— Вы так полагаете? Напрасно. На вашем месте…
— На моем месте вам, уважаемый, делать нечего. Это место еще заслужить надобно. А вот я на вашем месте хорошенько бы подумал, что дальше делать.
— Как мне кажется, думать сейчас надо в первую очередь вам.
— Я это уже заранее и сделал. Неужто по результатам обыска этого не видно?
— У вас свое видение ситуации, а у нас — свое. Пока что результаты обыска говорят не в вашу пользу.
— Ну и что?
— А то, что вам могут быть предъявлены серьезные обвинения. Хранение боеприпасов, покушение на убийство…
— Что еще?
— Вам что, этого недостаточно?
— Это еще доказать надо.
— Докажем, не волнуйтесь.
— Валяйте. А я посмотрю, что у вас выйдет.
— Даже так? Ну, что ж, в протоколе распишитесь.
Я внимательно прочитал протокол допроса. Вроде бы все было правильно, подвохов нет. Расписался и вернул протокол Аскерову.
— Все? Могу идти?
— Куда это?
— Домой. Куда ж еще?
— Боюсь, что туда вы не скоро попадете. Я вынужден задержать вас.
— Надолго?
— Это уж как прокурор решит. Полагаю, что надолго. Ознакомьтесь, вот постановление о вашем задержании. Пока на трое суток.
— То есть вы уже заранее знали, что меня арестуют в любом случае? Чего ж тогда ваньку валяли?
— А я не обязан перед вами отчитываться!
— А я бы на вашем месте подумал еще разок. Все же не бомжа арестовываете — заслуженного офицера.
— Все ваши заслуги — в прошлом. Сейчас вы обыкновенный преступник.
— Даже так? Уже преступник? А ничего, что приговора суда еще не было?
— А вы сомневаетесь в том, каким он будет? Напрасно.
— Ладно, это мы еще посмотрим, кого судить будут.
Аскеров позвонил, и через полчаса я уже с интересом осматривал камеру. Ничего особенного, в кино и хуже показывают. А вот в сталинское время, помню, не так комфортно было… Вот только жрать хотелось! Но, по позднему времени, кормить меня никто не собирался. Ладно, утро вечера мудренее. С этими мыслями я и уснул.
Утром меня подняли рано: оправка, надо же — завтрак! Однако! Жизнь-то налаживается! Настроение мое слегка приподнялось. Вскоре меня повели к следователю.
Им оказался полноватый мужик с седыми волосами. Когда я заходил в кабинет, он стоял и смотрел в окно.
— Присаживайтесь, Александр Сергеевич. Моя фамилия Никитин, Андрей Федорович. Мне назначено вести ваше дело.
— Приятно познакомиться. Что, уже и дело есть?
— Оно уже давно есть. В поле зрения органов вы попали не вчера.
— Ну да. Лет уж тридцать как попал.
— Ну, я не это имею в виду. Ладно, давайте по делу.
— Давайте.
— Что вы можете пояснить по существу предъявленных вам обвинений?
— А они уже предъявлены? Что-то не помню этого?
— Хм. Вы правы. Тогда что вы можете пояснить по имеющимся в распоряжении следствия фактам?
— По покушению на убийство — бред полнейший. По результатам обыска — подстава.
— С чьей же стороны?
— Ну, пока я только одно заинтересованное лицо вижу.
— Кого же?
— Аскерова. Который Генрих.
— И из чего же это следует?
— Пояснить?
— Сделайте милость.
— Охотно. Фототаблица по результатам обыска у вас уже готова?
— Да.
— Посмотреть можно?
— Пожалуйста. Вот она.
Я пролистал таблицу. Где же это… Ага!
— Вот посмотрите, фото за номером три-семь. Видите?
— Что?
— Передний и задний бамперы, так?
— Ну да. Там все и подписано.
— Повнимательнее посмотрите. Там, на фото, видны обрывки нитей, видите?
— Ну, есть они там, и что?
— На проходную позвоните, там уже с утра человек меня ждет.
— Это еще кто?
— Адвокат мой знакомый. У него для вас сообщение есть.
— Для меня?
— Ну, не конкретно для вас. Вообще для любого, кто бы этим делом ни занялся.
Никитин поднял трубку.
— Дежурный? Там на проходной должен ждать адвокат… Кто? — Это он уже ко мне.
— Черный его фамилия.
Никитин дернулся. Вова был весьма известной и очень непростой фигурой в адвокатском мире. С ним старались лишний раз не связываться.
— Черный. Ко мне его проводите.
Пока Вовка не появился, я рассматривал потолок. Никитин листал дело и хмурился.
— Разрешите? — В дверь стукнулись, и появился Черный.
— Входите. Что у вас?
— Привет, Саня! — подмигнул мне Володька. — Вот, пожалуйста.
И он положил на стол перед Никитиным пакет.
— Что это?
— Фото. На конверте есть отметка о приеме пленки на проявку и печать. Вот видите? Вчерашнее число, время 10.50, перед заездом гражданина Котова на территорию УВД.
— И что на фото?
— Можно я прокомментирую? — приподнялся я с места.
— Ну, пожалуйста.
— На фото видна нижняя часть моего автомобиля. Время съемки 10 часов 07 минут. Видите в нижнем правом углу верхнюю часть газеты? На ней есть вчерашняя дата, а фотоаппарат зафиксировал время съемки.
— Вижу.
— Вот на фото один из рабочих натягивает нить под бампером. Нить натянута таким образом, что, не разорвав ее, невозможно что-либо засунуть под бампер. Так?
— Допустим.
— На фото видно также, что полость внутри бампера пуста. И под передним, и под задним бампером. Так?
— Ну, так.
— Таким образом, я могу предположить, что обнаруженный в бампере моей машины сверток попал туда уже в момент нахождения ее на стоянке УВД. Прямо перед глазами дежурного. Стоянка хорошо просматривается, и машину видно отовсюду. Да у вас ведь и камеры висят, может быть, запись посмотрим? Кстати, сразу хочу пояснить, что тот самый рабочий вчера внезапно отъехал домой. На родину. Отпуск у него, понимаете? Так что товарищ Аскеров его допросить, увы, не сможет. А вот на суд он обязательно приедет, я его попрошу.
Никитин мрачно смотрел на рассыпанные по столу снимки.
Уже за воротами я пожал Вовке руку.
— Ну спасибо! Ловко ты его… Я думал, на это больше времени уйдет.
— Ты не особо расслабляйся тут. Ничего еще не закончено. Ты пока под подпиской о невыезде ходишь. Я про твоего опера — Аскерова — справки навести успел.
— Ну какой он мой! Продажная скотина, не более.
— Продажная, не спорю. Только очень недешевая. И у начальства на хорошем счету. Да и папа у него — тот еще гусь.
— И папа еще есть? Так это не ему я дорожку-то перебежал?
— У папы свои интересы имеются. Торговые. И с хозяином ваших домиков он не пересекается никак.
— Так какого же рожна?
— Аскеров просто так ничего делать не будет. Если только ему сверху не прикажут. Тут он из кожи вон вылезет, но порученное задание исполнит. За что и ценят его. Другого давно сожрали бы с потрохами, сколько уже на него жаловались, а этот целехонек. Зато и работка у него самая что ни на есть вонючая. Он «заказухи» лепит.
