Во, и это самое главное! Парень я, вроде бы, симпатичный. Но, пожалуй, не более того. Далеко не Элвис Пресли. Для эстрадной звезды моей среднестатистической, в меру симпатичной физиономии мало. Запоминающаяся внешность нужна, как воздух. Желательно иметь такую, чтобы, увидев лицо певца один раз, люди потом могли безошибочно его опознать, даже когда он не на сцене. Сыграть мы с домовёнком решили на причёске и щетине. Для СССР такое решение выглядит необычно, и в то же время не вызывающе настолько, чтобы у надзирающих за эстрадой чиновников шерсть на загривке дыбом не встала, и не возникло чувство отторжения.
— Хозяин, иди скорее, завтрак остывает, — суетился тем временем домовёнок, — А я пока новости посмотрю.
Ох, не нравится мне эта суета. Характер Гоши я неплохо изучил, и просто пятой точкой чую, что им готовится то ли эпический подвох, то ли грандиозная провокация. Скажу так, я, даже перед тем, как на стул сесть, внимательно его осмотрел и ощупал. Вроде всё нормально, ножки не подпилены и сиденье не должно провалиться. Но преувеличенно внимательная мордашка домовёнка, уставившегося на экран телевизора, определённо наводит на подозрения.
Вдруг Гоша подобрался, и прямо-таки прильнул к экрану.
— Сенсационной новостью сегодня удивила мир газета «Ньюз Зеланд Геральд». Статья посвящена вернувшейся два дня назад экспедиции известного новозеландского путешественника Джека Рассела. Это уже его вторая экспедиция к берегам Антарктиды. После первой экспедиции путешественник сообщил, что ими была найдена большая река, промывшая себе русло подо льдами, и выходящая в одну из бухт материка, — вещала с экрана смутно знакомая дикторша, обычно зачитывающая новостную ленту в этой программе, — На этот раз путешественники смогли на специально доставленных моторных лодках подняться на несколько километров вверх по реке.
Сделанные ими фотографии археологических находок произвели сенсацию во всём мире. Сам Рассел считает, что его экспедицией найдена легендарная Атлантида.
Дальше на экране появились снимки неважного качества, один из которых мне показался смутно знакомым.
— Бред какой-то, — отложил я вилку в сторону, бездумно пялясь на экран, на котором появившийся дядька начал рассказывать об очередной победе советского спорта, — Что мы могли так изменить, чтобы в этом мире Атлантиду открыли? А ещё этот Джек Рассел. Никогда про такого не слышал.
— Вообще-то это порода австралийской собаки, — словно между делом ответил мне Гоша, излишне беззаботно болтая ногами и уморительно кося в мою сторону одним глазом.
— При чём тут собака?
— Нам с Ганей показалось, что называть какое-то реально существующее имя окажется не слишком этично по вашим человеческим меркам. Правда, смешно получилось? — уже напряжённо поинтересовался домовёнок, не сводя с меня глаз.
— Ах, так это вы меня разыграли. Интересно, в честь чего? Главное ведь дикторшу так скомпилировали, что я почти поверил, что это она с экрана говорит, — облегчённо заулыбался я.
— Дикторша настоящая, и передача тоже. Просто сегодня первое апреля, — просветил меня домовёнок.
— И причём тут телепередача?
— Так ведь праздник! День дурака! Люди разыгрывают друг друга и весело смеются над удавшейся шуткой, — не выдержал домовой, срываясь на плаксивые нотки.
— Так, — озадаченно пробормотал я, ожесточённо скребя затылок, — И вы решили обмануть советское телевидение?
— Почему только советское. Весь мир. Американцы сейчас вообще на ушах стоят, — обиделся Гоша.
— Упс-с, — только сейчас осознал я масштабы подставы, — Как ты думаешь, через какое время нас найдут хмурые серьёзные дядьки и начнут задавать мне неудобные вопросы?
— Вот ещё, — хмыкнул домовой, — Мы со всем миром связь через наши спутники держали. Телефаксы по всему миру используются, а защиты на них никакой толком не стоит. Любую информацию можно получить или вбросить. Погоди, скоро увидишь, какой мы контракт замутим, — мечтательно зажмурился домовёнок, и ойкнув, захлопнул ладошками рот.
