поздней ночью с 8 на 9 мая. В условленный час к крепости подъедет автомобиль типа «воронок», из тюрьмы выведут Тайми, посадят на заднее сиденье под охраной одного человека, который не должен быть из местной системы. Бояться, в принципе, некого. Адольф не дурак, чтобы в день освобождения осуществлять какой-то побег. Они уедут — в крепостном кондуите поставят галочку против фамилии в графе «убыл». Вот и весь обмен.
Еще одно немаловажное обстоятельство: теперь никакие происшествия не должны помешать осуществлению этого мероприятия, о котором договорились сам Сталин с самим Маннергеймом.
Тойво еще раз продумал предстоящий обмен и снова пришел именно к такому сценарию. Наутро 2 мая он снова думал об этом, но никаких других вариантов так и не придумал.
Значит, так тому и быть. Теперь оставалось доказать этой крепости, что человек тоже может быть крепостью, если обладает определенной крепостью духа, а также крепостью тела.
— Я крепость, — твердо проговорил Антикайнен себе и своим призрачным собеседникам. Те закивали головами в ответ и пропали. Тойво отправился на положенную ему прогулку. Это случилось 5 мая 1940 года.
Никто из стражников не удивился тому, что Антикайнен на прогулке очень интенсивно разминал свое тело — довольно часто он так делал перед тем, как начинать бегать по крайне ограниченной стенами территории.
В это раз бегать он не стал и спокойно отправился обратно в свою камеру, ведомый одним вертухаем. Все как обычно.
Необычно было то, что последовало за этим.
Вертухай закрыл решетку, разделяющую общий коридор от крыла, где находились одиночные камеры. Он уже закончил с запором и убирал связку ключей в карман, как получил по голове каблуком ботинка. Это Тойво ударил его, потом сбросил другой ботинок и, дико осклабившись, ускакал за поворот, набирая крейсерскую скорость.
Удар по голове был не очень сильным. Охранник, скорее, оказался слегка ошеломлен произошедшим и даже успел подумать, что «заключенный сошел с ума». Однако он, подобрав обувку Тойво, поспешил следом. Бежать-то было, в принципе, некуда. Вероятно, стоит сейчас Антикайнен возле своей камеры и пускает слюни, как дурень.
Но ни там, ни в коридоре заключенного не было. Вертухай, бросив чужие ботинки, в испуге несколько раз сбегал вдоль камер туда и обратно — от одной закрытой решетки до другой закрытой двери. Для пущей убедительности он подергал за ручки все узилища, всполошив заключенных. Впрочем, те скоро успокоились.
Но не успокоился охранник.
— Куда же ты делся, гад? — спросил он тюрьму.
Та ответила молчанием.
Здесь не было ни окон, ни труб вентиляции под высоким сводчатым потолком — ничего. Ни люков на полу, ни желобов.
Нечего делать: была объявлена тревога. Тюрьму закрыли для входа и выхода. Персонал принялся за шмон. Обыскали все, включая камеры по коридору, где пропал Тойво — ни хрена.
За следующий день проделали все мероприятия по плану «Побег», потом повторили его еще раз. Результата — ноль. Заключенный испарился.
Этого не может быть! Так кричали все начальники, и с ними соглашались все подчиненные. Не может быть, но как-то может быть. Где Антикайнен?
Где-где — в Караганде. Тайна, мистицизм и нечистая сила.
Глубоко ночью с восьмого на девятое мая к крепости подкатил оговоренный и разрешенный во всех инстанциях автомобиль типа «воронок». Один шофер, один сопровождающий — за Тайми приехали.
Поиски пропавшего заключенного все еще продолжались, но уже, как бы, никто не искал. И количество вертухаев незаметно вернулось к привычному и утвержденному графиком дежурств.
Всего через час приехавший ленсман вывел из тюрьмы вальяжного Тайми, тот на прощанье оглянулся на крепость и махнул рукой: поехали! И они уехали, только пыль столбом в ночном майском воздухе.
— Обниматься не будем, — сказал Адольф, когда мрачный силуэт крепости скрылся из виду.
— Незачем время терять, — ответил ленсман. — Пути эвакуации каковы?
— Ох, ты и сукин сын! — помотал головой Тайми, словно выражая недоверие. — Водой пойдем! Водой! Или какие-то другие предложения? А, шюцкор?
— Пока нет, а там посмотрим, — ответил Антикайнен, разоблачаясь из чужого мундира. С Адольфом они были знакомы давно, да вот знакомство это было не самым приятным. Один — с сатанистами, другой — ехал в школу шюцкора. Уж, не друзья — это точно.
— Сколько у нас времени? — спросил Адольф.
— Хватит, чтобы добраться до канадской границы, — ответил Тойво. — Мне нужно переодеться и поесть.
Не надо было говорить об этом террористу с таким богатым послужным списком — тот привык мыслить совсем не так, как это делают нормальные люди. Такие люди, как Тайми, загодя просчитывают все действия, выбирая из них наиболее выгодное для себя самого. Но так уж сложилось, слово — не воробей.
С едой проблем не было: под сиденьем ждала своего часа специальная корзина, предназначенная для самого раннего завтрака, по наполнению своему более подходящая для обеда и ужина вместе взятых.
Вот с одеждой было непросто. Сам Тайми уже переоделся в выданный по случаю освобождения старый костюм. В форме ленсмана садиться на катер или рыбацкую лодку, чтобы двигаться через Финский залив, было неправильно — на это мог обратить внимание любой случайный человек, оказавшийся утренней порой поблизости. Несмотря на то, что в планы Антикайнена не входило возвращаться в Советскую Россию, разгуливать по улицам в форменной одежде тоже было нельзя.
— Сейчас у шофера спрошу, — пообещал Адольф и постучал по водительской кабине.
Машина остановилась, и Тайми, переговорив с водителем, принес небольшой сверток.
— Это рабочая одежда на случай непредвиденного ремонта в дороге, — объяснил он, предлагая его Тойво. — Запасливый!
В свертке оказалась опрятная поношенная куртка, одеваемая через голову, и черные рабочие штаны — тоже отстиранные и аккуратно уложенные. В любом случае это было лучше, чем арестантская роба или ленсманская униформа. Антикайнен, уже успев запихать в рот аппетитный кусок кинкки, только пожал плечами, усердно работая челюстями. Любая одежда подойдет.
Тойво запил мясо чистой колодезной водой из бутылки, вытер руки о китель и начал переодеваться.
Когда же он, задрав обе руки, начал натягивать через голову предложенную куртку, Тайми выверенным движением нанес ему удар какой-то железякой прямо над правым ухом.
Антикайнен этого не заметил. Да и вообще он перестал замечать что-либо — отключился, впав в тяжелейший нокаут. Всего предусмотреть невозможно.
Некоторые умники говорят, что потеря сознания, в простонародье — обморок, длится несколько секунд, а дальше человек уже спит себе и в ус не дует. Понятное дело, что эти умники работают в полиции — те
