— Невероятно… — покачал головой митрополит. — А как он это сделал?
— Нож метнул. Тот прямо в глаз и попал. Отчего воин пал бездыханно.
— Вот как? — Удивленно выгнул брови Алексий, почему-то сразу вспомнив о Давиде, что простым камнем убил Голиафа. Очень символично. Однако, слегка тряхнув головой, дабы вернуть ясность мысли, продолжил расспрашивать: — А после, убивал ли кого?
— Нет, что ты? Тот боярин вызов ему бросил, оскорбив перед дружиной. От того и поступил столь сурово. С тех пор его даже в дружине побаиваются. Очень уж ловко и метко он ножи метает. Если желаешь, можешь понаблюдать за его упражнениями. Он несколько раз в седмицу тем забавляется.
— Задевал ли он кого по надменности или глупости, потешаясь силой своей и властью?
— Нет, отче. Он чрезвычайно рассудителен и спокоен. Но себе на уме. Все видит и все понимает. И иной раз больше нас с вами. Поговори со священниками. Митя их совсем замучил расспросами обо всем на свете. Все книги, что есть в Кремле, им уже прочитаны, вот за них и взялся, выпытывая разные интересные вещи. Один сподобился греческому языку его учить.
— И когда он читать выучился?! — Пораженно ахнул митрополит.
— Тогда же, когда и ножи метать, — пожала плечами Александра Ивановна.
— Ты спрашивала его о том?
— Да. Он сказал, что к нему предки его приходили. И папа, и дед, и прадед, и так далее. Больше он мне ничего не сказал.
— Хм. — Серьезно призадумался митрополит от этой странной новости. Она, вроде бы и проясняла что-то, но на деле больше запутывала. Мысли лихорадочно неслись в его голове, больно выбивая искры раскаленными копытами. Он просто не понимал то, что с молодым князем случилось. Однако, будучи довольно умным человеком, митрополит решил поспешных выводов не делать. И продолжил аккуратно наводить справки, расспрашивая своих подчиненных о поведение князя. Ведь именно к ним его вдовая княгиня и отправила….
Дело в том, что Дима прекрасно понимал ситуацию и старался в какой-то мере подыграть Алексию. Например, несмотря на изрядную духоту церкви, он нередко приходил туда с книгой и читал. Объясняя это священникам тем, что в церкви тихо, и никто не мешает чтению. Книг-то тех было слезы, но Дима продолжал методично симулировать. Он ясно видел, что его странное поведение вызывает вопросы у людей. Поэтому всячески направлял средневековый мыслительный процесс в нужное русло. Лучше управлять фантазиями окружающих, чем пускать их на самотек. Ему, человеку безмерно циничному и совершенно бездуховному, это было не сложно. О том, что такое социальный ритуал, он прекрасно знал, вот и прыгал со всем радением, под звуки нужного тамтама.
А митрополит, чем больше узнавал, тем больше терялся.
Ситуация усугублялась еще и тем, что ему был нужен московский князь в делах укрепления православия на Руси. Закоренелый язычник Ольгерд, ему в этом не помощник. Скорее, напротив. Новгород со своим избираемым архиепископом был сам по себе. Кто еще? Василий Михайлович, сидящий ныне в Твери, являлся союзником Ольгерда. Владимирское княжение являлось «переходящим красным знаменем». Остальные же княжества, так или иначе, уступали как Москве, так и Твери. Либо находились под сильнейшим влиянием литовским. То есть, митрополит бы и рад выбирать, да не из кого.
Но необъяснимые изменения в юном князе его пугали. Грешным делом Алексий подумал поначалу, что князь одержим бесом. Однако ни одного признака сего печального обстоятельства не нашел. Скорее напротив. Дима нередко захаживал в церковь по доброй воле и много беседовал со священниками. Странно и непонятно. Митрополит в свои шестьдесят лет был довольно опытным человеком. Но ему даже слышать о таких вещах не доводилось. Как поступить? Вопрос.
Разрешение ситуации принес сам Дима.
— Отче, — вкрадчиво поинтересовался он, заглянув в покои митрополита. — Мы могли бы поговорить с глазу на глаз?
— Конечно, — кивнул Алексий и все присутствующие в комнате, спешно ее покинули, оставив князя с митрополитом наедине. — Я слушаю тебя, сын мой, — произнес визави князя, когда закрылась дверь.
— Нас точно не подслушивают? — Скептически посмотрел Дима на эту дверку. — Может быть, пройдемся на свежем воздухе?
— Я ручаюсь за то, что нас не слышат.
— Хорошо, — кивнул князь и после небольшой паузы перешел к делу. — Я хотел бы попросить тебя о помощи.
— Что-то случилось?
