— А теперь, на счет моей просьбы, — увидев его настороженность, тем не менее продолжил, — ты мое предписание внимательно изучил?
— Так точно!
— В преддверии предстоящего нападения противника, — начал я официально, — принято решение отправить в предполагаемую зону будущих боевых действий группу наблюдателей, от наркомата. С целью сбора объективной информации и передачи ее напрямую, минуя другие инстанции. Во избежание ее искажения. — немного подумал и добавил. — Решение принимал лично товарищ нарком. Это до тебя доходит?
— Ясно — понятно, уразумел, — даже обиделся сержант, — ведь не мальчишка, чай!
— Так вот, задача, поставленная товарищем Берией, недвусмысленна — НАБЛЮДАТЬ, и докладывать. Вмешиваться разрешается только в самом крайнем случае. Доходчиво объясняю?
— Более чем.
— Но я ведь, все ж таки русский человек! И моя совесть коммуниста, не дает мне права, безучастно наблюдать, как враг вторгается на нашу землю! Мой долг, как и долг любого советского гражданина дать достойный отпор агрессору! — я поймал себя на мысли, что стал изъясняться лозунгами. Но тут же спохватился, что именно такие слова будут не только более всего уместны, в данный момент, но и быстрее дойдут до собеседника. Ведь, насколько известно, именно на лозунгах воспитано нынешнее поколение. Поэтому мои, пафосные, слова не должны вызывать отторжения. Но тем не менее поинтересовался, — я не слишком заумно говорю?
— Да нет, — подтвердил мои предположения сержант, — доходчиво все объясняете.
— Да, но совесть советского командира, обязывает меня, свято соблюдать пункты приказа! Как быть?
— Не знаю, — сержант пожал плечами.
— Вот я и прошу тебя, Николай Спиридонович, оказать мне услугу…, - новая пауза.
— Какую? — было видно, что настороженность его рассеялась, и вопрос им задан далеко не из праздного любопытства, а для того, чтобы уяснить, какие сюрпризы в будущем его ожидают в моем лице.
— Я тут, вместе с вами, немного повоюю, — я со значением посмотрел на него, но боюсь, что в темноте он не сильно рассмотрел многозначительности взгляда, поэтому продолжил, — а ты, по возможности, не будешь распространяться о моем участии. Ну, в крайнем случае подтвердишь, что ситуация была действительно крайняя.
Он немного подумал, видимо прикидывая какие неприятности его могут ожидать в дальнейшем, если он согласится, но тем не менее выдал:
— Согласен.
— Ну вот и хорошо, — обрадовался я, — тогда пошли к остальным, обсудим диспозицию.
— Диспо… что?
— Там поговорим.
Мы вернулись обратно в фортификационное сооружение, гордо именуемое стрелковой ячейкой, причем выполненное по всем правилам инженерного искусства и со всем тщанием. Поскольку можно было разглядеть элементы, которых, при первом приближении, здесь не должно было быть. В частности, наличие наката, пускай только в один ряд, но зато из бревен 20-ти сантиметровой толщины, меня откровенно порадовало. Так же, как и оборудованная запасная позиция для пулемета, и даже ход сообщения, ведущий в тыл, с оборудованным, по всем правилам, отхожим местом. По ходу дела познакомился с другими бойцами, которые и составляли, вместе с сержантом, усиленный пограничный наряд.
Одним из бойцов оказался, тоже, уже знакомый мне Семен, которого я узнал по голосу, носившего кошачью фамилию — Муркин. Найды, как и ожидалось, в составе наряда не было, поскольку изначально предполагалось боестолкновение, с возможным огневым контактом, а не просто задержание нарушителя. Так что, в данном случае, она была бы скорее помехой, чем помощницей. По этой же причине я также оставил собаку дома, на привязи. Зато, вместо Найды, присутствовал еще один боец, глядя на которого, изречение известного мужчины, в полном расцвете сил, да еще и с моторчиком, о том что «Малыш, но я ведь лучше собаки», на мой взгляд, являлось спорным. Поскольку им было лицо, даже не кавказской, а скорее среднеазиатской национальности. Что в полной мере и подтверждалось его фамилией — Турсунзадеков. Глядя на него становилось понятно, что если в элитные, даже по меркам того времени, пограничные войска, присылают этих, с позволения сказать «нацкадров», то ситуация с призывным контингентом, в Красной Армии, была далека от идеальной. И чем то напоминала мне ситуацию в родных Вооруженных Силах, сложившуюся в конце 80-х годов.
Волей случая, первая моя войсковая стажировка проходила в живописном районе Сертолово, близ Ленинграда. Часть, в которую мы попали, была не только элитной, поскольку носило негласное наименование придворной, каковыми, в те времена считались образцово-показательные части. Которые не стыдно было показать не только высоким начальникам, но и иностранным гостям. Что и подтверждалось тем, что за один месяц пришлось пережить две проверки Министерства обороны, а также официальный, дружеский, визит Министра обороны Финляндии. Которым, на удивление, оказалась баба, что для нас, в то время было сродни футурошока. Кроме всего прочего эта часть оказалась еще и учебной. В которой готовили специалистов для мотострелковых войск. Водителей БТР, механиков-водителей БМП, наводчиков-операторов и других. Мне же лично «посчастливилось» принять взвод в роте, специализировавшейся на подготовке командиров отделений.
— А командир что должен уметь? Правильно, все тоже, что и его подчиненные, но на порядок лучше. То есть и водить, и стрелять и командовать. Во всяком случае, нас именно так и учили.
Но тут меня ожидал большой облом. Или лучше сказать, большая ж… Поскольку учебный взвод не имеет, как правило, штатной численности, то мне досталось всего-навсего 17 курсантов. Но каких?!!! 10 узбеков, 5 азербайджанцев и 2 чечена. Причем только трое из них узбек, азербайджанец и чечен, с трудом, но говорили на русском. Поэтому служили в качестве переводчиков между мной и представителями своей диаспоры.
— Конечно, с принципом службы «нацкадров»: «первый год — не понимаю, второй год — не положено», я был уже более-менее знаком, но вот попробовать их чему-нибудь научить, это и «сизифов труд» и «танталовы муки», в одном флаконе. И если до этого я относил выражение: «вай-вай, шапка разговаривает», к разряду анекдотов, то тут понял, что это и есть, самая, что ни на есть, реальность.
И в реальности пришлось их учить не закрывать глаза при стрельбе, управлять вождением нажимая ногами, поочередно, то на левое, то на правое плечо, да что там говорить, даже правильно срать приходилось учить. Ей богу не вру! Поскольку узбеки, уж не знаю почему, принимали сливную трубу унитаза за держалку. И садились на «очко» задом наперед, держась за трубу руками. И водному потоку не хватало напора, чтобы смыть фекалии с такой площади.
