— Не переживай. Одним больше, одним меньше. Мне все равно, а ей очень важно для поддержания духа. Подтверди, что «Уорхока» сбила именно она, — попросил друга Шмидт.
— Ты имеешь виды на эту девицу? А как же Барбара? — недоумевал Вальтер.
— Барбара осталась в Германии. А мы с тобой в Сандалоре. Вернемся ли на Родину еще неизвестно.
— Но она же полукровка! — не понимал Шульц политики друга.
— Ты, когда ложишься с женщиной в постель всегда спрашиваешь ее паспорт? Главное, чтобы она тебе нравилась — пошутил Юрген.
— Я не такой неразборчивый в связях. Тебе она нравится? — задал вопрос Шульц.
— Нравится, — подтвердил пилот.
— А, что дальше? — хотел знать собеседник.
— А дальше война. Живи красиво, Вальтер. Вернемся в Германию, и будет Барбара, здесь Селина.
— Ты просто ловелас, Юрген. Я, конечно, подыграю тебе, это ведь твой сбитый.
— Спасибо, Вальтер. Ты настоящий друг, — поблагодарил обер-лейтенант.
Они втроем явились в штаб, где доложили о результатах патрулирования и написали письменный отчет. Как и обещал Шмидт, он приписал сбитый Р40 на счет Селины. Немецкие пилоты стояли и курили у порога, когда к ним вышла баронесса.
— Что так долго? — между прочим, поинтересовался Юрген.
— Капитан Лерц пристал с расспросами. Не поверил, что я сама свалила «Кертисса», — пояснила свою задержку Дюран.
— Значит, нам не поверил? — недовольно переспросил немецкий офицер.
— Да, ну его. Хочу быть похожа на вас, — неожиданно заявила Селина. Друзья непонимающе переглянулись.
— Что значат эти рисунки на ваших самолетах?
Теперь они поняли, куда клонит девушка.
— Вот, например, у вас обер-лейтенант, почему на фюзеляже изображена голова рыцаря? — задала вопрос Дюран. Вместо него ответил Шульц.
— Рыцарь неба, потомок знатного рода.
— А у вас фельдфебель? — повернулась в его сторону сандалорка.
— У меня на борту саксонский волк. Я родом из Саксонии. Но разве так важно, как разрисован твой «Мессершмитт»?
— Очень. Давит психологически, — нашла, что ответить Дюран. Ребята улыбнулись. Они и сами прекрасно это знали.
— К сожалению не всем подразделениям люфтваффе разрешено такое. Эту честь надо заслужить. А ты бы, что хотела изобразить на самолете? — шутя, спросил фельдфебель. Селина не раздумывая ответила — «Красную туфельку».
Вальтер хихикнул.
— Почему туфельку? Разве это напугает противника?
— Если туфелька, то значит, что за штурвалом женщина. Коль так, то значит слабый противник. Это расслабляет. Хуже всего недооценить своего врага, — философски ответила баронесса. Мужчины уважительно кивнули головами.
— Не плохо придумано! Что мешает нарисовать туфельку?
Собеседница кивнула головой на штаб.
— Лерц с ума сойдет, если узнает. Зачем мне лишние неприятности?
— Тогда возьми такой позывной. У вас я вижу, все только с цифрами связано, первый, второй, десятый, — сделал новое предложение Шульц.
— Я подумаю, — сказала Дюран, упорхнув от парней.
Внедрить новый позывной оказалось не так просто. Кое-кто из ее земляков не желал, чтобы девица выделялась среди них, и продолжали использовать старую абвиатуру. Порой во время полетов можно было услышать, как «земля» вызывала девушку.
— Седьмой, седьмой, я «земля» ответьте!
В ответ тишина.
— Седьмой, как меня слышите? Седьмой? Мать твою!
— Я «Красная туфелька» слышу вас хорошо.
— Какая еще туфелька? Дюран, после окончания полетов зайдешь в штаб! Я тебе покажу туфельку! — орал капитан Лерц в микрофон. На следующий день та же картина. Зато немцы, если работали в спарке с сандолорцами, не преминули назвать Селину «туфелькой», наверное, чтобы позлить сандалорское начальство. Понятное дело, что начальство закипало, словно чайник и грозило девчонке всеми смертными карами. Лерц умудрился отправить Дюран даже на гауптвахту, но связи девушки в министерстве пропаганды все же помогли ей переломить ситуацию. Лерц плевался, проклинал все на свете, но все же, хоть и через раз, но называл новый позывной Селины.
