Ознакомительная версия.
– А может, твои студенты лажу сделали, – огрызнулась дочь. – Откуда ты знаешь, по каким принципам их моделирование проводилось?
– Может, и лажу, – неожиданно согласилась мать. – Все равно прикольно. Я им зачет поставила. За оригинальность мышления. А тебе бы не поставила. Нету в тебе оригинальности, дорогая моя. Ты вот говоришь, что постаралась бы на ход событий повлиять. А как? Ты что, достаточно хорошо историю знаешь, чтобы просчитать, во что в результате какой-нибудь твой поступок выльется? Я – и то бы не рискнула стараться повлиять на что-то в длительной перспективе, хотя, в отличие от тебя, могу сказать, какие исторические события привели к каким последствиям.
– Ты просто побоялась бы рискнуть. – На самом деле дочь понимала, что мама права, но умение вовремя прекратить спорить никогда не было ее сильной стороной. – А я вот не побоялась бы.
– Ага, – мама кивнула. – «Делай что должен, и будь что будет». Только вот расхлебывать за такими «деятелями» обычно приходится детям и внукам. Правда, тебя бы уже тогда не было в живых. Кстати, чем ты – с такими-то мыслями – лучше Роксоланы?
– Тем, что я бы не для себя старалась, – огрызнулась девушка. – Я бы, если бы заставляла что-то султана делать – так не для своей же корысти!
– А как это вообще согласуется с твоей теорией о том, что манипулировать людьми бесчестно?
Ответить на это было нечего. Но Стаська решила не сдаваться.
– Да, может, ты и права. Может, я и не стала бы манипулировать. Просто постаралась бы султану на глаза не попасться, вот и все.
– Ну и прожила бы жизнь обычной рабыней. Сперва объедалась бы в гареме, а может, прислуживала более удачливой конкурентке. А потом…
– А мне все равно, что потом, – перебила Стаська. – Я думаю, лучше уж прожить жизнь рабыни, чем убийцы.
Мама горько хмыкнула.
– Ты – и жизнь рабыни? Что-то я раньше в тебе такого смирения не замечала.
– Ну и что, – поджала губы девушка. – Ну и не смирилась бы. Может, сбежать бы попыталась…
Мать покачала головой:
– Стась, не заставляй меня думать, что твоя оценка по истории в аттестате получена тобой незаслуженно. Сбежать? Из Сада Наслаждений?
– Все равно! Ну, не сбежала бы. Все равно так лучше, чем идти к своей цели по трупам.
– Ты только что говорила, что ради благой цели могла бы.
– Я такого не говорила! И вообще – не старайся меня запутать!
– А я и не стараюсь, – устало вздохнула мать. – Ты сама себя запутала. Да, кстати, не обольщайся: на месте Роксоланы ты бы ничего сделать и не могла.
– Чего это? – сразу насторожилась Стаська. Скажи ей подобное любой другой человек – она бы посчитала, что ее хотят унизить. Но мама никогда не обижала ее специально. Ну, разве что само собой получалось, когда она просто говорила то, что думает о своей дочери.
– Потому что Роксолана была на самом деле незаурядной личностью, – мать махнула рукой. – Мастером манипуляций, если хочешь. По-другому она бы не стала тем, кем стала. Понимаешь? Рабыня – женой султана. Не наложницей, а именно женой! Практически единственной женщиной в его жизни – он…
– Мама, твоими стараниями ее… биографию я знаю достаточно неплохо.
– Прости. Просто, ты же знаешь, это одна из моих любимых тем. Но она в самом деле – женщина, заслуживающая уважения. Женщина, которая сама себя сделала.
Стаське вдруг стало скучно.
– Мам, я не хочу с тобой спорить. Все равно ни к какому общему знаменателю мы не придем.
На экране поводила роскошными плечами хасеки Хюррем, одетая в невообразимо роскошное платье. Мама почему-то смотрела в стенку.
– Ма, ты чего?
Та пожала плечами:
– Почему-то на секунду подумалось…
– Что?
– Да так, глупости. Спокойной ночи, Стаська.
– Нет, ма, скажи!
– Подумалось, что не хотела бы я для тебя такой судьбы. Султанша, великая женщина, практически – соправительница… А все равно не хотела бы, нет.
Стаська засмеялась и чмокнула ее в нос.
– Ма, да мне это и не грозит! Сейчас уже никто никого ни в какие гаремы не продает. Кстати, ты как думаешь, как ее на самом-то деле звали? Анастасия или Александра?
Мама усмехнулась:
– Не знаю. Я настолько привыкла, что она Анастасия, что когда узнала, что у нее могло быть и другое имя, попросту не восприняла его. Да какая разница? Большую часть жизни ее звали Хюррем, так что именно это имя и есть настоящее. А почему ты спросила?
Дочь пожала плечами:
– Не знаю. Просто так. Ну, спокойной ночи! Не сердись, хорошо?
Мама кивнула:
– Не сержусь.
В своей комнате она засела за Интернет. Хюррем хасеки Султан, ее грозная свекровь Хафса Айше, у которой на самом деле было четверо сыновей, а никак не один; лукавый Ибрагим – то ли грек, то ли итальянец, который способствовал заключению союза между турками и французами. Вот и союзник был бы для Роксоланы, реши она уничтожить Англию – ведь как французы к англичанам всегда относились, известно даже тем, кто с историей почти не знаком.
Сын соперницы Махидевран, который был казнен, когда ему было аж тридцать восемь – с чего Стаська, спрашивается, взяла, что Роксолана настроила своего мужа против чуть ли не подростка? Ей почему-то казалось, что Мустафе было лет шестнадцать-семнадцать…
Конечно, тридцать восемь – тоже не возраст для того, чтобы умирать. Но в тридцать восемь он и в самом деле мог что-то замышлять против своего отца. С другой стороны – замышлял ли? Или все-таки алчная женщина решила любой ценой посадить на престол именно своего сына?
Информации было много, и она была противоречивой. Ну и ладно. В конце концов, ей-то это зачем? Ну поинтересовалась, и ладно. Все равно никогда не пригодится. Разве что перед подружками «блеснуть», когда те снова сериал начнут обсуждать.
Под конец девушка запустила фильм. Она посмотрит одну серию; только одну – и будет спать. Но, конечно, выполнить данное самой себе обещание не удалось: какое там – одну серию! Вслед за первой было решено посмотреть «только половинку второй», потом – пока не наступит развязка очередной интриги…
Заснула Стаська уже под утро; правда, вставать надо было рано, но и два часа поспать – тоже неплохо, тем более что следующий день обещал быть не слишком-то сложным.
Утром по будильнику девушка не встала. Когда обеспокоенная мама решила заглянуть в комнату дочери, добудиться Стаську она не смогла. У дочери были теплые руки и ноги, но пульс едва прощупывался.
Приехавшая через несколько минут «Скорая» привести девушку в сознание не смогла, и Анастасию Самойлову, восемнадцатилетнюю студентку политеха, увезли в больницу.
Запах. Она пришла в себя из-за запаха. Пахло морем, солью и потом. Немытыми мужскими и женскими телами. Табаком. Какими-то специями. Прогретым солнцем деревом. Целый букет – и, что самое странное, ни на что не похожий.
Ознакомительная версия.
