Не обошлось без потерь и с нашей стороны: погибли два охранника и два возницы. Мне тут же предложили занять место одного из охранников, пообещав заплатить солью. Я согласился, хотя при тех деньгах, что у меня есть, и тех трофеях, что захватил сегодня, именно щепотки соли мне и не хватало для полного счастья. Мое место было в хвосте обоза вместе с двумя охранниками. Два других перешли в передовой отряд.
— А кто такие туроны? — спросил я Тараниса вечером на стоянке.
— Племя, которое живет севернее нас, за болотами. Они нападают на нас, мы — на них, — рассказал возница.
— Да, скучать друг другу вы не даете, — сделал я вывод.
Глава 2
5
Чтоб я сдох, если Пиктавий — это не будущий Пуатье! Не так уж и много в этих краях известковых плато, омываемых с севера и востока одной рекой и с запада другой, названия которых я забыл. На части этого плато и расположен сейчас город. В предыдущий мой визит сюда он был намного больше и защищен каменными стенами и башнями. Сейчас и то, и другое деревянное, и ниже. Зато три надвратные башни уже сложены из камня, плохо обработанного.
Обоз расположился на затоптанном лугу возле городских стен. На этом месте проводят ярмарки, одна из которых и началась через два дня после нашего прибытия. Съехались продавцы и покупатели со всей территории пиктонов и из прилегающих земель. Я оставил себе двух лошадей, а остальных и другие трофеи продал, заработав приличную сумму серебряных монет, отчеканенных в разных местах. Преобладали, конечно, римские, но были и кельтские, в том числе и эдуйские, на аверсе которых была стилизованная голова воина в шлеме, а на реверсе — странный конь с тоненькими ножками, из-за чего был похож на кузнечика. Часть выручки потратил на доспех для коня, заказав шанфрон (защиту головы) и пейтраль (защиту груди). Кельты славятся, как отменные кузнецы. Некоторые знают секрет изготовления булата. Само собой, конский доспех мне сделали из обычного железа, но хорошо прокованного и закаленного. Шорник сделал из тонкой шкуры внутренний слой, чтобы не натирали коню тело. Затем шорник изготовил под моим руководством седло, а кузнец — стремена и шпоры. Пока что всё это в диковинку. Почти все мужское население Пиктавии пришло посмотреть на седло со стременами.
Поскольку задерживаться надолго в этих местах не собирался, пока кузнец и шорник выполняли заказ, я начал искать караван, который отправится после ярмарки в сторону Бибракты, и наткнулся на римского купца. Точнее, это был потомок воина-галла, выслужившего гражданство и надел земли возле Массалии — сутулый мужчина с длинными носом и усами и печальными глазами. Я еще подумал, что покупали товар у него из жалости. Звали купца Кайден (с кельтского — Воин) Туллий. Видимо, папаша служил в легионе, которым командовал кто-то из патрицианского рода Туллиев, и был уверен, что сын пойдет по его стопам. Привез купец римские товары, в основном предметы роскоши: дорогие ткани, украшения, посуду, в том числе стеклянную. Как ни странно, покупателей на такой товар было много, хотя большая часть пиктонов жила довольно бедно.
Заодно он развеял мои последние надежды, проинформировав о ситуации в Римской республике:
— Консулами в этом году два плебея — Авл Габиний и Луций Кальпурний Пизон Цезонин. Проконсул обеих Галлий — Гай Юлий Цезарь.
Услышав последнее имя, я огорчился, поняв, что перемещение произошло, и обрадовался, будто встретил старого знакомого. По крайней мере, теперь я знал примерно, в каком историческом отрезке нахожусь, и помнил о Гае Юлии Цезаре главное — что он победит всех, кроме Брута.
— Проконсулу постоянно нужны воины. Если хочешь, нанимайся ко мне охранником. После ярмарки поеду домой через те земли, где сейчас его армия, — предложил Кайден Туллий, которому я представился, как галл из Иберии, который ищет, к кому бы поступить на службу.
