заметен заблёванный вокруг снег. И ощущался соответственный запах, который в палатке только усилился. Кругом на полу валялись пузырьки от различных одеколонов, отброшенные с прохода к стенам палатки.
Большинство этикеток я даже не признал. Помню, что не раз наблюдал, как пили «тройной» или «шипр». И это были бренды известные всем отечественным алкашам. Но в палатке встречались такие экзотические наименования, которых я никогда не видел на прилавках. Да, похоже тут был представлен весь ассортимент.
Кроме санитаров из санчасти, в проходах с трудом, придерживаясь за двух-ярусные койки, передвигались некоторые ребята нашей роты. По цвету их лиц — землисто-зелёному, сразу стало возможным определить их состояние. Остальные, вповалку лежавшие на койках, выглядели значительно хуже.
— Блин, идиоты малолетние! Дебилы, ушлёпки! Дорвались тоже мне! — постоянно крутились в моей голове ругательства. Но мне лишь мельком удалось рассмотреть окружающее «мамаево побоище». Дико стала раскалываться башка от нахлынувшей боли. В палатке стоял резкий запас смеси неведомых мне одеколонов и блевотины.
Так что пулей кинулся на воздух, пока самого не вывернуло. Нет в ближайший месяц — «сюда я больше не ездок. Карету мне, карету!» И лучше скорой помощи. и то чуть не опорожнил наполовину пустой желудок, где плескался лишь чаёк с парой сухариков.
Не знаю, как там выдерживают наши санитары и их командир. Остальные-то пребывают в стадии зомби — поднятых, но ничуть не соображающих!
Вслед за мной вышел и сам старлей, с которым я поздоровался приложившись рукой к шапке. Тот только устало махнул рукой, ничем не ответив мне. Было заметно, что сил у него совсем не осталось. Я помог ему дойти до завалинки вокруг палатки, где мы на неё и присели вдвоём. Сразу же поинтересовался у него самочувствием этих кретинов. Как обстоят дела, и все ли нормально оправились от тяжелой интоксикации?
Старлей нисколько не удивился моей лексике, так как пока я валялся в их вагончике санчасти, то приходилось не раз с ним беседовать. Так что он ещё тогда отметил мои познания в медицине. Даже предлагал перейти к нему в подчинение. Однако служение Асклепию — это не моя стезя, о чём я ему тогда поведал, так как в противном случае был бы на третьем курсе вместе со многими своими одноклассниками.
Старлей вкратце описал мне их состояние, от стабильного, до почти поправившихся. Но и те при нашем разговоре несколько раз вылетали из палатки травить водичку, которой их обильно поили. Другим помогали санитары, вынося, когда тех начинало рвать внутри палатки.
Доктор пожаловался, что приходится постоянно поить их теплой водой с содой и солью. А весь запас активированного угля в санчасти закончился в первый же день, и пришлось за ним посылать машины к соседям.
Ничего себе погуляли, теми запасами можно было бы долго топить печку, а не только использовать в медицинских целях. Так что спросил его, что за экзотика могла так подействовать, так как известные мне марки одеколонов не дают такого эффекта.
Доктор пожал плечами и сказал, что ему приносили бутылочки более десяти видов, а их в палатке разбросано целые десятки, а может и сотня. Да собственно, я и сам такое приметил. Вот где же они такую гадость ухитрились раздобыть?
Окружающий пейзаж и тем более внутренности палатки напомнили мне скорее трагедию, а смесь запахов представлялась совершенно мерзкой. Невольно посмотрел с уважением на нашего стардея, так как тот с санитарами выдерживают этот смрад столь длительное время.
Их конечно тренируют в их мединститутах и военно-медицинских академиях, и слабаки либо закаляются, либо переводятся в другие ВУЗы. Но ещё больше я оценил, когда тот с трудом поднялся с завалинки и направился обратно в палатку.
Я туда ни ногой в ближайших пару недель, как минимум. Как бы её не отдраивали, но запах одеколона всё равно не выветрится раньше. А у меня к нему непереносимость и головные боли. Лучше поищу лишний матрас с одеялом, да перетащу в свою кинобудку, где и стану ночевать.
А пока сидел и думал, как обходиться оставшимися силами до выздоровления этих балбесов. Как известно они легки на помин и вскоре ко мне на завалинке присоединились пара поправляющихся.
Хотелось наорать на них и обозвать всеми обидными и вполне заслуженными прозвищами. Да так бы и сделал, если бы это не было абсолютно бесполезным. Лишь поинтересовался их самочувствием и состоянием других сослуживцев.
Уж не знаю, то ли у них организм крепче, то ли им меньше досталось из тех флаконов. Но сам их вид и аромат говорили о плачевном состоянии. Но всё-таки поинтересовался у них на кой ляд они нажрались такой гадости, головы совсем на плечах нет?! Могли бы найти что-то менее токсичное.
Наверно сказалось подавленное состояние и сильное недомогание, но старослужащие принялись оправдываться, что ничего другого не смогли достать, вот и пришлось закупать одеколон.
Почувствовав слабинку, я надавил посильнее. — А мозги хоть изредка включать не пробовали? Или в голову только едят?! Где своё разумение оставили? Я знаю несколько марок одеколонов, которые пьют последние забулдыги. Но их почти не замечал, среди пузырьков в палатке. И вас это не насторожило? Не подумали, что всё что можно пить местные алкаши раскупили задолго до вас! Какого хрена брали откровенную отраву?! — и под конец у меня вырвалось давно сдерживаемое, — Дебилы! Тупицы! Других слов для вас не нахожу.
Они стали оправдываться, что другого не было, а в магазинах запретили отпускать солдатам водку или иной алкоголь.
Снова обозвал их кретинами и напомнил, что нужно было найти какого-то местного синяка и попросить того приобрести им водку за бутылку лично ему. Ответа от них не получил и продолжил.
— Не додумались до такого? Тогда нечего было травить ту каплю что осталась! — и знал, что впоследствии мне аукнутся эти слова, но удержаться просто не смог, — Я бы лично побежал заложить вас командирам в момент пьянки, чтобы сразу стали промывать желудки и кормить активированным углём. Видал сам последствия, а ещё больше узнал от друга, подрабатывавшего на скорой, сколь печально кончается подобное недомыслие.
Тут даже их болезненное состояние не помешало сморщиться, и Алексей на меня наехал, — Ты говори, да не заговаривайся! Гусь будет нас учить, как дедам поступать?!
— И стану, если своего соображения не хватает! Вполне все могли кони двинуть! Об этом не подумали?! Кому бы потом пришлось отвозить тела к родным? Только мне и паре оставшихся! И не пугайте, пуганый уже! Хуже, чем могли себя искалечить, не изобьёте! — после чего вызывающе посмотрев