— Ну-ка, ну-ка… С этого места чуть подробнее, — добавил я металла в голос.
— Да все только рады будут, — зачастил домовёнок, — И мы, и австралийцы. У них же озоновая дыра над континентом растёт, а у нас горы змеевика в отходах лежат. Если что, то он отлично от солнечной радиации защищает. Миллионы тонн. Огромные терриконы, отравляющие экологию целому уральскому городу. А они нам за отходы свою кенгурятину повезут. Тысячами тонн.
— Прямо-таки кенгурятину, — усмехнулся я, специально чуть подначивая Гошу.
— У них в Австралии сто пятьдесят миллионов этих зайцев-переростков бегает. И каждый — это почти пуд диетического мяса. Отличной и вкусной австралятины!
— Чего-чего? — переспросил я, думая, что ослышался.
— Австралятины. Что ржёшь, у них, между прочим, целый правительственный конкурс был объявлен на лучшее альтернативное название кенгурятины.
— Австралятина! Ой, не могу, — катался я на спине по дивану, до которого еле дополз на полусогнутых, — Правительственный конкурс, — крючило и корёжило меня от смеха, — Ладно, наши маразматики, но конкурс на австралятину, это жесть.
— Не такие уж у нас и дебилы, если разобраться. Ты лучше бы новости до конца дослушал, прежде, чем ржать, как конь.
Ну, да. Смех у меня не совсем здоровый. Похоже, просто отпустило, когда я понял, что нелепый розыгрыш моей сладкой парочки обойдётся без особых последствий.
— А что там ещё сообщили? Наша сборная по футболу выиграла товарищеский матч у хоккейной команды Гонолулу? — не смог я сразу перестроиться после припадков смеха. Бока до сих пор болят, если что.
— На Бабаевской кондитерской фабрике открылся производственный кооператив, — торжественно возвестил Гоша.
— Ну, спасибо. Это ты пилюлю подсластить решил, которую вы своим розыгрышем мне подкинули? Так тут дело в том, что каждая шутка хороша для своего времени. Это у меня, в России целые телевизионные каналы были, где только и делали, что шутили, или лютую дичь несли про якобы загадки мира. А на советском телевидении принято шутить только в строго положенных передачах, и никак иначе.
— Э-э, хозяин, а ты хоть помнишь, о чём мы в Политбюро писали? — пытливо уставился на меня домовёнок своими глазами — бусинками.
Всё ещё улыбаясь, я отрицательно помотал головой.
— Так и быть, подскажу, — смилостивился Гоша, сообразив, что в качестве мыслителя я на продолжительное время потерян, — Это первый производственный кооператив с того самого времени, как Хрущёв уничтожил все сталинские кооперативы и артели. В твоей истории они появятся лишь лет через восемь. Смекаешь? Заработало! Пошла в ход наша шпаргалка! Всё-таки домовой и суперкомпьютер — это сила! — пафосно проскандировал он окончание своей речи, стоя на стуле, и грозно подняв кулачок над головой.
— Круто, — порадовался я вместе с Гошей такой необычной новости, — Скажи мне лучше, друг ты мой ситный, как мне с Галей быть? Как мне ей сообщить, что она может стать волшебницей?
— Если честно, — осёкся Гоша, наконец-то усаживаясь на стул, — То не знаю. Но что-то сказать ей ты всё равно должен. Не дело это, если она подобно Вере, случайно магом станет. Да и магия у неё, судя по описанию, какая-то больно странная. Не понятно в чём плюшки. Может ей она и не нужна вовсе.
В отличие от Гоши, я приблизительно представляю, какие возможности откроются перед Галей, если она решит связать свою жизнь с волшебством. Пусть она не сможет материализовать предметы или угадывать в лотерею, зато Галина подчинит себе Звук. Только за малую толику возможностей, описанных Разумовым, любой музыкант и вокалист душу дьяволу продаст.
Первое апреля. Весна уже вступила в свои права. Снег вдоль дорог неумолимо тает и превращается в звонкие ручьи. Девушки прячут до следующей зимы свои шапки и пальто и начинают модничать в курточках и лёгких плащах. А сколько красивых женских ножек становится доступно взору с приходом весны. Глаза разбегаются. Особенно если стоять во время большой перемены около входа в пединститут и пялиться на выбегающих студенток.