Я, конечно, согласился. От безделья занялся изучением нравов и обычаев кельтов. Раньше имел дело с ушедшими из своего племени на службу в римскую армию, которые уже были романизированными и жен имели других национальностей, поэтому не глубоко вникал в их менталитет и традиции. Сейчас находился в, так сказать, естественной среде обитания, имел возможность наблюдать и уточнять непонятные моменты. Увиденное удивило меня. Был уверен, что классовое расслоение в кельтском обществе, конечно, есть, но не ожидал, что такое глубокое, почти не уступающее римскому. Наверху находилась военно-религиозная элита, которой принадлежала власть и большая часть земель. Несмотря на то, что друидом мог стать только имеющий необходимые способности (какие именно — чужакам знать не положено), главным священнослужителем всегда был человек из знатного рода. То есть черновую религиозную работу выполняли способные, а административную — знатные. На втором уровне находились воины, которые служили знати, были ее параситами или, на римский манер, клиентами. Приходил бедняк к вождю и предлагал свои услуги, обязуясь служить, не щадя живота. За это получал скот или доспехи и оружие на раскрутку, за которые, в придачу к службе, каждый год отдавал «проценты», а потом и «тело» ссуды. В итоге, если парасит не погибал в бою, вождь нехило наваривался на нем. Выживший воин тоже не жаловался, потому что становился богаче, чем был, и приобретал более высокий статус, освобождающий, к тому же, от всяких поборов, которыми облагались все остальные. На третьем уровне были свободные землевладельцы не из знатных родов, купцы и богатые ремесленники, в первую очередь кузнецы. Этих стригли, но в щадящем режиме. На следующем находились крестьяне и наемные рабочие, с которыми обходились даже хуже, чем римляне со своими. Хотя беднота тоже называла себя кельтами, по большей части были представителями покоренных народов. Я заметил, что иногда с рабами обращались лучше, чем со свободными крестьянами. Видимо, исходили из принципа «Кто не воин, тот не достоин уважения», хотя крестьяне постоянно привлекались в ополчение. Так что принципы будущего феодального общества, которое ярче всего расцветет именно на занимаемых кельтами землях, уже имелись в полном объеме. Видимо, феодализм — это не общественно-экономическая формация, а образ жизни кельтов, который переймут соседи.
Второй яркой чертой была тяга кельтов к поединкам. Рыцарские турниры появятся в этих местах не на пустом месте. При врожденной тяге кельтов к скандалам, разборкам, бои происходили постоянно. Само собой, ни одна попойка не проходила без определения, кто сильнее. Между друзьями-приятелями выяснение отношений происходило на дрынах или деревянных мечах, но иногда сражались и по-настоящему, со смертельным исходом.
Еще одним совпадением с рыцарским обществом была традиция у знати отдавать своих детей в подростковом возрасте на воспитание в чужие семьи. Девочек до достижения четырнадцати лет, после чего быстро выпихивали замуж, а мальчиков — до семнадцати. Только в этом возраста сын получал от того, у кого жил и учился военной премудрости, щит, копье и спату, и с этого дня имел право прийти вместе с отцом на площадь, где проходило вече, или на религиозный праздник
Красноречие у кельтов считается вторым по важности талантом после воинского искусства. Бахвалиться могут долго и с упоением. Поливать грязью врагов тоже. Писать, читать и считать, кроме друидов, умеет мало кто, в основном купцы, торгующие с римлянами. Для записей обычно используют латынь и римские цифры. При этом собственная архаичная письменность у кельтов есть. Буквы представляют собой вертикальную черту, на одной или обеих сторонах которой добавлены горизонтальные или косые черточки. Пользуются ей редко, потому что знания передаются в устной форме, в виде незамысловатых тонических стихов. У друидов обучение может продолжаться лет двадцать, пока ученик не запомнит все, что обязан знать. Кстати, календарь у кельтов лунный, сутки начинаются в полночь. Поэты в большом почете, путешествуют без опаски, потому что обычные люди боятся нападать на них, иначе будут наказаны богами. Главный поэт племени назывался аллав. Его свита могла состоять из двадцати четырех человек, и каждый, у кого они соизволят остановиться, сочтет за честь накормить, напоить и уложить спать эту ораву халявщиков.
