А потом ему доверили левую чашку. Сначала он все отработал на земле при не работающих двигателях. Затем он учился зависать на месте.
- Научишься висеть – будешь летать, - напутствовал его Пьяных.
А потом был первый настоящий полет. Трудно передать словами Сашкин восторг от того, что вот эта мощная, красивая винтокрылая машина подчиняется его воле. Его радость не омрачал даже, проносящийся внизу унылый пейзаж ядерной зимы, навевавший ему раньше черные тоскливые мысли. Вертолет проносился над изуродованным, почерневшим лесом, над пустыми деревнями с полуразрушенными домишками,над дорогами с искореженными машинами и все это было, как саваном укрыто серым от пепла снегом, хорошо хоть не были видны трупы, которые, как рассказывали летчики, первое время после бомбардировок усеивали населенные пункты и дороги. А Сашке было хорошо, как не было хорошо с того самого дня, когда он услышал ту проклятую тревогу.
Так в тяжелой учебе и работе проходили дни и месяцы. Сашка, как призванный военнослужащий получал взыскания и поощрения, рос в званиях. После того, как он освоил управление вертолетом Ми-8, ему приказом Терещенко было присвоено звание прапорщика, после того, как он стал летать на «Крокодиле» звание младшего лейтенанта.[iv]
Были и редкие часы отдыха, когда все свободные от работы и несения службы обитатели базы собирались в столовой, пели песни под гитару, травили анекдоты, и обсуждали, что надо сделать, попав в прошлое, чтобы спасти своих близких в будущем. Эти посиделки с разговорами придавали им сил, дарили надежду, что все еще можно исправить. Установка была практически закончена и все ждали, когда же, наконец, генерал-лейтенант примет решение о переносе. Но Терещенко не спешил, предпочитая перепроверить все расчеты. Он не имел права на ошибку. Да и оставалась надежда выйти на связь с выжившими и эвакуировать их.
А потом пришла беда. Одна из частых бурь, проносящихся над базой, повредила антенну спутниковой связи. Такое случалось и раньше, меры по устранению были отработаны до автоматизма. Ванин и трое техников из его подразделения отправились наверх для ремонта. Они уже почти заканчивали работу, когда из близкого бурелома на них выскочила стая волков. Первые три года вокруг базы не наблюдалось никакой живности, радиация убила обитателей леса. Но не так давно пилоты вертолетов стали различать следы зверей на снегу, правда, самих животных не видели. Техники ушли наверх вооруженные, но это им не помогло, двоих порвали сразу на смерть, а Ванину и еще одному технику удалось отбиться, правда и их покусали. В медчасти укусы зашили, поставили прививки от бешенства и, дав отлежаться несколько дней отпустили. Даже такие слабые рабочие руки были нужны базе.
А через две недели у Ванина и техника поднялась температура, началась рвота, ломота в теле. Им становилось все хуже и через три дня они умерли. Сашка тяжело переживал смерть друга. Но переживания быстро померкли, так как через неделю следом за ребятами слегли Алоян и медики, оказывающие помощь пострадавшим. Всем стало ясно, что с покусанными на базу проникла какая-то не известная болезнь. Командование базы приняло карантинные меры. Людей расселили в кубрики по одному, все контакты между персоналом базы осуществлялись только в защитных комбинезонах. Но было уже поздно. Инфекция поразила всех обитателей базы. Люди стали умирать один за другим. Умер Терещенко, командование принял на себя Лизин, но буквально через два дня слег и он. Настал день, когда на базе в живых остались двое – Сашка и Анастасиади. Болезнь их пока миновала, но они понимали, что это дело времени. Терещенко пред смертью передал Лизину программу запуска «Ковчега». К сожалению, вывод установки на мощности для переноса оказалось делом не быстрым, но умирающие люди все равно хватались за соломинку. Кто-то должен выжить и передать базу тем русским людям из прошлого, которые на основании опыта потомков, используя их знания и технологии, должны будут не допустить трагедии.
