Травников не спеша уселся в кресло и налил себе чаю. Похрустел сушками.
— Вот и все! — генерал вытащил из принтера пару листов бумаги. — Смотрите!
Наступила тишина. Академик просматривал текст. Яковлев тоже взял со стола чашку и отхлебнул чаю.
— М-м-да… Однако! — Травников положил бумаги на столик. — Как я понимаю, все сведения, указанные в этой справке…
— …проверены самым тщательным образом!
— Ну, в компетенции наших специалистов я не сомневаюсь.
— И каким будет ваше мнение по данному вопросу?
— Прежним. Современная наука не может в настоящий момент переправить куда бы то ни было живое существо. Организм, а главное — мозг, просто не выдержит таких нагрузок.
— А материальный объект?
— Тут спорить не стану. Просто не располагаю всей достаточной для этого информацией. Здесь необходимо подключать специалистов соответствующего профиля.
— Понимаю… Вы опять имеете в виду этого… как его, Марченкова?
— Марченко. Да, именно его. Он талантливый физик-теоретик и вполне способен дать нашим исследованиям соответствующий импульс в нужном направлении.
— Не знаю… — генерал встал из-за столика и начал прохаживаться по комнате. — Он десять лет работал за границей…
— Преподавал.
— Но при том уровне секретности, какой у нас принят… Это накладывает определенные ограничения и на его личную жизнь, да и на работу тоже. Пойдет ли он на такой шаг? Я уж молчу про наших безопасников, они-то вообще поседеют от такого «подарка»!
— Вам, Виктор Петрович, шашечки нужны, или все-таки ехать будем? Программами Марченко до сих пор пользуются в РВСН, а там с секретностью тоже — будь здоров! Он написал их еще пятнадцать лет назад, и, насколько мне известно, программного обеспечения такого уровня до сих пор нет ни у кого, кроме нас! Кстати, преподавать он уехал уже после этого!
— Как же его выпустили?
— В 1990-м? Это вы у меня спрашиваете? Будто не помните, что тогда творилось?
— Да… это я, действительно, чего-то перегрелся…
— И неудивительно! — хмыкнул академик, кивнув на лежащие напротив него бумаги. — Да и у меня чуть крыша не поехала, когда про все это услышал. Сначала было решил — все, амбец, прорвались американцы. Потом сел, закурил и начал уже спокойнее размышлять. А после прочтения вашей справки и вовсе успокоился.
— Может быть, вы заодно и меня успокоить сможете?
— Попробую. Сколько лет американцы уже работают в этом направлении? Я имею в виду «транспортировщиков».
— Больше двадцати.
— Отлично! Чего им удалось достичь на этом поприще?
— Вы имеете в виду конкретные достижения по проекту?
— Про них я и сам знаю. Нет там ничего. Меня интересуют, так сказать, побочные результаты.
— Дайте сообразить… Технология аккумуляторов повышенной емкости и стойкости, они как раз для этого проекта и разрабатывались… Защищенные каналы скоростной передачи данных. Сверхскоростная видеосъемка. Суперскоростной компьютер уменьшенных габаритов. Ну, из серьезного, пожалуй, что и все…
— И где еще все это может быть использовано?
— В армии, где же еще!
— А что числится в достижениях у «мозговиков»?
— Методика подготовки летного состава. Она также может быть успешно использована и при подготовке космонавтов, да везде, где требуется успешное сочетание умственной работы и выполнение физического труда повышенной сложности в неблагоприятных условиях. Да что вы меня-то об этом спрашиваете, Александр Яковлевич? Это уж вообще по вашей части, кому, как не вам, все это знать?
— Знаю. И помню. У них действительно вещи полезные были, мы и для себя там много интересного почерпнули. А вот можете ли вы мне навскидку сравнить заинтересованность сторонних организаций в продукции отдела?
— Тут и думать нечего. Самыми востребованными в США являются «транспортировщики». Их продукция, скажем так, более традиционна и понятна всем остальным. Да и более пригодна для армии. Удельный же вес космических программ в общей доле исследований на оборонную тематику сейчас сильно снизился.
— Вот вам и ответ! Независимо от результатов своей основной работы, «транспортировщики» стали нужны армии в качестве формально независимого исследовательского центра. Это их страховка, понимаете? Вот и ваши сапожки к месту пришлись… Они ведь своих испытателей снаряжают сами?
— Как и мы.
— Так что и разработку обуви, да и костюма — вполне в рамках проекта производить можно. Да и много чего еще… А то, что ими пользуются и прочие структуры, — в порядке вещей! Да и у нас все точно как у них обстоит. Поэтому и «мозговики», и «транспортировщики» всегда готовы подставить подножку конкуренту.
— Вы что же, думаете, что и авария эта…
— Нет, конечно. Уж настолько сильно они там друг друга не ненавидят, естественно. Но вот слить информацию о чужом ляпе… это я допускаю. «Мозговики» сейчас на коне, несмотря на все очевидные выигрышные разработки конкурентов. Поэтому они вполне способны добить «транспортировщиков» нашими руками.
— И вы думаете, что…
— Координаты точек будут верными.
— Почему же? Логичнее было бы отправить человека на подконтрольную территорию, ведь так?
— Так.
— Тогда почему же этого не произошло?
Травников в свою очередь встал и подошел к окну. Оперся руками о подоконник.
— Вы Линевича помните?
— Михаила Валентиновича? Конечно. Он же был одним из основных научных столпов нашего дела.
— Так вот. Незадолго до своей смерти он выдвинул одну интересную гипотезу. По его расчетам выходило, что в момент сильных глобальных потрясений, сопровождающихся войнами и разрушениями, в мозгу людей, причастных к этому, снимаются какие-то барьеры. И это облегчает возможность внедрения в их сознание чужого разума.
— Интересно…
— Он не успел даже окончательно сформулировать свою идею. И никаких доводов в ее поддержку тоже не привел. У него просто не хватило времени.
— То есть прошедшая война…
— Дала нам возможность подселения в чужой разум. Как это ни цинично звучит, но именно благодаря сильным потрясениям носителей и стало возможным совмещение их разума с разумом наших испытателей. И все эти действия, во всяком случае большинство из них, происходили у нас. Либо там, куда мы можем относительно легко попасть даже и сейчас.
— Ну… а американцы тут при чем?
— А вы можете навскидку назвать мне такое место на контролируемой ими сейчас территории? Ведь это разум возвращается в тело исследователя, а куда должно возвращаться тело? Раз оно уже физически не присутствует в нашем мире? Где «якорь», способный вытянуть его назад? Куда оно вернется? Что привязывает его к нашему миру и времени? К какой-то конкретной точке? Кстати говоря, теорию «якоря» американцы даже и не рассматривали, сочли полным бредом. Нематериалистической заумной мистикой.