— Воровство случилось. И казнокрадство. Дядя совсем берега потерял в своей неуемной жадности. Казна трещит по швам от его аппетитов. И сделать я с ним ничего не могу, потому как он моя опора. Моя власть зиждется на поддержке Вельяминовых и их союзников.
— Это прискорбно, — кивнул митрополит. — А от меня, что ты хочешь?
— Чтобы ты встал подле меня и сдерживал алчные позывы дяди. Конечно, воровать он не прекратит. Но аппетиты поумерит.
— Отчего, сын мой, тебя так заботит этот вопрос?
— Так из-за воровства безумного все наследие моих предков может прахом пойти. Я бы, может быть, дядю на кого и заменил. Но на кого? Остается искать способы смирить его страсти.
— Разумно, — после небольшой паузы кивнул митрополит. — Но ты ведь догадываешься, что я просто так не смогу тебе помочь?
— Это из-за того, что я изменился? — Мягко улыбнулся Дима. — Считаете, что я одержимый?
— Считал. Но ты не чураешься церкви. Да и какой одержимый сам пришел бы к митрополиту? — Улыбнулся он вполне искренне. — Расскажи, что с тобой произошло?
— Если говорить предельно честно, то я не знаю, — пожал плечами Дима. — Единственное, что я помню — странный сон. В нем мои предки по очереди подходили ко мне и что-то говорили.
— Все?
— Того я не ведаю. Но и тех, кто шли до Рюрика тоже видел. Они говорили не на нашем языке, однако я их понимал без каких-либо сложностей.
— Очень интересно… — тихо произнес митрополит, по сути, не получивший ответа на свой вопрос. — А что они хотели от тебя?
— Полагаю, они меня как-то напутствовали. Но это только предположение. Я не помню ни одного слова из сказанного ими. Хотя говорили они много. Сверх этого я бы и рад сказать, да нечего. А придумывать красивую сказку, я не хочу.
— Сказку? Да, сказку не нужно.
— Вот и я о том думаю. Но ведь сказанных мною слов тебе мало?
— Мало, — кивнул митрополит. — Но я думаю, что мы будем исходить из того, что знаем. Ты не сторонишься церкви, а значит, ничего плохого с тобой они не сотворили. Если же верить толкователям снов, то… — митрополит задумался. — То я не знаю, как можно трактовать это однозначно. Ближе всего «большие перемены», к лучшему ли, к худшему ли — неизвестно.
— И ты мне поможешь?
— Конечно, — улыбнулся Алексий. — Наставничество над юным князем — моя прямая обязанность. И плох будет тот наставник, который позволит растащить казну воспитанника до его возмужания.
— Это отрадно слышать, — вернул довольную улыбку Дима и, вроде бы собрался уходить, но митрополит жестом задержал его.
— Мне говорили, что ты совершенно замучил священников расспросами. Что тебя так взволновало?
— Я пытаюсь разобраться в некоторых вопросах безмерно далеких от жизни княжества. Этакие упражнения для ума.
— Может быть, я подскажу тебе на них ответы?
— Может быть, — улыбнулся Дима. — Первый вопрос заключается в летоисчислении. Мы все христиане. Вот мне и стало интересно, отчего христиане ведут свое летоисчисление от Сотворения мира, а не от Рождества Иисуса нашего Христа? Тем более что в вопросах Сотворения мира масса непонятных моментов и дата сильно плавает, по меньшей мере, на полвека. Не ясно как ее высчитывать. А с Рождеством Христа все просто и ясно.
— Хм, — хмыкнул митрополит задумавшись.
— Второй вопрос — это начало года. Отчего добрые христиане почитают начало года по древним языческим традициям — весной или осенью? В то время как у нас всех есть яркий ориентир — Рождество. Кроме того, мне сказали, что после Рождества день начинает прибывать. Это ли не истинное начало?
— А третий вопрос? — После небольшой паузы осведомился Алексий. — Или тебя пока только эти два беспокоят?
— На самом деле, вопросов много. Но как-то упорядочились у меня в голове только эти два.
— Сложные вопросы, — немного пожевав губы, произнес Алексий. — Вижу, ты очень вдумчиво читал Святое писание. Это отрадно.
— Так может быть, ты поможешь найти ответы на них?
— Помогу, — кивнул митрополит. — Всем, что в моих силах. Но не сейчас. Эти вопросы не имеют быстрых решений.
На том и расстались. Конечно, Дима не развеял всех подозрений и сомнений митрополита. Но в целом произвел на него весьма благоприятное впечатление. Как и вопросами своими и рассуждениями, так и ориентирами кои он расставил. Конечно, Алексий решил еще понаблюдать за парнем, но в целом, оказался склонен сделать на него ставку.
