– Я когда под началом Игоря Ивановича работал, то за порядком уж как хорошо следил. В цеху всегда уборщика гонял, тот по 3 раза в день помещение намывал. Зайдет так Сикорский в цех, там пальцем ткнет, над разбросанными деталями пожурит. Не любил нашу русскую безалаберность начальник, оттого, думаю, за границу и свалил. Чужд ему русский дух был. Прямо как Герцену, что со славянофилами спорил постоянно. Я думаю, что западником был наш Иваныч, любил европейское все.
– Многим русским свойственно идеализировать запад, Иваныч. Но как только некоторые из них попадают туда, то в большинстве своем разочаровываются в нем и носителях его культуры. Многие русские считают, что Россия должна пройти тот же путь, что и западная Европа. Но, понимаешь ли, они часто опускают тот факт, что мы особая цивилизация и у нас свой особый путь развития, – Черкасов остановился, чтобы закурить папиросу.
– Каков же это путь сударь? – зевнув, спросил механик.
– А путь этот, Миша, обоснован тем, что мы особая цивилизация на стыке запада и востока, сама география и природа диктует свои законы, именно природа руководит нашей внешней и внутренней политикой. Посмотри на Америку, штаты… молодежь Питера подражает их образу жизни. Говорят, нам равняться надо на них. Но, простите, у штатов меньше 200 лет истории, с запада и востока они защищены океаном, на севере миролюбивая Канада, на юге отсталая южная Америка. Воевать не с кем, можно и о себе любимых подумать, джаз послушать, на машинах погонять. А Россия? 1200 лет истории из них 800 в состоянии войны, и попробуйте после этого нас жизни учить, товарищи западники, – Черкасов нервно докурил сигарету, из внутреннего кармана кожаной куртки он достал тысячу рублей и положил на стол перед механиком, – я был на западе, и убедился – это другой мир! Хоть и прекрасный.
Юрий встал с табуретки, потянулся и зевнул.
– Петруша, подъем, нас ждут великие дела, – подойдя к спящему ассистенту, стал говорить детектив.
Помощник перевернулся с одного бока на другой, не произнеся ни слова. После этого Черкасов потряс его за плечи, что помогло быстрее пробудиться Петруше.
Спустя 20 минут, наши герои гнали по шоссе, на форде все 100 км/ч., и ветер дул им в лицо, проникая в открытые окна. Весна подходила к концу, и Черкасов двигался навстречу неизвестности. Он даже не подозревал, как сильно измениться его жизнь этим летом. До Санкт-Петербурга, согласно дорожному указателю, оставалось 15 верст.
Ближе к обеду Черкасов с Есениным проводили тренировку по боксу. Юрий арендовал небольшой зал с матами на Васильевском острове. Они отрабатывали сложные комбинации. По началу Есенину удавалось отходить от серии ударов Черкасова, но уже через секунд сорок он получил мощный удар в челюсть, от которого рухнул на татами. Детектив подал своему помощнику руку:
– Уже лучше уходишь от ударов, пора бы, и бить научиться, Петька.
– Я, Юрий Владимирович, больше по борьбе специализируюсь, да и в студенческие годы в кружок к самому А. Зассу ходил. До сих пор при встрече как родного он меня обнимает, говорит, что в борьбе большое будущее у меня. Да уши, как видите, мои тоже пострадали тогда.
– По борьбе говоришь, – ухмыльнулся Черкасов, – ну давай попробуем побороться.
Началась схватка. Черкасов схватил и попытался бросить противника через бедро, но тот выскользнул из захвата. Есенин был на пол головы ниже Черкасова и в этом он нашел свое превосходство в противостоянии. Поднырнув под Юрия, он схватил его за ноги и провел великолепный бросок, Черкасов лежал на лопатках.
– Ну что могу сказать, – произнес, вставая Черкасов, – растешь мой друг. Надо выписать тебе премию.
– Я всем обязан своему учителю, если и выписывать премию, то обязательно ему.
Юрий похлопал по плечу Петра. Вскоре переодевшись, они покинули спортзал.
Вечер Юрий Черкасов решил провести в ресторане «Палкинъ», который располагался на углу Невского и Владимирского проспектов, в доме 47. Это было место, где собирался весь высший свет Петербурга. В нем было 25 залов, биллиардные, отдельные кабинеты, парадная лестница, украшенная фонтаном и экзотическими растениями, а в центре главного зала размещался обширный бассейн, в котором плавала живая стерлядь. Хозяин заведения сумел создать атмосферу почти домашнего уюта и необыкновенной традиционной русской кухни с легким французским акцентом.
