Да, я не пострадал, но только потому, что был во всеоружии, в доспехах и с верным боевым конем. Понятно, почему крестьяне накрепко запирают двери с наступлением темноты и не решаются выходить наружу до самого рассвета. Даже в дневное время много людей погибает в дремучих лесах. Но что с этим поделаешь?
Я бросил трупы гнить на земле. Волчьи шкуры бесполезны — даже крестьяне могут позволить себе лучший мех. К тому же, возможно, другие волки употребят в пищу своих собратьев, вместо того, чтобы нападать на каких-нибудь несчастливых путников.
На следующий день я нанес coup de grace своим запасам вина, хлеба и сыра и обнаружил деревню менее чем в четверти мили вниз по дороге.
Я поймал кузнеца вместе с его семьей по пути в церковь.
— Но, светлейший пан! Сегодня пасхальное утро, самый святой день года!.. Неужели вы думаете, что я буду работать в этот праздничный наивеличайший день?
— Конечно, именно так я и думаю! Я точно знаю, что поклялся предстать перед нашим сеньором, самим графом Ламбертом, именно сегодня в Окойтце. Я не доберусь туда без коня, а мой конь не поедет никуда без подковы. Ты единственный кузнец во всей округе, и именно поэтому тебе придется выполнить свою работу. Накажи своим домочадцам идти в церковь без тебя и проводи меня в кузницу.
— Но пропустить службу на Пасху — это величайший грех!
Я тронул ножны.
— Не такой уж и большой грех по сравнению с самоубийством, которое и есть твоя альтернатива.
Жена озабоченно поцеловала кузнеца и погнала ребятишек перед собой в сторону церкви. Таким образом, она приняла решение за мужа, хотя на самом деле я не собирался причинять ему вреда.
Он начал было звать жену, но я взял его под руку и направил к кузнице.
— Но я в своей лучшей одежде! Мне надо хотя бы переодеться!..
— Очень хорошо. Но сделай это быстро.
Кузнец пошел в дом, я последовал за ним. Внутри оказалось уютно; хижину построили добротно, как обычно и бывает у крестьян: каменный очаг и настоящий деревянный пол.
Кузнец остановился, обернулся и посмотрел на меня в сомнении, поэтому я вытащил меч из ножен и положил его перед собой, держа руку на эфесе. Он быстро переоделся.
— Но, светлейший пан…
Я поднял меч, держа его острием вниз, начал перекладывать оружие из руки в руку. Он вылетел из дома пулей и нырнул в кузницу. Я последовал за крестьянином.
Только-только разведя огонь в горниле, кузнец сказал:
— Да, я забыл! У меня же больше не осталось железа! Последнее я использовал еще в четверг, а запасы пополнятся только завтра.
— Нет железа? Тогда мы что-нибудь придумаем вместе. Гм… петли на этой двери железные. Для начала неплохо.
Я сорвал петли и бросил их кузнецу. Не очень благородно испытывать подобные приемы на достойном сожаления бедняке, но он исчерпал мое терпение.
— Но этого недостаточно, а петли так сложно сделать снова!
Вокруг валялось множество железных инструментов, однако мне не понравилась идея лишить человека средств работы. Я вернулся в его дом.
— Вот то распятие железное.
— Но его освятил священник! Мы не можем…
— Да, думаю, не можем. Эти подсвечники… двух как раз хватит на подкову и гвозди, тогда твои петли останутся нетронутыми.
— Но я сделал их в подарок своей жене!
— Если твоя жена требует никчемные безделушки, когда у тебя не хватает необходимых материалов для работы, то она заслуживает хорошей трепки! Бери и начинай заниматься делом!
Прошло восемь часов, пока он плавил и ковал железо, заполнял формы и остужал готовое изделие, и вот, наконец, мой конь обрел новую подкову. Пока я ждал, вернулась жена кузнеца. Я послал ее в деревню за мясом и вином. Пост закончился, и я ощущал твердую необходимость в большом куске жареной свинины.
В действительности я получил только слабенькое пиво и цыпленка — лучшее, как заявила жена кузнеца, что можно достать в праздничной кутерьме.
В конце концов, когда я оседлал Ведовское Пламя, время уже перевалило за поддень.
Кузнец выбежал следом за мной.
— Но светлейший пан, вы должны мне за работу!
— Последний раз, когда мне подковывали коня, я платил восемь серебряных гривен, именно столько я тебе и дам. Да, вот еще одна гривна за еду, хотя трапеза и не стоила того.
Я вскочил в седло.
— Но только подсвечники стоили вдвое дороже!
— В следующий раз будешь лучше готовиться к появлению заказчиков.
Я выехал из города. На самом деле я отдал ему почти половину всех своих денег. Мой отец совсем не богатый человек.
Пришлось потратить полчаса на то, чтобы вернуться к главной дороге. И хотя потом я скакал настолько быстро, насколько решался подгонять коня, темнота все равно застигла меня за несколько миль до места назначения. Я потерпел поражение.
Ночь выдалась безлунная, и волей-неволей мой боевой конь остановился. Пришлось провести еще одну ночь под деревом.
Прозвучал уже третий удар колокола, когда мы подъехали к Окойтцу. На воротах стоял мой старый друг, мы обнялись и обменялись дружеским поцелуем.
— Пан Владимир! Вы опаздываете!..
— Да, пан Лештко. Ведовское Пламя потерял подкову, а найти кузнеца на Пасху… Но мне все же надо извиниться перед графом Ламбертом. Где он?
— Ваши извинения откладываются. Ламберт отбыл ранним утром на весенний объезд своих владений. Он, возможно, не появится несколько месяцев.
— Черт! Черт, трижды черт побери!
— Да не беспокойтесь так уж сильно. Граф сказал, что если вы прибудете сегодня, то все нормально, если же нет — нам придется искать вас в ближайших лесах завтра. Он знает, что ни один из сыновей вашего отца не подведет его.
— Пан Лештко, мы служим лучшему сеньору в христианском мире.
— Согласен. Но пойдемте внутрь. У вас как раз есть время смыть дорожную пыль перед ужином.
Мы вошли во двор, где обнаружилась строящаяся широкая башня.
— А это что еще за штуковина?
— Плод воображения пана Конрада. Говорят, она должна высасывать энергию из ветров и заставлять ее выполнять приказы человека.
— Здесь попахивает колдовством.
— Пан Конрад утверждает, что никакого колдовства в этом нет. Хотя он, вне всякого сомнения, могущественный колдун, воин и к тому же настоящий гигант.
— Пан Конрад, это не тот ли мужчина, который убил разбойника, пана Райнберга?
— Райнберга и всю его банду, причем каждого лишил жизни единственным ударом меча!
— Не может быть! — воскликнул я.
— И все же это правда. Доспехи этих немецких ублюдков хранятся в нашей кладовой, и на них нет ни единой трещины Пан Конрад бил прямо в глаз и разрубал череп надвое, не повреждая шлема.
— Некоторые назвали бы это везением.
