– Эрик вон там, у самого выхода из зала. Разве вы не видите? Сейчас он глядит прямо на нас. Притом весьма внимательно.
По коже Джулианы мигом побежали мурашки.
– Тогда зачем мы ушли? – шепотом спросила она.
Однако Чаннинг подступил к ней еще ближе – так что его брюки и ее юбка соприкоснулись. Джулиана ощутила запах разогретого в танце льна его сорочки.
– А затем, что мой брат еще сильней заинтересуется вами, если вообразит, будто я намереваюсь вас поцеловать.
От мысли о поцелуе у Джулианы перехватило дыхание. То, что происходило сейчас, было куда интимнее, нежели близость в танце… и, похоже, из разряда чего-то неподобающего. Мисс Бакстер вздернула подбородок:
– Так вы намереваетесь меня поцеловать, мистер Чаннинг?
– Вне всякого сомнения.
Он улыбнулся ей с высоты своего роста, и при взгляде на его губы у Джулианы едва не подогнулись ноги: губы Патрика более не были сурово сжаты в нитку, но выглядели еще более угрожающими. Это вовсе не походило на дежурную великосветскую улыбочку. О нет, сейчас на его губах играла улыбка соблазняющая, обещающая многое… слишком многое… и в груди у Джулианы сделалось горячо.
Как она этого не разглядела? Да этот человек куда привлекательней, чем ей показалось вначале! Как интересно его худощавое лицо… как бездонны карие глаза… Если бы у него было время как следует вымыться, он, возможно, сделался бы даже красавцем.
Мистер Чаннинг подался к ней всем телом, и Джулиана вдруг ощутила спиной холод стены. Когда он успел загнать ее в угол? Она заморгала, томимая смутным, но сладким ожиданием. Там, где они сейчас стояли, их не видел никто – ни брат Чаннинга, ни прочие гости. О, этот человек знает толк в амурных делах! Он понимает в этом куда лучше, чем мисс Бакстер предположила поначалу…
А сама она оказалась куда впечатлительней, нежели ей казалось…
Джулиана не отрываясь глядела на пятнышко грязи на правой щеке Чаннинга. По крайней мере, она надеялась, что это именно грязь… В конце концов, от него несет лошадьми! Так что же с нею творится? Мисс Бакстер не просто спокойно отнеслась к мысли о предстоящем поцелуе – она приветствовала эту идею! С этим человеком! Нет, это ни в какие ворота не лезет… он ведь не может похвастаться ни могучим телосложением, ни классической красотой… По правде говоря, на ее вкус, он чересчур худощав. И что уж совсем плохо, он второй сын.
Перепачканный невесть в чем второй сын!
Тем не менее, когда губы Патрика приблизились к ее губам, Джулиана помимо воли привстала на цыпочки, потянувшись ему навстречу.
Что бы там ни утверждали светские скандальные хроники, за свои девятнадцать лет Джулиана ни разу не целовалась с мужчиной. Впрочем, хоть борзописцы и погрешили против истины, наделив мисс Бакстер опытом, коего она не имела, ей приходилось видеть, как люди целуются. И Джулиана склонила головку набок и коснулась губами его губ, невзирая на то что целовать, в сущности, незнакомого человека в публичном месте добропорядочной леди явно не подобает. Тем более если первоначально она предназначила ему роль наживки для приманивания иной, куда более желанной добычи…
Впрочем, сейчас Джулиана об этом уже не помнила.
Сейчас, прижимаясь губами к его губам, она из последних сил пыталась уверить саму себя в том, что мистер Патрик Чаннинг совсем не тот джентльмен, который ей нужен…
Едва коснувшись губ Патрика, мисс Бакстер почувствовала, что пол под ее ногами куда-то поплыл. Да, у него грязь на щеке, однако на вкус мистер Чаннинг напоминает вовсе не грязь. У него вкус греха – сладкий и терпкий, и в этот грех ей захотелось нырнуть с головой. Он был сама неожиданность, воплощенный огонь под коркой льда… Его язык нежно ласкал ее губки… Невзирая на свою неопытность, Джулиана была уверена – это вовсе не тот поцелуй, каким надлежит обмениваться людям, которые только что познакомились. И вовсе не так джентльмен целует леди, за которой намерен ухаживать по всем правилам. Этот бесстыдный поцелуй воспламенил все чувства мисс Бакстер… дыхание с трудом вырывалось из ее груди…
Джулиана жалобно ахнула, словно от боли, – лишь тогда мистер Чаннинг оторвался от ее губ. Грудь его вздымалась и опускалась – в том же ритме, что и грудь мисс Бакстер. И вновь стала очевидна вся абсурдность положения. В ушах у Джулианы снова звучала музыка, из бального зала доносились взрывы смеха… Ах как опасно близко люди!.. Она пугливо огляделась, моргая и втайне радуясь, что они все еще одни.
Ах как это неправильно – во всех смыслах слова!
– Ну что ж… – Джулиана сглотнула, ощутив вдруг предательскую неуверенность и тщетно пытаясь улыбнуться губами, которыми только что столь ужасно согрешила. – В толк не возьму: вы пытаетесь помочь мне или уязвить вашего брата, мистер Чаннинг?
– А есть ли разница? – Его голос, прозвучавший опасно близко, усугубил сумятицу, царящую в ее мыслях. Впрочем, сейчас мисс Бакстер совсем не хотелось разгадывать загадку. – Теперь вам придется потрудиться, чтобы решить, кого из нас вы отныне намерены преследовать.
Его слова больно ранили Джулиану. Неужели мистер Чаннинг вообразил, будто она раздаривает такие поцелуи направо и налево? А вдруг он решил, что она поцеловала его лишь затем, чтобы раззадорить брата? Тогда еще хуже…
– Не совсем поняла вас, простите…
– Я всего лишь второй сын, потому вряд ли могу позволить себе нечто большее, нежели похищение пары поцелуев… как бы ни были сладки ваши губы. Кстати, не предупредить вас будет не по-джентльменски. Эрик всегда предпочитал брюнеток.
Не по-джентльменски с его стороны сообщать ей об этом уже после того, как он посмел ее поцеловать! Однако Джулиана не могла заставить себя сожалеть о содеянном – по крайней мере сейчас, когда все еще ощущала вкус его поцелуя.
– Я полагала, что он предпочитает именно то, что предпочли вы, – едко парировала она.
– Сомневаюсь, что теперь брат бросит мне вызов, если ваш план был именно таков. – Чаннинг вздернул бровь. – Вот если бы эти кудри были темно-каштановыми, – прибавил Патрик, блеснув глазами, – история могла бы закончиться по-иному.
Джулиана с трудом подавила приступ раздражения. Она только что познала первый в жизни поцелуй в объятиях этого джентльмена – и теперь они обсуждают цвет ее волос? Мисс Бакстер всегда знала, что ее огненную шевелюру все замечают – ярко-рыжие косы были красой и гордостью Джулианы, а порой и карой небесной, все зависело от ее настроения и гримас судьбы, но услышав, что брат Чаннинга может пренебречь ею единственно из-за цвета волос, Джулиана вдруг ощутила себя… рыжей уродиной.
– Готова побиться об заклад: в моих силах заставить его изменить своему вкусу! – огрызнулась она, хотя сейчас искренне желала заставить передумать самого мистера Чаннинга.