Черкасов, как обычно, расположился за своим любимым столиком возле бассейна. Управляющий всегда придерживал это место для него. Вскоре к нему подошел сам хозяин заведения Сергей Владимирович Соловьев.
– Юра, ну здравствуй, братишка, давненько ты к нам не заходил – к Черкасову с распростертыми объятиями направлялся высокий, худой мужчина с угольно-черными волосами, уложенными на бок, и черными как сажа бровями. Лицо было гладко выбрито, а на губах его сверкала улыбка.
Друзья обнялись. Соловьев присел рядом с Черкасовым.
– Ну как ты, все расследуешь? Много компроматов нарыл? – спросил, шутя Сергей.
– Ну а ты как думаешь, Сережа? Люди всегда любят проказничать, а, как известно, чем выше должность и состояние, тем проказы эти и посерьезнее. Вот поэтому у меня всегда и будет работа, уж был бы человек, а компромат на любого найдется.
– Ох, и рисковый ты парень, Юра – качая головой, сказал Соловьев – Питер негодует, глядя на твои действия. Не твоё это, поверь, ковыряться в грязном белье. Раньше ведь, великолепным детективом был. Вон, как тогда ты меня от разорения спас, я тебе по гроб жизни обязан. Если бы не ты, съели бы меня тогда эти немцы, вместе со своим Питер-штадт. Ну а сейчас, построили свои небоскребы на пару кварталов выше и успокоились.
– Тогда для меня это была не просто работа, Сережа, а дело принципа. Немцы конкретно прибарзели, негоже им нашего предпринимателя притеснять, да ещё в центре самого Питера.
– Юра, и не говори, знаешь, как смотреть противно, когда приходит такой престарелый немчура к нам с двумя дворяночками нашими белокурыми. Сидит, лапает их за все места, прям на людях. Да где это видано было! При государе Николае Александровиче, девиц этих бы дворянства решили, а сейчас все сидят, как будто не замечают. Молодежь под этих немцев косит, только и слышно вокруг-фрау Herr, надоело всё.
– Молодежь сейчас понимает прекрасно, что немцы нашими хозяевами становятся, вот и стараются им подражать – с грустью отметил Черкасов.
– Да ну, к черту этих подстилок, – выругался Соловьёв, – у нас во втором банкетном зале свои именины отмечает Демидов Александр Васильевич, фабрикант, бывший депутат; с твоим отцом знаком наверняка был. Вот это человек с большой буквы! Русский до мозга и костей, тебе нужно с ним познакомиться. Сейчас на сцене споет Екатерина Елисеева, уж больно её номер увидеть мне хочется, а затем давай пройдем к Демидову.
В этот момент в зале полностью погас свет. На сцене в световом круге появился ведущий: низкий, полный мужчина во фраке и с цилиндром на голове. Он объявил о начале выступления. На сцену вышла Елисеева. Точнее сказать, не вышла, а вылетела на сцену, в сопровождении своей группы подтанцовки. Обрушившись на зал волной безудержного дикого танца, прекрасная женщина, под стать Афродите, одетая в костюм амазонки-воительницы, в леопардовых шортах и кофте, открывающей живот, певица, мгновенно пленила всех и каждого. Черкасов не мог оторвать глаз от Елисеевой, как и все мужчины в зале. Каждое её движение было весьма откровенным и носило ярко выраженный сексуальный подтекст. Шоу программа, разработанная певицей, по её словам: «должна произвести революцию в русском музыкальном мире 1930-х годов». Достаточно откровенные танцы в пору патриархальной империи были достаточно смелым шагом. А для Елисеевой, начинавшей свой путь солисткой Московского большого театра, это было достаточно непростое решение: порвать с высокой культурой. Екатерина готова была принять волну критики и с гордым видом ответить на все вопросы с подвохом, задаваемыми любопытными журналистами. Безусловно, возможность выступать на сцене ресторана «Палкинъ» с новой программой была для неё большой удачей. Песня, которую пела Екатерина, содержала набор банальных рифмующихся между собой фраз о любви молодой гимназистки к коммерсанту с варшавской биржи. Но и смысл выступления был далеко не в песне, главное было шокировать публику своим видом.
Во время выступления, многие дамы, заседавшие в зале, демонстративно уводили мужей и покидали помещение. Идущие вслед за ними супруги, с завистью и скорбью смотрели на оставшихся лицезреть выступление.
Когда Елисеева закончила, то весь зал ей аплодировал стоя, к её ногам подбежали десятки новых поклонников, высказывающих свои нескончаемые комплименты в её адрес. Не отставал и Черкасов, он попросил Сергея передать от него Екатерине букет белых роз.
