— Гляжу, у вас тут, синьоры товарищи господа, лошадок на свободном выпасе не наблюдается. Это хорошо… Это бене. Так мы тогда это… Войдем? — И, не дождавшись ответа, распахнул ворота шире. — Антре, Джульетта!
Большая бурая медведица вошла во двор, позвякивая тоненькой и на вид совсем ненадежной цепочкой, другой конец которой был дважды намотан на запястье «укротителя и престидижитатора». Укротитель дернул за цепочку, поклонился. Медведица помотала башкой.
— От расстрелов идет дым — то Махно спасает Крым, — запел визгливым, но не лишенным мелодичности голосом укротитель, прихлопывая в такт ладонями. Медведица печально покосилась в его сторону и… легла. Казачки заухмылялись, подтягиваясь поближе.
— Не хочет плясать! Не уважает нас твой Топтыгин…
— Уно моменто, синьоры анархисты. Айн момент!
Синьор Леопарди стащил с головы треух с косо прикрепленной корниловской «адамовой головой», плюнул на нее, тщательно потер рукавом бушлата. Полюбовался результатом. Медведица следила за хозяином пристально и недобро. Незаметно для других укротитель вытянул из-за подпоротой подкладки треуха металлическую маленькую фигурку. Погладил ее пальцами, посоловел взглядом, словно одним махом опрокинул стакан самогону. И тогда медведица неожиданно легко поднялась на задние лапы, неестественным образом выпрямилась и принялась выделывать странные, уродливые коленца.
— Бачиш, що творит, сатана? — Усатый белотелый казак, красивый, лысый с иссиня-черным оселедцем, в ватном жупане и красных штанах, загоготал и толкнул локтем хмурого есаула.
— Гоп, дивчина, не журися, в Махна гроши завелися… Опа, опа. Джульетта, алле!
Медведица пошла вприсядку.
***
— Отчего он ее мучает? Смотреть на это невозможно… — Подпоручик Чадов прижимался носом к крошечному окошку под самой крышей, балансируя на неловком табурете. — Отвратительно. Ненавижу цирк именно из-за этого! Презираю… Знаете, Артур, мы в Москве часто ездили на птичий рынок… Весной. Есть такие особенные дни, когда в России принято выпускать на волю певчих птиц… Добираешься до рынка на конке, там ходишь долго, глазеешь по сторонам. Потом покупаешь щегла или дрозда за гроши, открываешь клетку… Лети! А он не хочет. Боится воли. Представляете? За неделю привык к тюрьме… Улетает потом, конечно. Прямо из рук выпархивает в небо, только нужно повыше его подкинуть. Упоительное ощущение! Ты сам — крошечный еще человек — даришь другому маленькому существу свободу!
— Да… Наверное, понимаю. — Уинсли прекратил отжиматься, отряхнул ладони и направился к бочонку с ледяной водой. — Хотя большинство маленьких существ после знакомства со мной обыкновенно погибали. Дед мой, видите ли, любит охоту. Я не слишком хороший охотник, но все-таки это национальный спорт. С другой стороны, смерть — та же свобода… в каком-то смысле. Кажется, я сейчас сказал пошлость… Так что там снаружи, Алекс? Отчего гвалт?
— Цыган какой-то. С медведем. Медведь пляшет. Хотите взглянуть?
— Пожалуй. Тут все равно с развлечениями дела обстоят так себе…
Чадов соскочил с табурета, уступив место майору. Майор усмехнулся, отставил табурет в сторонку, поднялся на цыпочки и приник к стеклу. Представление во дворе было в самом разгаре. Сплясав трепака и «барыню», медведица демонстрировала гогочущим казакам «бытовые трагикомедии и драмы по желанию зрителя».
— Кажи, Жульета, дивчина як портки стирае?
Медведица низко нагибалась, подрагивая крошечным едва заметным хвостом, и начинала сучить передними лапами и притоптывать. Хлопцы покатывались со смеху, сгибаясь чуть ли не пополам.
— Попа! Попа кажи давай пьяного!
— Не. Эта-а. Нехай каже, як козак до витру пойшов.
— На черта нам казак? Бабу? Бабу пусть в кустах!
— Джульетта, антре!
Медведица степенно выполняла все заказы и, хоть выглядела по-звериному неуклюжей и уморительной, все же творила совершенно невозможные даже для блестяще выдрессированного животного вещи. Артур с интересом следил за происходящим во дворе и одновременно размышлял. К цирку он пристрастия не питал, разбирался в нем мало, считая развлечением для простолюдинов. Однако догадаться, что дело не только в мастерстве укротителя, было несложно даже тому, кто ни разу не видел пляшущих мишек и говорящих пуделей. Артур вдохнул поглубже — затхлый, пропитанный запахом пота, вони и кислой еловой смолы воздух заполнил его легкие. И стоило едва прикрыть глаза, как сразу же замелькала, закуражилась сиреневыми быстрыми всплесками реальность.
— А ведь у цыгана-то Медведь, — произнес Артур вслух. Произнес медленно, словно тщательно что-то обдумывая. Дающая способность управлять животными вещица — Медведь — считалась одной из самых мощных, и то, что она оказалась здесь, на самой окраине чертовых куличек, определенно было не простым стечением обстоятельств. Сесилия углядела бы в этом «великодушную длань судьбы», «мистическую предопределенность» или еще что-нибудь не менее книжное и тошнотворное, Артур же предпочел не тратиться на метафизические экзерсисы — не все ли равно, каким образом очутился здесь этот цыган с медведем. С медведями… Главное — как теперь Медведем воспользоваться. Как? Артур отодвинулся от окна.
— Да. Медведица, точнее. Несчастное животное. И ничем от нас с вами, Артур, не отличается. Неволя, печальная судьба, зависимость от человека грубого, без каких-либо представлений о доброте и чести. По мне, предпочтительнее смерть, чем такое стыдное существование! — Подпоручик покачал забинтованной кое-как головой.
— Алекс, да погодите вы раньше времени сочинять эпитафии, — рассмеялся майор. — Я слыхал, что вы, русские, многословны, чувствительны и э‑э‑э… идеализируете страдания, но не слишком верил. Про всех что-то говорят. Говорят, к примеру, что мы, англосаксы, способны даже на подлость, если сумеем убедить себя, что это не подлость, а долг… Ну? Как вам такое? Хотя в какой-то степени я готов согласиться с тем, что всякий англичанин пропитан чувством долга, как бисквит коньяком… Черт, я бы сейчас с радостью выпил коньяка, а вы?
— С огромной! — заулыбался подпоручик и подтянул повыше ватное одеяло, в которое он все это время кутался. Дрова кончились еще три дня назад, баня давно выстыла, и каждое сказанное слово сопровождалось плотным клубочком пара, отчего Саше Чадову иногда казалось, что он похож на средневекового мага. В длинной лоскутной мантии на плечах. Полному соответствию немного мешали клопы, которыми одеяло просто кишело, а выпросить у казачков керосину и хоть чуть-чуть потравить кровопийц не удалось.
— Непременно выпьем. И очень скоро. Как вам «Мартель»? Я вас в эту перепалку затащил, мне вас и угощать.
