Ознакомительная версия.
Он вздохнул и опрокинул рюмку, даже не закусив. По маленькому старенькому телевизору, подвешенному у потолка кухни, Первый канал передавал срочные новости. Показывали скопище полицейских машин, мигалки, санитаров, кровь на асфальте, заплаканные лица прохожих. Брали интервью у какого-то подростка, истерично подергивающего руками.
Пашка, наконец, поздоровался с Антоном Сидоровичем. У дальнобойщика было очень крепкое рукопожатие.
– Он был гитаристом «Битлз», да? – проявил учтивость Пашка. – Жалко…
Он знал, что Антон Сидорович очень любил эту группу, ну, среди прочих седых динозавров вроде «Роллинг стоунз» или Джимми Хендрикса. Против них Пашка ничего не имел, конечно.
– Запомни, Павел, эту дату. – Отец Тимохи все еще не отпускал Пашкину руку, будто от этого зависело что-то очень важное. Кажется, он уже порядком набрался. – Сегодня умер великий человек. Люди когда-нибудь будут боготворить его. Уважай мнение… человечества… Харрисон – это сила.
– Да-да, конечно… – пробормотал Пашка.
Антон Сидорович отпустил его руку и отвернулся. Пашка осторожно вышел в коридор, где его с нетерпением ждали друзья.
– Ну что, какие планы? – спросил Васька. – Может, тогда ко мне пойдем? Мать скоро уйдет к тете Глаше, а…
– Да ну! – буркнул Леха. – У вас вечно «то не трожь, туда не сядь»… Даже не повеселиться толком.
Пашка вспомнил, какой Леха устроил погром на Новый год, перебрав пива, и как Ваське досталось потом от отца-предпринимателя. Квартирка-то у них была упакована по всем правилам… Посидеть можно было бы у него самого, что они и делали в последнее время, а к Тимохе зарулили только потому, что днюха Ани планировалась в доме напротив, да кто ж знал, что тут лифт отключат?
– Я… это… – Отец Тимохи вышел из кухни, звучно почесывая живот. – По делам пойду. Вы тут не стесняйтесь. Но и не бедокурьте особо.
– Спасибо, Антон Сидорович, большое! – Васька отвесил шутливый поклон. – Мы уж постараемся!
Антон Сидорович криво улыбнулся и прошел в свою комнату. Ребята подождали в комнате Тимохи минут десять, пока отец уйдет, а затем прошмыгнули на кухню. Леха, пыхтя, притащил из прихожей пакет с пивом.
– Ну, господа пионеры, что у нас тут? – Васька открыл холодильник. – Закуска есть! Ах, какая колбаска! И сыр имеется.
– Вы это… того, все-то не сжирайте, – озабоченно пропищал Тимоха. За опустошение холодильника ему от матери могло очень даже попасть.
– «Все-то не сжирайте» – передразнил его Леха, с грохотом ставя пакет на стол. – Не боись! Купим, если че.
Тимоха обреченно вздохнул. Друзья есть друзья.
Леха вытащил потертый айфон и, покопавшись в нем, вывел на присоединенные к нему маленькие динамики последний хит Басты. Эту песню он слушал раз десять на день. Он вообще тащился от Тимати, Басты и подобной музыки.
– Рэ-э-п!!! – прохрипел он. – Хип-хо-о-оп!!!
Кухня дрожала от мерных басов и мрачноватого речитатива «за жизнь».
– За что первый тост? – деловито осведомился Васька, поднимая стакан с пенным напитком и обводя всех взглядом.
– А давайте за Джорджа, – внезапно подал голос Тимоха, как правило, особо не выпендривавшийся.
– Чего-о-о? – искренне удивился Леха. – Какого еще Джео-орджа?
– Ну, Харрисон же, – взмолился толстяк, – он только что погиб! «Битлз»! А вы… вы…
– Шарикову больше не наливать! – ухмыльнулся Васька.
