На крыльце поворачиваюсь к мальчишкам, машу на прощанье и закрываю дверь на замок. Даша первая проскальзывает в комнату и раздевается. Юбка на полу. Рубашка и галстук брошены на подоконник. Подруга уже роется в своей сумке. Рюкзак она оставила в прихожей у порога. Некоторая безалаберность в отношении вещей у неё в крови. Я хоть кладу рюкзак на тумбочку.
— Кто первый? — кажется, зря спросила.
Даша достает свежие трусики и поворачивается ко мне спиной.
— Помоги расстегнуть.
Отстегиваю крючки бюстгальтера. Даша разворачивается. Она совсем близко. И уже совершенно меня не стесняется. Осторожно беру её за плечи. Боюсь испугать. Кажется, сейчас между нами проскочит искра, настолько всё наэлектризовано.
— Что с тобой? — вдруг Даша проводит ладонью по моим волосам. — У тебя прядь сбилась.
— Это ничего. Знаешь, там на острове и раньше я была неправа — голос отказывает. Слова с трудом продираются через гортань, примерзают к нёбу. Язык костенеет.
— Проехали. Не знаю, что на меня нашло. — милая опустила глаза и тихо жалобно добавила: — Давай не будем вспоминать этот остров? Я испугалась.
— Всё закончилось хорошо. Мальчишки нас вытащили — улыбаюсь через силу. У самой нос щиплет.
Боюсь спугнуть момент. Даша рядом. Её голая грудь почти касается меня. Даша такая милая, такая хорошая и любимая. И такая беззащитная. Боюсь сказать лишнее, боюсь отпустить ее. Всё как тогда полгода назад, когда мы первый раз поцеловались. Я тогда тоже страшилась отказа, боялась: любимая оттолкнет и не поймет. Знаю, это неправильно, но ничего не могу поделать.
— Даш, знаешь, ты для меня больше чем подруга.
— Ты тоже. Прости меня.
— За что?
— За всё.
— И ты прости. Если я тебя стесняю, если делаю не то, ты скажи. Даша, я приму от тебя всё.
Смотрю ей в глаза. Они бездонные, ярко-синие. Огромные омуты. Гляжу и тону, не могу отвести взгляд.
— Ты для меня больше, чем подруга.
— И ты.
Набираю полную грудь воздуха. Надо решаться.
— Я люблю тебя.
Вот и всё. Сказала. Как и в прошлый раз, Даша молча прижалась ко мне. Так мы и стояли обнимаясь.
— Ну, я пойду в душ?
— Тебе потереть спинку?
— Нет. Лен, давай вечером поговорим?
— Конечно. Все равно, я тебя люблю.
— Я знаю — тихо так, только в глазах моей девушки читалось гораздо большее. — Я тебя тоже люблю. Больше, чем подругу.
— Спасибо тебе, любимая. Спасибо за то, что ты есть.
Тихий час прекрасное время. Можно заняться своими делами, поговорить без посторонних, или просто побыть одной. Мне пришлось решать, куда пойти, и идти ли вообще? Хотелось побыть с Дашей, с другой стороны уже обещала Максиму.
Да, вдвоем с Дашей. У нас всё стало восстанавливаться. Нет, она пока не помнит наши дни, наши прогулки по старому парку, как мы проводили время у меня дома, наши целомудренные поцелуи. Точнее она помнит что-то другое, где тоже я и она, но всё гораздо проще и наивнее, только дружба с легкими намеками на что-то большее.
Она не оттолкнула меня. Чувствую, это не скроешь, я ей неравнодушна. Меня остановил её застенчивый стыдливый взгляд. Сама знаю, девочки очень хрупкие, с нами нужно нежно и постепенно. Стоит пережать, и сломаешь с таким трудом завоёванное доверие.
Да, мы мылись вдвоём. Все очень невинно, без нескромных касаний. Хотя, её ладони явно задерживались на моем теле дольше, чем нужно было. Что я говорю! Вода холодная. Долго не побалуешься. Быстро на одном дыхании сполоснуться. Какие там прикосновения, я почти ни чего не почувствовала.
В выборе помогла Даша. На тихий час она отправилась гулять. Сказала, что ей нужно побыть в тишине. Понимаю, только не тишина ей нужна, а одиночество. Пусть. Не хочу мешать, не хочу убеждать, заставлять, ставить условия, пусть сама решит. Я приму всё. Потому-что понимаю, сама буду себя корить, если что-то сломаю, если любимая даже не словом, а взглядом даст понять, что сожалеет о своем выборе. Ведь это будет моя вина.
К «девятке» подхожу тылами. Ловлю себя на мысли, второй подряд тихий час в обществе Максима это уже традиция. И опять, дабы поддержать традицию, проникаю к нему через окно. Благо оно, открыто.
— Привет. Ждал?
— Здравствуй, Лена. Всегда рад. Кофе угостить не могу, только булочки.
— Из столовой утащил?
— Зачем?! — молодой человек приподнимает бровь — открыто взял на раздаче. Там целый поднос стоял.
— Молодец. Не мог сразу за обедом угостить?
— Тогда не осталось бы на сейчас — железная логика. Вот за это я его и люблю.
В домике ничего за прошедшие сутки не изменилось. Показываю пальцем на дверь. Макс утвердительно кивает. Догадливый какой, а если бы я через дверь пришла? Так и стояла на крыльце, пока он не соизволил бы открыть?
Удобная вещь две сдвинутые вместе кровати. На правах гостьи сажусь первая и откидываюсь на подушку. Макс располагается рядом. Смотрю, его взгляд направлен явно не туда. Так и есть, проклятая короткая юбка нескромно задралась. Хмурюсь, поджимаю коленки и поправляю юбку. Так лучше.
— Что думаешь?
— О чем?
— Куда мы сегодня влетели.
— Ты о парке и тумане? Тебя уже не удивляет сам факт всего этого? — делаю взмах рукой.
— Я с физикой не очень то дружу. Так, на общем обывательском уровне. Ты говорила, твой папа связан с атомной промышленностью?
— Директор технического департамента. Он больше приказчик, чем учёный. Нет, конечно, в технологии и науке разбирается, но не так глубоко, как его люди. Если ты хочешь что-то спросить у меня, то это бесполезно. Атомной физикой даже не увлекалась, только в пределах учебника, меня больше технология манит. Знаешь, механическое производство, режимы обработки, выбор инструмента и оборудования. Много читала по проблемам технологической наследственности и прогнозированию поведения сложных систем.
— Уважаю. — Макс наконец-то прекратил сверлить взглядом мои ноги и поднял глаза. — У вас все школьники такие?
— Какие?
— Серьёзно изучают будущую профессию.
— Конечно, нет. Мне это интересно, потому и читаю в свободное время, осенью собралась записываться на дополнительные курсы при Техноложке. После них легче будет поступить в институт и получить императорскую стипендию. С физикой пространства и времени не знакома совершенно. Даже работы Кошкина не читала.
— А это что такое?
— Не что, а кто. Известный ученый, разработчик теории хроносжатия. Ты о нем не слышал?
— Нет, не слышал. Со школы помню только теории относительности Эйнштейна, общую и конкретную. Слышал, что они существуют — быстро поправляется.
— Так-то полный примитив. Элементарщина. Мало того, что этот немецкий еврей сильно
