по меньшей мере старший офицер. Турок что-то залопотал, оправдываясь, кланяясь и прижимая руки к груди. Я же наступал на него, продолжая гневаться, и вроде даже притопнул ножкой, после чего турок задом покинул каюту. Никакого досмотра не устроили, и нам разрешено было пройти на якорную стоянку вдоль правого берега.
И вот, малым ходом «Орел» идет вдоль живописных берегов бухты Золотой Рог, на противоположном берегу – старый город, над которым господствует главный храм Византийской империи – Святая София, ныне как бы взятая в плен четырьмя минаретами и называющаяся мечетью Айя-София.
Чуть дальше – зелень султанских садов, над которыми видны кровли дворцов. С правой стороны – тоже живописная картина: к воде спускаются, тесня друг друга, сотни домов и домишек с розовыми и желтыми стенами из туфа, видны сады за высокими стенами дворов.
Встали у Галатского разводного моста. Уже темнеет и кое-где зажглись фонари, на воде снуют десятки и сотни лодок и лодчонок, с которых кричат турки в рваной одежде, но с непременной красной феской на голове, предлагая свой немудреный товар: рыбу и виноград.
Сегодня на берег могут сойти только офицеры, а завтра будет разрешен выход и нижним чинам. Решаю остаться на борту, и так каждый офицер сейчас на счету. На палубе увидел барона и подошел к нему, поздоровавшись, спросил, удалось ли узнать что-то новое о знакомых Львова. Барон ответил, что поручик Петров, действительно, сначала поддерживал приятельские отношения со Львовым, но затем, заподозрив, что тот нечист на руку в картах, перестал с ним общаться. Общение это стоило ему проигранных двухсот рублей, из-за чего Петров даже писал отцу с просьбой прислать деньги, чтобы заплатить долг. Фейерверкер Спичкин ничего нового не сказал: да, говорили про Туркестан несколько раз, да и все.
Утром у трапа собрались сходящие на берег – я вызвался сопровождать группу охотников в десять человек, мы собирались посмотреть на Святую Софию. Стоянка планировалась до трех пополудни.
На корабль поднялся русский консул, я передал ему сообщение для генерала Обручева, мне тоже было разъяснение от генерала: следующая стоянка планировалась в Пирее, затем в Александрии и Порт-Саиде, а дальше – уже Джибути. В Пирее нас намеревалась посетить королева эллинов Ольга Константиновна, внучка императора Николая I. В Александрии нас тоже встретит русский консул и передаст почту.
Потом мы распрощались, и я во главе группы охотников отправился через Галатский мост в старую часть города. Нас сопровождали знаменитые стамбульские собаки и неплохо говорящий по-русски гид, что облегчило мои усилия, и я мог присмотреться к поведению своих спутников, впервые ступивших на чужую землю. Надо сказать, что почти все старообрядцы отказались сходить на оскверненную пролитой невинной христианской кровью землю и остались на корабле. То есть моя группа была из людей, набранных Львовым. Ничего особенного в их поведении я не нашел, на жуликов они были совершенно не похожи – простые русские люди.
Перед мостом собаки отстали, дальше была не их территория. Предварительно заплатив, мы перешли по грязному деревянному Галатскому мосту на другой берег. Потом долго поднимались вверх, петляя по грязным улочкам, посередине которых по желобу текло самое настоящее дерьмо. Куда? Естественно, в Босфор. Запах был соответствующий. Да, с борта корабля берег смотрелся живописнее, и, главное, через пролив не долетал запах большого общественного туалета.
Ну вот, наконец, и цель нашего похода. Пришлось надевать на ботинки засаленные войлочные тапки и заплатить за тапки и вход (за все отдельно, впечатление, что здесь берут деньги за каждый шаг, причем раздельно: с левой и с правой ноги).
Мы прошли к боковой двери на хоры, именно туда пускали неверных путешественников вроде нас. Вот мы и внутри храма. Сверху на нас глядят мозаичные святые и ангелы, лица которых турки заклеили звездами, мозаичные панно также закрыты щитами с изречениями из Корана. Размеры храма подавляют, все же это величественное сооружение, разговор добровольцев за моей спиной затих.
Видимо, чтобы нас развлечь, гид Абдулла стал рассказывать историю взятия Константинополя войсками Мехмеда-Али и о кровавой резне христиан, устроенной турками в храме. Я прервал его, мне не понравилось то наслаждение, с которым Абдулла рассказывал про торжество победителя, и я отказался смотреть на кровавый след руки Мехмеда – мол, в храме трупами было завалено пространство до высоты хоров и султан въехал сюда на коне, оставив на одной из колонн отпечаток своей пятерни, вымазанной кровью неверных.
Вышли, настроение было не то, Абдулла понял, что перегнул палку со своим рассказом, и предложил показать нам городской рынок, при этом охотники оживились и выразили согласие. Базар как базар, я ничего не купил, а вот охотники накупили какой-то всячины (так сказать, сувениров), я только смотрел, чтобы ничего не совали в рот, предупредив, чтобы не покупали никаких сластей, рахат-лукума и прочей местной не пойми из чего сделанной снеди.
Тем же путем вернулись на корабль, я с наслаждением помылся, как будто смывая с себя стамбульскую грязь и вонь. В два часа, после переклички, где выяснилось, что все на борту, прошел обед, где десертом были тщательно помытые виноград и арбузы, которые закупили каптерщики под началом интенданта, договорившиеся через консула об оптовой поставке по цене в три раза ниже, чем предлагали у борта парохода.
В начале четвертого портовый буксир потихоньку стал выводить нас на фарватер. Снова проплывают пейзажи Стамбула, кажущиеся такими живописными с борта корабля и такими неприглядными вблизи, вот и форты на выходе из пролива, дальше – Мраморное море.
В Мраморном море тоже плелись малым ходом, так как в нем, как сельдей в бочке, было всякого маломерного флота – какие-то фелюги под черными парусами, лодки, лодочки, баркасы и прочая мелочь. Эти фелюги сразу напомнили о пиратских временах, когда здешние пираты держали в страхе все восточное средиземноморье, пока не были побиты венецианскими галерами. Сновало взад и вперед множество рыбачьих лодок, которые ходили абсолютно без правил и системы. Одна из них так «срезала нос» «Орла», что я подумал, пароход неизбежно сомнет ее форштевнем – ан нет, обошлось…
Так плелись всю ночь, часа в три я вышел подышать на палубу – светила полная луна и волны моря были окрашены в жемчужный цвет, серебрились в небе перистые облака – картина, достойная кисти художника. Постоял минут сорок: все спят, только мерно стучит машина где-то далеко внизу.
Рано утром прошли Дарданеллы, так что завтракал я уже в Эгейском море. Кормили во втором классе сравнительно неплохо: всегда был выбор как минимум из двух блюд,