Леха прихватил Тимохе шею и затряс его.
– Вот я тебе покажу сейчас Бытлз! Баста – и точка! О, классно я придумал, а? – Он радостно засмеялся от своего каламбура. – Баста – и точка! А-ха-ха!
– Отпусти его! – Пашка отпихнул его руку от Тимохи. – Тоже мне, Петросян…
– Ладно, за «Битлз» так за «Битлз», – сказал вдруг с полной серьезностью Васька. – Давайте!
Леха хмыкнул, но успокоился. Они подняли стаканы и, чокнувшись, начали с наслаждением потягивать холодное пиво…
Как ни странно, но традиция прижилась. Каждый год одиннадцатого апреля они специально встречались у Тимохи и поминали Джорджа Харрисона. Правда, Леха постоянно ворчал и иногда эти встречи игнорировал, однако остальные относились к ним очень даже серьезно. Ольга, старшая сестра Пашки, учившаяся уже на втором курсе мединститута, поначалу немного подтрунивала над ними, но потом проняло и ее, и она даже пару раз приходила на эти поминки сама.
И в этом году странности начались именно с нее и Харрисона.
В этот раз Пашка, голова которого была забита Алиной, чуть было не пропустил дату. Чудом вспомнив накануне, уже часов в девять вечера, он схватил телефон и набрал номер Васьки. «Они-то почему молчат?» – недоумевал он.
Однако номер не отвечал. Пашка стоял в коридоре и рассеянно разглядывал свое отражение в зеркале. Над левой бровью алел здоровенный прыщ. Вот еще новая незадача!
– Кому звонишь? – поинтересовалась сестра, выйдя из ванной. Она недавно приняла душ и теперь завязывала на голове тюрбан из полотенца.
– Да Ваське Пименову. Не берет трубку… – пробормотал Пашка. – Завтра ж «Харрисон».
– Мм? – приподняла брови Ольга. – Кино, что ль? Не слыхала.
– Какое кино?! – Пашка принялся звонить Тимохе. – Завтра ж одиннадцатое! Поминки по Джорджу Харрисону, ты что… Не пойдешь с нами?
Сестра задумчиво хмыкнула, внимательно посмотрела на него и медленно прошла в свою комнату, дверь, впрочем, оставив приоткрытой.
– Алло… – раздался в трубке заспанный голос Тимохи. – Привет, Паш. Случилось что?
– Случилось? – озадаченно переспросил Пашка. – Ты чего? Спишь? Завтра-то встречаемся?
– Да у меня завтра зачет по сопромату, вот готовлюсь… А что?
– Завтра одиннадцатое, – терпеливо напомнил Пашка. – Пиво пьем?
– Ну, это зависит от результата, – протянул Тимоха. – Если все о’кей – то можно, хотя у меня тут предки оба в отпусках и постоянно дома торчат, мамка на рынке больше не торгует, а…
– Давайте у меня, – перебил Пашка. – Никаких проблем. Правда, нарушаем традицию, ну что ж…
– Традицию? Какую? – удивился Тимоха.
– Завтра одиннадцатое апреля. День Джорджа Харрисона, – терпеливо напомнил Пашка. – Забыл?
Тимоха промолчал.
– А что Харрисон? – наконец спросил он.
– В две тысячи девятом году он погиб. Мы отмечаем этот день, все вместе. Каждый год. Ты там что, пьяный уже, а?
– Нет, ты что! Я уже года два как ни в одном глазу – печень и три месяца в больничке. Ты меня разыгрываешь?
Странно. Пашка нахмурился и снова воззрился на свой прыщ над бровью, что краснел в зеркале.
– Так ты придешь или нет?
– И кто там будет еще?
Ясно. Чувак не в себе.
– Ладно, я перезвоню, – буркнул Пашка, прервав разговор.
Если они решили больше не поминать Харрисона, то и…
Ознакомительная версия.