Глава 3.
К маю 1943 баронесса имела на счету четыре сбитых самолета и считалась асом в Королевских ВВС. Последняя надежда Дюран, увидеть Поля живым, рухнула с капитуляцией войск Оси в Северной Африке. Командование подкинуло им несколько устаревших на тот момент французских МS.406 «Моран Солнье» и парочку Н.75 «Кертис». Из летной школы Триксила прибыло молодое пополнение пилотов. На какое-то время Селина выпала из расписания боевых полетов, вплотную занявшись новичками. В том, что именно на нее возложили такую миссию, она подозревала, что это месть Лерца. Лишь только потом она поймет, что таким способом капитан пытался уберечь ее. Война все ближе подбиралась к их дому, и над Средиземным морем становилось «жарко». Во второй половине мая она неожиданно получила письмо от Поля. Баронесса не поверила своим глазам. Внимательно посмотрела на штемпель, насколько оно было «свежим». Иногда случалось, что людям приходили письма, отправленные достаточно давно, но по каким-то причинам затерявшиеся в недрах военной почты. Выходило, что человек погиб, а родственники продолжали получать от него письма. Здесь все было по-другому. Штемпель говорил о том, что письмо было отправлено не так давно и причем из Триксила. Трясущимися от волнения руками она открыла конверт. После прочитанных строк все стало на свои места. Шмидт был прав насчет чудес. Так получилось и с Морелем. Его сбили в Ливии, и он чудом спасся. Раненого парня на корабле переправили в Италию, где он провалялся по разным госпиталям, пока не очутился в Триксиле. Она светилась от радости, и ей так хотелось поскорее повидаться с Полем, но как? Он в ее родном городе, а их эскадрилья базируется в Нетл-Дразе. На аэродроме зашумели. Возвращалась с задания немецкая эскадрилья. Дюран привычно пересчитала кружившие над бетонкой мессершмитты. Маловато для эскадрильи. Заходили на посадку, тоже странновато. У одного истребителя не открылись шасси, и он просто плюхнулся на брюхо. Благо не загорелся при ударе. К упавшему самолету помчала пожарная машина, и побежали санитары. Что-то екнуло у девушки внутри, и она сама, прибавив шагу, поспешила к самолету. Сандолорцы, недолюбливали немцев, за их высокомерность и поэтому сдерживали свои эмоции, не слишком переживая за союзников. Дюран, напротив относилась к парням из Германии хорошо, и они ей платили той же монетой. Наверное, такое отношение еще обуславливалось и тем, что она считалась фольксдойче. Упавший самолет она опознала сразу, по нарисованному на борту шлему рыцаря. Кабина пилота открылась, и на крыло спрыгнул Юрген. Он отстранил от себя санитаров, заверив их, что с ним все в порядке. Его острый взгляд сразу же приметил в толпе фигурку девушки. После доклада старшему офицеру и слов благодарности товарищам, выразившим свои переживания, он подошел к Дюран.
— Живой? Ну, и слава богу! — облегченно выдохнула Селина.
— Ты переживала за меня? — порадовала летчика такая теплая встреча.
— Я всегда переживаю за всех, — схитрила девушка, напрямую, не ответив на вопрос.
— Что мне все? Я спрашиваю за себя, — не удовлетворил мужчину такой ответ.
— Конечно, переживала, — опустив глаза, тихо ответила баронесса.
— Вас сильно потрепали? — решила она перевести разговор на другую тему.
— Не то слово! У них появилось куча новых истребителей, Харрикейны, Спитфаеры, Тандерболты и Аэрокобры. Наших четверых свалили, и мы еле унесли ноги. Если дальше так пойдет…, - он многозначительно промолчал. К ним спешил техник Шмидта.
— Извини Штефан, сделал все, что мог! — развел руками Юрген, кивая на неудачно приземлившийся самолет.
— Главное, что вы целы обер-лейтенант. Самолет мы починим или, в крайнем случае, заменят на другой. Жизнь не вернешь, а это всего лишь железо! — ответил техник.
— У вас все философы? — спросила Селина пилота.
— Не знаю. Видишь, как война на людей влияет? А ты чего вся так светишься? Я понимаю, что меня видеть рада, но есть, наверное, и еще какая-то причина? Письмецо от родителей получила? — кивнул он на краешек конверта, торчащий из кармана Дюран.
