— Вы хотите сказать, что англичане планируют переориентировать Персию на себя? — переспросил Император.
— Они бы не отказались, но вряд ли способны сейчас это сделать. Но вот гражданскую войну в Персии они устроят совершенно точно. По скудным сведениям, которыми мы располагаем, в северо-западной Индии расположилось несколько военных лагерей, в которых добровольцы-мусульмане готовятся к войне за освобождение Персии от русского влияния.
— Хотят использовать сикхский сценарий против нас?
— Думаю, что да. На нашей стороне небольшая, но вполне боеспособная, по местным меркам, армия, все старшие офицеры которой учились в России. На стороне англичан — имамы, которые активно мутят воду по всей Персии.
— Александр Михайлович, — обратился Император к Горчакову, — как вы считаете, в Персии можно провозгласить шахом кого-нибудь из старших офицеров?
— Безусловно. Но пойдут ли за ним все подданные? Это вопрос. Сейчас в Персии нет легитимного лидера, а те, кто претендуют на этот пост, очень слабы.
— Получается, что англичане хотят стравить этих шавок… — Задумчиво произнес Александр.
— И что это даст?
— Во-первых, сильное разорение государства, что снизит и без того низкий боевой потенциал Персии. Во-вторых, позволит в перспективе развалить Персию на несколько мелких «держав», куда более слабых и убогих. В-третьих, прикрываясь хаосом, они получат возможность проводить диверсии на железной дороге Солнечногорск[4] — Тегеран — Басра. Это приоритетное направление, потому что оно позволяет очень серьезно сокращать время пути товаров из Индии в Европу. Второстепенной может стать строящаяся магистраль Тегеран — Красноград[5] — Каменногорск[6] — Семиречинск[7] — Верный[8] — Новосибирск. Я убежден, что там будут происходить диверсии и нападения на персонал.
— Вы думаете, что они попытаются максимально разрушить важные для нас объекты?
— Именно. Полагаю, что основная причина подобного покушения — заблокировать работу нашей железнодорожной магистрали, идущей от берегов Персидского залива в глубь страны. Все остальное менее существенно.
— Персидская армия не сможет защитить нашу железную дорогу, она слишком слаба.
— Именно по этой причине я вас очень прошу, Александр Михайлович, найдите как можно скорее безусловного лидера среди персидских офицеров и признавайте его законную власть. Пусть даже ради этого его придется признать внебрачным сыном покойного шаха и золотой рыбки. Вы поняли меня? Выбираем. Делаем ставку. Играем. Без промедлений и волокиты. Лучше всего, если вы сможете притянуть за уши, с одной стороны, родство, пусть и дальнее, с покойным шахом, а с другой стороны — устроите открытое голосование среди старших офицеров. Нам нужно, чтобы они признали его лидером.
— Я вас понял, Ваше Императорское Величество, — кивнул Горчаков.
— После завершения этой процедуры мне нужно, чтобы вы добились от нового шаха права России защищать наши железные дороги и имущество. То есть разрешение на введение воинского контингента в Персию.
— Какой порядок войск?
— Мы направим туда все четыре бронепоезда и двадцать пять тысяч личного состава.
— Его люди могут начать возмущаться. Ведь это открытая интервенция, — повел бровью Горчаков. — Как ее ни называй.
— Взамен наш новый шах и друг получит от России стрелковое оружие и боеприпасы в достаточно большом количестве. Думаю, оперировать такими объемами, как сто тысяч винтовок В-58, вы вполне можете. И по тысяче патронов к каждой. Мы передадим это оружие ему бесплатно.
— Пулеметы? Пушки?
— Эти вещи пойдут за отдельную плату. Но вопрос вполне обсуждаем. По моделям ориентируйтесь на старые механические пулеметы и пушки Армстронга.
— А если новый шах пожелает винтовки нашего производства?
— За отдельную плату — все что угодно. В пределах разумного, естественно.
— Я вас понял, — кивнул Горчаков.
9 октября 1877 года. Где-то на просторах Персии. Бронепоезд
Две тысячи очень плохо вооруженных бойцов исламского фронта создали на железной дороге завал из сожженного локомотива и заняли оборону по сторонам от него.
— Товарищ майор, — обратился к командиру бронепоезда совсем юный поручик. — Наблюдатели видят неподвижный локомотив. Он сожжен. К нему прицеплены вагоны. Часть путей перед ним разрушена.
— Противник?
— Да. Есть какое-то движение. Кое-где мелькают непонятные люди.
— Хорошо. Арсений Иванович, — обратился он к своему заместителю. — Дайте холостой выстрел по курсу.
Прогремел холостой выстрел. Впрочем, залегшие повстанцы никак на него не отреагировали, кроме как вжавшись в землю сильнее.
Прошла минута. Две. Три. И майор не выдержал:
— Арсений Иванович, давайте начнем беседу. Пройдитесь шрапнелью по позициям этих странных гостей. На пассажиров поезда они не похожи. Значит — это те, кто его разграбил и сжег.
— Так точно! — козырнул Крупский и направился к внутреннему переговорному устройству.
Спустя двадцать секунд глухо ударила первая короткоствольная 74-мм полковая пушка. Потом вторая. Третья. Четвертая. А потом по-новой. И так пять раз.
Эффект получился весьма зрелищным. Уже после первых выстрелов залегшие повстанцы занервничали, а к концу пятого десятка — на всем пространстве возле сожженного локомотива уже творились хаос и жуткая паника. Эти дети пустыни никогда не сталкивались со шрапнелью, и первое знакомство оказалось им не по вкусу.
Командир бронепоезда приник к смотровой щели и около минуты наблюдал за тем, как, совершенно деморализованные, повстанцы пытались убежать из зоны обстрела и спрятаться где-нибудь. Внутри бронепоезда застыла тишина — все ожидали развития событий, уж больно странной показалась засада. Да, конечно, бронепоезда тут вряд ли кто-то мог ожидать, но с таким подходом и обычный локомотив не факт, что остановишь.
Майор отстранился от смотровой щели и задумался. Его взгляд медленно плыл по внутреннему помещению. Это был его первый бой. И он ему не нравился. Слишком он был похож на избиение младенцев. Вот он встретился с командиром ближайшей к КП пулеметной башни. В глазах Петра Арнольдовича читался вопрос, позволение на открытие огня по повстанцам. Но Иван Алексеевич отрицательно покачал головой. Губить лишние жизни он не хотел.
И в этот момент в бронепоезд с диким грохотом что-то ударило. Да так, что у всех зазвенело в ушах.
