— Зачем это нужно, — с недоумением спросил я. — Я что, буду отвечать на вопросы по-разному?
— Может, захотел что-то исправить — это допускается, ведь анкету надо заполнять максимально честно, о чем и предупреждают сразу. А может кто-то поигрался с твоими данными. Время от времени разные недоумки пытаются залезть к нам в базу данных. Проверка должна быть.
— И что за интерес знать, умею ли я пришивать пуговицы, и не ездил ли за границу?
— А ответ на вопрос приходилось ли тебе убивать, и что ты при этом чувствовал, тебя не удивляет? — насмешливо спросила эльфка. — Раз спросили, значит это кому-нибудь нужно. В данном случае нам, чтобы знать, как тебя использовать. Написал правду, облегчил себе в будущем жизнь.
В сети уже давно говорили, что посылают их всех воевать, потому и попадаются такие странные вопросы и возвращаются немногие. Зато хорошо было известно, что анкеты проверяли и если ловили на вранье отвечали отказом на просьбу, причем так и писали — "А нечего врать, если обращаешься к нам! В дальнейшем можешь не трудиться, отказ последует автоматически". Так что все старались придерживаться правды в ответах, тем более что конкретных данных сколько, в каком месте и как звали покойников, никто не спрашивал.
— Значит так, — сказала эльфка, выкладывая на стол стандартный бланк контракта. — Согласно правилам компании, я обязана предупредить тебя, что ты имеешь полное право сейчас встать и выйти. Никто тебя удерживать не собирается, больно нам надо...
Я отрицательно покачал головой и стал ждать продолжения.
— Если ты согласен на стандартные условия, то срок тебе 10 лет, согласно сопроводительной справке, уж слишком запущенная ситуация.
— Где расписаться?
— Вот здесь и здесь. Теперь еще одно маленькое дельце, — эльфка вторично резко ткнула пальцем в лоб. — Знаешь зачем?
— Да. Если не вернусь, остановится сердце.
— Это ваши человеческие сказки. На черта ты нам сдался, можешь не возвращаться. Ты ведь платишь за мать. Так ее как вылечили, так и обратное устроим. А это просто вроде сигнализации, чтобы найти можно было. Некоторые на радостях так напьются или наширяются, что потом их приходится искать.
Она сняла телефонную трубку и что-то сказала на неизвестном мне языке.
— Ну, все. Внизу тебя ждет скорая помощь. Назовешь им свое имя и покажешь, как проехать. Документы будут в больничном покое в регистратуре. Обычно лечение занимает три дня, день на прощание. На пятый должен стоять на проходной в девять утра. Если вдруг выздоровление затянется, не проблема, позвонишь по телефону, — она вытащила из ящика стола визитку с одним номером без имени и должности. — Брать с собой можешь все что хочешь, хоть атомную бомбу, но не более сорока килограмм. Все понятно?
— Да.
— Вопросы есть?
— Два года назад через вашу контору прошел Рафик Каримов. Если это возможно, мне бы хотелось...
— Это понятно, что тебе бы хотелось, — перебила она. — Сейчас проверим, — эльфка снова застучала по клавиатуре.
Мы познакомились с Рафиком в учебке. Москвичей в армии всегда не любили и не сказать, чтоб совсем уж без причин. Слишком многие норовили закосить и слишком для многих московская жизнь представлялась каким-то подобием рая, по сравнении с ихними Нижними Залупками. Так что устроить черную жизнь подобным экземплярам желающие всегда находились и среди дедушек российской армии и даже среди офицеров. Очень быстро мы прибились друг к другу и стали единым фронтом отбрыкиваться. Он тоже был мальчик не подарок и дать в лоб мог запросто.
Теоретически Рафик был татарином, но уже пятое поколение, начиная от далекого предка, приехавшего в Москву еще до революции и работавшего дворником, его семейство проживало в городе и из татарских слов он знал только про кутак и еще парочку столь же эмоциональных выражений, употребляя их исключительно когда надо было послать очередного деда в правильном направлении. Русский для этого подходил больше, но почему-то он посылал именно на татарском. Где находится мечеть, он знал точно так же, как я знал, где находится церковь. То есть мог указать дорогу, но внутри ни разу не был. Короче, нормальный парень при родителях инженерах с остатками советского воспитания.
Потом мы вместе попали в одну часть и так и корешились почти два года, вставая грудью на защиту демократических ценностей на границе Грузии и Чечни, пока наш БТР не подорвали местные джигиты. Дело было вполне житейское, несмотря на полный мир, провозглашаемый по телевизору. Я отделался легким испугом, улетев в ближайшие кусты, двоих размазало насмерть, а Рафику размозжило обе ступни, да так, что одна висела только на коже. Проблема была в том, что связи не было и неизвестно еще, как поведут себя аборигены при виде нас. Район был не сильно спокойный. Почти сутки я тащил его на себе и вытащил, вот только отрезали ему обе ноги почти до колен.
Через несколько месяцев я дембельнулся и зашел его проведать. Изрядно поддатый он сообщил, что собирается к эльфам в гости. Отговаривать было глупо, тем более что, похоже, пил он без просыпу и хорошо еще не допер перейти на наркотики. Остаться в двадцать лет без ног на мизерной пенсии и не понятно, что делать и как жить дальше. А еще через полгода он ушел с восьмилетним сроком. Тогда я впервые и стал выяснять, чем это пахнет, не подозревая, что еще через пару лет самому понадобится.
— Есть такой, ампутация нижних конечностей, — сообщила эльфка через несколько минут. — Мина. Срок восемь лет. Живой и вполне устроенный. . Очень похоже, что возвращаться он не собирается даже после конца срока. Ага, ага. А вот здесь... Ты где служил в армии?
Я назвал.
— Вот видишь, а ты еще спрашиваешь, почему так много вопросов. Назвал он тебя в анкете в числе ближайших друзей. Так что хоть уверенность существует, что вы сходу друг друга резать не начнете. Мало ли по каким причинам разыскиваешь, может, девчонку не поделили. Шучу. Не бери в голову. Ладно, — обещать тебе ничего не могу, но ты все равно по тому же адресу отправляешься. Так что ему передадут про старого приятеля. Сам должен понимать, люди меняются со временем, может он и не горит желанием с тобой общаться.
— Спасибо.
— Да не за что, — отмахнулась она. — Можешь даже позвонить его родителям и сказать что с Рафиком все в порядке. Хитростью выманил данные у глупой секретарши. Официально мы никогда ничего не сообщаем, но если погибает, всегда выплачиваем компенсацию наследникам, указанным в контракте. Так что пока извещение не пришло из банка — жив. Но родителям будет приятно узнать, что он в порядке, тем более что его компенсация не касается. Он за ноги отрабатывает.