А потом Сашка остался один, последний из 168-ми. Он выполнял все действия предписанные программой запуска «Ковчега», носился по базе, контролируя показания приборов с контуров. Питались сухпаями, готовить было некогда, да и не хотелось. Спал урывками. А вчера почувствовал, что тоже заболел. У него было от пяти дней до двух недель, потом он умрет, он это четко осознавал, но страха не было. Было иррациональное желание успеть. Осуществить переход и передать базу своим из прошлого. Все рассказать им, а там пусть они решают, как распорядится всем этим – законсервировать, опасаясь инфекции или найти лекарство от болезни, проведя дезинфекцию. Это уже были не его проблемы, он все равно ничем не сможет помочь предкам, времени оставалось все меньше и меньше. И вот запуск произведен, начался последний отсчет: «Внимание! Задействована система «Ковчег», персоналу базы и гражданским лицам занять места, соответственно боевому расписанию. До срабатывания установки осталось пять минут»
[i] Ми-8АМТШ-ВН – военно-транспортный вертолет для эксплуатации в условиях Арктики, Ми-8МТ «Метео» - метеорологическая лаборатория, Ми-8ТЭЧ-24 – технико-эксплуатационная часть, ремонтная мастерская, Ми-24ВП – ударный вертолет, знаменитый «Крокодил», Ми-24У – учебный, Ми-24-ХР – химико-радиационной разведки.
[ii] Система «Периметр» (в Западной Европе и США известна как англ. Dead Hand, буквально «Мёртвая рука») — комплекс автоматического управления массированным ответным ядерным ударом, созданный в СССР в разгар Холодной войны и используемый Россией.
[iii] ПНК – пилотажно-навигационный комплекс, комплекс бортового оборудования, обеспечивающий решение задач пилотирования и навигации самолета или вертолета.
[iv] Понимаю, что все звучит фантастически и звания присвоены не по закону, но учитывая ситуацию и то, что роман фантастический, я, как автор посчитал уместным именно такое развитие событий.
II
Сашку рвало мучительно долго, до спазм. Когда организм немного успокоился сил подняться уже не было и парень завалился боком прямо на пол, так, чтобы не попасть в вонючую лужу. Перед глазами все плыло, голова раскалывалась. Но ломота из тела ушла и, судя по состоянию, спала температура. Сашка еще не осознавал хорошо это или плохо. В голове билась одна мысль – получилось ли у него. С этой мыслью он и провалился в сон, прям тут же на полу.
Очнулся резко, как будто выныривая из темной глубины забытья на солнечный свет. Самочувствие было прекрасным, болезнь не чувствовалась, словно ее и не было, тело переполняла бодрость, хотелось куда-то бежать, прыгать, что-то делать, состояние было близкое к эйфории. Сашка рывком вскочил на ноги и бросил взгляд на мониторы. На первый взгляд все было в порядке, на экранах все так же мерцали графики и цифры. Что они показывали, без шпаргалок от Игоря Викторовича он не разобрался бы все равно, но то, что оборудование работает, аварийная автоматика не сработала, и уши не разрывает сирена тревоги, внушало оптимизм. Что ж, впереди ждет много работы. Надо определиться, с состоянием базы, куда его занесло, что происходит на поверхности и принимать решение о дальнейших действиях. Но сначала убрать за собой ту гадость, что исторг из себя организм. Перед тем, как идти за водой и тряпкой Сашка еще раз взглянул на семейную фотографию и, улыбнувшись, произнес:
- Подождите, родные, еще не время, по всей видимости, я тут еще немного подзадержусь. А вообще, я у вас молодец, у меня все получится. А иначе никак, ведь я ваш сын и братик.
Прибрав за собой, Сашка с нетерпением кинулся к мониторам внешнего наблюдения за периметром. Только бы работали камеры! Да! Есть! Автоматика выдвижения камер работает, сигнал пошел! Что тут у нас? Светло, но пасмурно. Лес, кругом лес, частично заваленный в сторону от базы, видимо повалило деревья при перемещении.Листьев практически нет, но и снега тоже, значит поздняя осень, радиационный фон даже ниже нормы. А это значит, что Смоленская АЭС еще не построена. Так, посмотрим, когда там ее запустили? Первая очередь в 1983 году, ну и строили ее сколько-то лет, значит, фон мог появиться раньше. Но будем исходить из 1983. Было конечно странным, что фон был такой низкий, база-то все равно должна фонить, все-таки четыре года в зараженном мире пробыла. Может перенос так повлиял? Кто его знает!
