Ознакомительная версия.
– Не только у Димургов, Атефов, но и Расов, – продолжил Бог все также неторопко. – Это одно из устройств, каковое есть везде. Неважно пагода это Отца, моя кумирня, зинкурат Небо, или айван Дивного. Ее только дюже редко используют. В основном на них путешествуют демоницы. У Димургов Кали-Даруга, так как является наставником всех сынов Отца. У Расов по большей части ее сестры Калика-Шатина или Калюка-Пурана. Конечно, я не говорю про Седми, который также вскормленник Кали-Даруги… У нас же, у Атефов Кали-Даруга воспитывала Велета и Круча, Калюка-Пурана взращивала Усача, а Стырю Калика-Шатина. Посему малецыки почасту посылают за демоницами, ибо вельми к ним привязаны.
В этот раз Асил сказывал как всегда четко, выдавая Есиньке достаточно интересную информацию о демоницах, которую она не знала, и которую ей не выдал в свое время Перший. Потому девушка не перебивала Бога, а вопросила всего-навсе тогда, когда он смолк, намереваясь вызнать как можно больше:
– Значит, Кали-Даруга взращивала и Крушеца, – это был не столько спрос, сколько его прелюдия, чтобы Бог отвлекся. – А почему Кали-Даруга растила так много Богов? Коль я не ошибаюсь без Крушеца восьмерых?
– Девятерых, – задумчиво отозвался Асил, и расставленными перстами огладил нависающий над лицом лоб, всколыхнув на коже золотое сияние, оное нежданно пошло какими-то долгими полосами.
– Девятерых? – переспросила Есинька и губы ее зримо дрогнули, понеже болезненно заныл левый висок.
Сие поспрашание, точно вернуло ощущение реальности Богу, и он спешно вскинув взгляд на девушку, согнал с лица и полосчатое сияние, и задумчивость, достаточно бодро сказав:
– Кали-Даруга первая из трех сестер. Она воспитывала старших сынов каждой печищи. И ее знания особые, в них заложена определенная способность взращивать, так называемых хрупких… уникальных Богов.
Старший Атеф немедля прервался, вероятно, стараясь уйти от одного не дюже приятного вопроса, он угодил в не менее опасное место, где поток вопросов Еси становился неисчерпаемым. Бог о том ведал и дюже обрадовался тому, что чрез завесу в комнату вошла нежить с блюдом в руках и направилась к столику.
– О! Ночница пришла.. принесла тебе покушать, – молвил он теперь вельми скоро, и поднялся с кресла, намереваясь проводить или отнести девушку к столу.
Есинька, одначе, решила идти сама. Вообще так почасту бывало, что после приступа у Крушеца, она погодя полностью обретала себя, будто и не теряла силы, не теряла сознания. Потому девочка также поднялась с кресла, впрочем, так как не выяснила всего чего желала, произнесла:
– А кто такие эти Ляды и Оренды, что управляют векошками? Духи, нежить, бесицы-трясавицы?
– Они управляют не только векошками, вообще космическими кораблями, – сейчас Асил хоть и ответил, но зримо попытался уйти от разговора, посему развернулся в сторону стола, ласково провел дланью по спине Еси, тем поощряя ее идти. – Это не духи, не нежить. Ляды и Оренды иная форма жизни, ничего общего ни имеющая, ни с бесицами-трясавицами, ни с чертями, ни с людьми. Они вообще отличные, созданные не из плоти, и костей, а на вроде разумного устройства. Мне весьма сложно объяснить тебе, на что похожи эти создания…
– Наверно на антропоморфа, – отметила юница и теперь почитай подталкиваемая Богом в спину двинулась к столу. – Они похожи на антропоморфа, который когда-то украл Владу.
– Нет… не на него, – теперь однозначно в голосе Асила прозвучала растерянность, он, явственно не знал, как избавиться от вопросов девушки. – Антропоморфы сутью своей машины, а Ляды и Оренды скорее можно отнести к такому органу человека как мозг, ибо обладают разумностью принимаемых решений и особым способом их внедрения, исполнения.
Когда Есислава в сопровождение Атефа подошла к столику, Ночница уже его накрыла, убрав с блюда покатую крышку, пристроив справа ложку, поправив лежащий чуть левее влажный ручник. Торопливо сделав несколько шагов в сторону и назад, она недвижно застыла, не забыв преклонить голову. Стоило юнице опуститься за стол, а вздохнувшему, кажется, всей плотью Асилу отойти и приняться фланировать по комнате, как нежить ретиво подступив к столу, стала наливать в голубо-прозрачную с отвесно загнутыми вверх краями тарелку из глубокой чаши навар. Из коричнево-красноватого густого навара выглянули не только морские гребешки, креветка, рыба, кальмары, но и зеленый листочек терпко-пахнущей травы, густо сдобренной сметаной. Вот еще не раз вызывающее в Еси вопросы, каким образом не только на ее столе появлялась свежая зелень, рыба, мяса, но и иные продукты, каковые она вдруг… почасту именно вдруг хотела съесть. На это Перший в свое время отозвался одной фразой «доставили». Однако, пояснять, как именно доставили не стал, как и не стал о том говорить Асил, хотя девушка его не раз спрашивала. Впрочем, она сама предположила, что доставляют пищу на векошку тем самым мгновенным перемещением, по определенному каналу величаемому «коридор пространства… коридор перемещения – малик». Все же старший Атеф был более открыт пред Еси.
– Кто это? – вопросила Есислава у прохаживающегося Бога, и кивнула на стоящую подле нее нежить. – Ночница-эка или Ночница-чатур?
Асил на малеша застыл почитай напротив нежити, внимательно всмотрелся в лицо, также пронзительно прошелся взглядом по всей ее получеловеческой-полукозлиной фигуре, и, пожав плечьми, ответил, несомненно, радуясь, что вопрос оказался днесь таким приземленным:
– Не ведаю, Есинька. Мне их сложно различать.
– Мне тоже, – согласно поддержала Бога юница, неотрывно глядя в плоское треугольное лицо нежити, где самой значимой чертой была клиновидная, короткая бородка. – Как Отец, – иногда при Асиле девушка так величала Першего, в том поддерживая и его самого, и Крушеца, да и вне сомнений выражая собственные чувства. – Их различает не пойму… У них совершенно одинаковые лица… очи, губы и даже эти бородки.
Ночница нежданно широко улыбнулась, вероятно, желая придать мягкости своему безобразному лицу, обаче, тем самым растянула губы, явив вместо рта плотную розовую перегородку. Есислава немедля перекосила лицо и тягостно сотряслась всем телом. Также разком девушка перевела взор на тарелку, и, уставившись на выглядывающую из навара креветку, дюже сердито дополнила:
– И коль не создали рта, нашто было вкладывать в уста улыбку… Уж такое нелицеприятие, после оного и вовсе есть не захочется.
– Ночница-чатур, – властно и гулко молвил входящий в комнату Перший и кивнул нежити на завесу. – Поди отсюда, и не забудь принести настоя нашей милой девочке.
Ознакомительная версия.