Шанцев. — Постараюсь внушить ей, что не все темы для девушки одинаково хороши…
— Спасибо, Александр Викторович! — обрадовался я и мы попрощались.
Москва. Квартира Ивлевых.
Наконец мой бедный пёс меня дождался, и мы пошли с ним гулять. День сегодня получился очень нервозный, хотелось немного успокоиться, решил подольше погулять. И пёс набегался, и я мысли в порядок привёл.
Подошёл не спеша к дому, а из припаркованных жигулей мне навстречу вышел Мещеряков…
— Привет, Павел, — сходу протянул он мне руку с озабоченным видом.
— Андрей Юрьевич? — удивился я и всё мое спокойствие куда-то стремительно улетучилось. — Что у нас ещё плохого?
— Не боись, — с досадой на лице хмыкнул он, — пока что больше никто не умер.
— И то хорошо. Хотя, ещё не вечер…
— Да нет. Врачи говорят, у второго пострадавшего хорошая динамика, всё будет нормально.
— Дай-то бог. Что ж первому так не повезло-то?
— Сам дурак. Ему по здоровью вообще пить нельзя было, не то что синьку. Он, врачи говорят, и от нормальной водки в таких количествах помереть бы мог. Я, Паш, что приехал-то, — достал он мою золотую монету в салфетке. — Почему ты так уверен, что это фальшивка?
— Это не я уверен, это эксперт. Профильный, из Института археологии Академии наук. Андрей Юрьевич, это фальшивка очень высокого класса, сделана на оригинальной матрице. Ну, вернее, как он выразился, на их нумизматическом языке, с использованием оригинальных штемпелей восемнадцатого века. Сказал мне по секрету, что их на время мошенники берут из музеев, чтобы делать поддельные монеты. Отличается от натуральных монет того периода содержанием золота. В оригинальных монетах семьдесят восемь процентов, а в этих девяносто восемь. Это и по цвету видно, и с магнитом он что-то еще делал такое, что подтвердило.
— В фальшивках проба выше? — удивился Мещеряков.
— Да. Но это ещё не всё. Самое трудное в изготовлении фальшивок, оказывается — это не орёл или решка, а грань! В кустарных условиях её подделать очень трудно, и эксперт всегда найдёт отличия. В нашем случае на грани риски, а должна быть цепочка из неглубоких вмятин.
— Ну, короче, ты уверен, что это фальшивка, — констатировал Мещеряков.
— У меня нет оснований не доверять учёному, — ответил я. — Тем более, это его специализация…
— Понятно, — устало потёр он переносицу. — Ну вот почему люди считают, что это сойдёт им с рук?..
— Андрей Юрьевич… Мне сразу показалось, что квартира, где мы встречались, не его.
— В каком смысле? — удивлённо вскинул он на меня глаза.
— Сейчас я уверен, что это была съёмная хата, арендованная исключительно ради нескольких сделок, а потом он заляжет на дно.
— Ничего… Мы его найдем. На таких людей выходили, что они сами его к нам доставят по первому требованию, — задумчиво проговорил он. — В особенности если услышат, что он их рекомендации использовал, чтобы кинуть нас…
— А что там с Ганиным, не слышали?
— Нормально всё с Ганиным, — отмахнулся Мещеряков. — Объяснили товарищу, что он только рот откроет, не доживёт не то что до суда, до утра!
— Ну, а если не откроет? — вопросительно взглянул я на него. — Надо, хотя бы, адвоката ему толкового найти.
— Зачем? — удивлённо посмотрел он на меня.
— Затем, Андрей Юрьевич. Ситуация неприятная с каждым может произойти и не всегда по зависящим от нас обстоятельствам. Надо иметь в команде толкового юриста. А как убедиться, что он толковый? Не во время же его работы по делу кого-то из нас… давайте вот на Ганине проверим. Его, вот честное слово, не жалко…
Мещеряков рассмеялся в голос, грозя мне пальцем.
— Я понял… Есть несколько адвокатов на примете. Надо подумать, кому из них дать шанс, — хитро прищурившись, ответил он. — Хотя сам понимаешь, адвокат не так много и значит. Будем со всеми работать, и прежде всего со следователем.
— Тем не менее… Надо руководству все кандидатуры предложить, пусть сами и решают, — предложил я. — А что там по дополнительному тиражу? Успели они на производстве подчистить?
— Да, Марьяна молодец, — кивнул Мещеряков. — И держится молодцом, даром, что баба.
— Ну, так ей и не грозит ничего, она бухгалтером оформлена, — возразил я.
— Правда? Я думал, она его зам.
— Я сам так думал до сегодняшнего дня.
Мы попрощались с ним, и он уехал. Какой-то день сегодня бесконечный… Возвращаясь к себе, подумал, прямо, ирония судьбы! Учил, учил Сатчана, что надо всё самому контролировать на подопечных предприятиях, а тут сам пропустил такую откровенную лажу. Если бы у Ганина был, хотя бы, ещё один сотрудник, не важно какой, главное, чтобы за порядком следил, глядишь, и не случилось бы такого. На производстве начальство появлялось бы регулярнее, рабочие уже так не чувствовали бы себя вольготно. А то с утра уже бухают…
Ну а почему упустил этот момент? Знал же, что Ганин дурак… Знал, но не думал, что настолько. А надо было подумать… Нет, ну надо же было догадаться самую рисковую должность после должности директора, инженера по технике безопасности, на себя же оформить… Чтобы уж сесть если не по одному поводу, так по другому… Это уже не дурак, а сказочный дурак!!!
В пятницу с утра сходил на почту, отправил поздравительную телеграмму Ивану Николаеву с рождением ребенка. Заодно позвонил из автомата на камволку директору Колесниковой. Поинтересовался, как там американцы налаживают оборудование? И спросил, звонили ли им насчёт «народного дома»? Ответила, что наладка идет по плану, и что да, звонили, списки они уже готовят.
— Ну, отлично, Валентина Петровна. Значит, у нас всё по плану?
— Даже лучше! — услышал я довольный голос на том конце провода. — Мы получили третью премию на текстильной выставке.
— Ну, молодцы, — заметил я.
— Конечно, молодцы. И это же мы со старым оборудованием на такое оказались способны! А что будет с новым?
Положив трубку, порадовался ее оптимизму. Вот такие люди в СССР горы и сворачивают!
Позвонил в таксопарк директору Волошину насчёт списков добровольцев на народную стройку. Они уже и подготовили, и передали.
— И сколько у вас человек
