное. Вот помню, как вы со Светкой опыты животноводческие ставили. Накормили материных курей ягодой, которая для самогонки бродила. А они потом, эти куры, значится, пьяные посреди двора-то и попадали. Во-о-о-от… А мать твоя, Нинка, решила, что подохли куры-то. Не разобралась в ситуации, думала все, хана курям. Велела до конца уж дело довести. И вы их ощипали. Ох, помню, сидите, ревете, ну, точнее Светка ревёт, и перья им дергаете. Ты стоял. На выдранной крапивой жопе сильно не посидишь. А куры протрезвели, да в себя пришли. Ох смеху было-то. Бегали ваши лысые куры по всей деревне. Главное, только на шее жабо́, да на заднице перья остались. Ну, как смеху… Поначалу чуть не обосрался народ, когда лысые птицы со двора выскакивать начали. Стресс у них, у птиц, приключился. Они от вас придурошных бежали со всех ног. Странно, что не полетели, как голуби. Так что ты за кур-то на пацана не греши. Генетика Витя. Против нее не попрешь. Наукой доказано.
Мужик нравоучительно поднял указательный палец вверх, а я повернулся к дядьке, уставившись на него с очень многозначительным выражением лица. Говорил, дед у нас был дурак… Тут и без деда, похоже, все хорошо.
— Что? — Виктор в ответ на мой взгляд развел руками, — Нам было то лет по десять…
—
