среди профессиональных вояк и прочих наемников.
Родители стали поговаривать, что нас ждет банкротство, что посетителей в баре с каждым месяцем все меньше, отель стоит полупустой, прибыль стремится к отрицательным значениям. К тому же и майор перестал оплачивать свои завтраки и проживание в отеле. На вопросы о деньгах, старый нацист только угрожающе пыхтел и выдавливал из себя бессвязные слова о нашей скупости и назойливости. Как я уже говорил, отец мой не был героем, он тушевался при таких нападках и отходил в сторонку. А мне снова снился одноглазый «подельник» майора, который в моих снах расстреливал не только нашего постояльца, но и нас заодно.
Хотя, анализируя свою работу в баре по вечерам, я приходил к выводу, что количество клиентов не уменьшается, а, пожалуй, даже понемногу растет. Думаю это было связано именно с живыми и красочными, в своих ужасающих деталях, рассказами майора о фронтовых буднях. Наши клиенты до появления нациста жили в своем мирке. Все войны и катаклизмы происходили где-то далеко и воспринимались просто как картинка, как то, чего у нас не бывает. Да, телевизор и интернет дают возможность знать, что происходит в мире, но живые впечатления участника страшных событий — это совершенно другое. И завсегдатаев бара каждый вечер тянуло снова «хапнуть адреналина», тем более, что майор очень редко повторялся. Каждый вечер, когда он доходил до определенной кондиции, ветеран делился какими-то новыми подробностями из своей жизни. При этом, будучи трезвым, майор никогда ни с кем не заговаривал первым. А если кто-то обращался к нему, старый наци отмалчивался и старался скрыться в своем номере.
Однако, среди посетителей бара «Большой слон» не все впадали в ступор от агрессии майора. Среди наших гостей был выходец из России, бывший оперативник СОБРа Николай Липский. Этот сильный, резкого нрава пенсионер МВД из Кадиса иногда заезжал в Эль Пуэрто к своим постоянным клиентам и партнерам. Липский оказывал различные юридические услуги и держал свою охранную организацию. С ним всегда можно было посоветоваться по делам, связанным с уголовным производством, охранными сигнализациями, физической охраной. Он давал консультации нашим коммерсантам, нередко оказывал помощь в серьезных проблемах с уголовным законодательством. Липский пару раз консультировал моего отца, а точнее сказать, серьезно помог, когда отца пытались обложить данью заезжие криминальные авторитеты. Бывший оперативник обладал недюжинной силой, был крепким физически, отлично стрелял из разного вида оружия, прошел хорошую школу рукопашного боя. В Испанию он попал, как любил посмеяться сам, совершенно случайно. Поехал в отпуск, влюбился в эту страну и остался нелегалом. Со временем осел в Кадисе, легализовался, женился на местной девушке с русскими корнями. Короче говоря, нашел здесь все, чего не хватало дома.
Липский в наш бар заходил пообщаться со своими клиентами. Ему нравилась наша домашняя обстановка, хорошая русско-испанская кухня, выдержанные легкие вина, которые отец привозил из винодельческих районов Галисии, Кастилии и Леона, Наварры. Почему-то отец отдавал предпочтение северным виноградникам. Только портвейн привозил из Португалии, для чего ездил в Порту, предпочитая те, что созревают в бочках, такие как Tawny porto и Branco. [1] Я так понимаю, что вина можно было покупать и поближе, но для отца важнее были сами поездки, ему нравились любые путешествия.
[1] Сорта португальского портвейна.
В один из вечеров Липский со своим партнером зашел к нам в бар, чтобы обсудить дела. Присев недалеко от стойки, они завели неторопливую беседу. В это время майор — этот старый мерзавец, уже успел накачаться вискарем и его потянуло на свою любимую и единственную музыкальную композицию, а как я уже говорил, сдерживать эмоции ветеран не умел. Своим противным и скрипучим голосом майор во всю глотку взвыл «Красную калину», все присутствующие, виновато переглядываясь, примолкли. Набирая в легкие воздух между строками, майор в полной тишине услышал баритон Липкого, который, как ни в чем не бывало продолжал общение со своим клиентом.
— Слышь ты, горластый, — заорал в его адрес старик, — а ну, прикрой пасть! Ты что, сука — бессмертный?
Он поднялся из-за стола и уставился на Липского. Тот продолжая свой разговор, переглянулся с собеседником и по глазам последнего понял, что майор обращается к нему. Собровец обернулся к разъяренному ветерану, смерил его взглядом снизу доверху и улыбнулся так, что у меня похолодело внутри.
— Уважаемый, не раскрывай хлебало так широко, — спокойно, с расстановкой проговорил Липский, — не приведи Господь, кишки сквозняком продует. Сядь и не отсвечивай. Тебе вредно волноваться.
Майор побагровел, неожиданно икнул и опустился на свой стул. Его покрасневшие глаза сверлили оппонента, но старик не произносил ни слова. Спустя несколько минут майор снова поднялся со стула, опираясь протезом на стол, правой рукой полез за спину, пытаясь достать, что-то из-за пояса. Собровец не дожидаясь окончания маневра, одним броском из-за стола, сбил майора с ног, вывернул ему руку и выдернул у того из-за пояса пистолет.
— Ты ничего смешнее не мог придумать? — Липский пристально посмотрел на поверженного ветерана, — решил жизнь себе сократить? Так тебе совсем немного осталось. У тебя же гипертония, я по роже твоей вижу. А ты хлещешь этот ирландский самогон, как бык помои. Вставай ушлепок, разговаривать будем.
Майор медленно поднялся и встал перед Липским, не переставая сверлить его тяжелым взглядом. Ноги ветерана слегка подрагивали, протез бессильно повис как что-то абсолютно чужое, не принадлежащее старику. Собровец внимательно осмотрел, стоявшего перед ним человека, быстро ощупал его по бокам и спереди, подтолкнул к стулу.
— Садись, потолкуем, — Липский уселся напротив, — на нары очень хочется? — вопрос был скорее риторическим, — разрешение на оружие, надеюсь, имеется?
— Нет, — немного помялся майор, — шо, в полицию поедем?
— Что еще из трофеев в номере хранишь? — Липский, почему-то говорил с полной уверенностью, что у ветерана в комнате целый арсенал.
— Все отдам добровольно, — тут же отреагировал бывший военный, — это мне зачтется?
— Давай-ка без торговли, — не стал его обнадеживать собровец, — пойдем в номер.
Майор поднялся и пошел к себе наверх, но перед дверью Липский его придержал и зашел в комнату первым. Любопытствующих среди посетителей бара не оказалось, и в номер старика больше никто не пошел, Минут через десять Липский спустился по лестнице один и, присев за столик, продолжил разговор со своим клиентом. В руках у него был продолговатый сверток, который он вынес из номера старика. О содержимом свертка Липский не рассказал, да никто его и не расспрашивал. Спустя минут двадцать он раскланялся и уехал по своим делам. Майор в этот вечер из номера так
