Утром, наняв возницу, поехал по известному мне адресу к Пущину, Ивану Ивановичу – главе Московской управы Северного общества. Пущин в это время в Москве, по моему мнению, страдал ерундой, пытаясь организовать новую тайную организацию – «Практический союз» включив туда всех членов Московской управы: А.А. Тучкова, М.М. Нарышкина, И.Н. Горсткина, Д.А. Давыдова, С.Н. Кашкина, П.И. Колошина, С.Д. Нечаева, С.М. Семенова и активно привлекая иных лиц, служащих при канцелярии московского военного генерал-губернатора Д.В. Голицына. Главной заявленной целью этого «Практического союза» было «личное освобождение от крепостной зависимости дворовых людей», а первоочередная обязанность члена этого Союза «состояла в том, чтоб непременно не иметь при своей услуге крепостных людей». Для меня все эти «игры в песочнице» Пущина выглядели откровенно смехотворными, но, как говорится, чем бы дитя ни тешилось …
Дома у Пущина, за чашечкой чая с ромом, мило беседовали с гостеприимным хозяином и курили сигары. Пущин с энтузиазмом рассказал мне о новом обществе – Практическом союзе, возникшем в Москве по его инициативе, в который принимались дворяне, намеревающиеся освободить своих крестьян. Пущин считал, что деятельность этого Союза послужит хорошей агитацией в интересах главных целей Северного общества. Я вяло с ним соглашался. Помимо заговорщицких тем, поговорили и о его давнишнем друге – Пушкине А.С., рассказывал Ивану Ивановичу о нелегкой доли ссыльного поэта.
Через четыре дня члены Московской управы Северного общества, по случаю моего прибытия, собрали совещание у Штейнгеля. Присутствовали Пущин, Колошин, Кашкин, Нарышкин, Муханов и ряд других. Обсуждали мой проект конституции, многим он виделся излишне демократичным, но какого-то особого жгучего неприятия ни у кого не вызывал, что уже хорошо, «лиха беда начало».
В доме Нарышкина М.М. на Пречистенском бульваре мне пришлось трижды, при большом стечении слушателей, публично декламировать ныне запрещенную книгу «Вандея», многие слушатели ее конспектировали. До Москвы книга добралась только в виде рассказов о ней Пущина, этим и объясняется такой всеобщий к ней интерес, ведь запретный плод так сладок … В общем, можно считать, что на Московскую управу я произвел должное впечатление, некоторые от моей личности и произнесенных мною здесь речей пребывали прямо в восторге и этого не скрывали.
Но и на этом я не останавливался. Еще, будучи в Петербурге, мы вместе с Рылеевым и Александром Бестужевым «тихим сапом» начали осуществлять политику по подчинению работы Вольного общества любителей российской словесности интересам Северного общества. В Вольном обществе наметилось разделение на два крыла – радикальное и умеренное. Радикалы через альманах «Полярная Звезда» смыкались с Северным обществом. Умеренные начали группироваться вокруг задуманных как «чисто художественные» «Северных Цветов». При поддержке Федора Глинки, Рылеев с Бестужевым, при мом эпизодическом участии, создали так называемый Домашний комитет, который собирался постоянно на квартире Рылеева.
В РАК состоялся ряд собраний Вольного общества, руководимых Домашним комитетом в составе Глинки, Н. Кутузова, О. Сомова, И. Аничкова, А. Никитина, Корниловича, Рылеева, Александра и Николая Бестужевых. На эти заседания приходили и члены Северного общества. Мыслью Рылеева было сделать Вольное общество рупором пропаганды идей русского освободительного движения. На одном из таких заседаний я вступил в заочную полемику с ныне самым популярным экономистом Адамом Смитом и его трудом «О богатстве народов». С высоты прожитых веков слабых мест в его работе мне виделось очень много, их я и выставлял напоказ общественности. Мне требовалась для придания своей персоне некоего авторитета в интеллектуальном сообществе своя собственная, хорошо проработанная идейная платформа. И благодаря моему смартфону она у меня наличествовала практически в уже готовом виде – я бы ее охарактеризовал как кейнсианско – марксистская.
«Мой» научный труд состоял из компиляции сразу нескольких ещё ненаписанных книг. Повыдирал фрагменты у целого ряда историков и экономистов будущего отстаивающих путь госрегулирования экономики и промышленного развития. Главными моими виртуальными противниками сейчас являлись английские экономисты Адам Смит и его последователь Давид Рикардо. Именно благодаря их научным трудам европейские страны уже начали отказываться от проведения меркантилисткой политики, постепенно внедряя в свою экономическую политику пропагандируемые Смитом «невидимые руки рынка», в виде свободной конкуренции и торговли – «фритредерства». Вот их-то завиральные идеи, крайне выгодные развитым странам в ущерб развивающимся, и пришлось «бомбить» по полной, основываясь на более поздних идеях еще одного, но на этот раз «правильного» англичанина Кейнса и при всемерной поддержки других «правильных» специалистов.
Так вот, экономическая часть «моей научной работы» основывалась, главным образом, на нашедшихся в моем смартфоне работах Джона Кейнса, с включением туда обширных цитат отечественных марксистов-экономистов, буквально «помешанных» на индустриализации.
Кейнсиане в своих работах «камня на камне» не оставили от «невидимых рук рынка» Адама Смита. Джоном Кейнсом была обоснована неспособность рыночной экономической системы без вмешательства извне к саморегулированию.
Ну, а ряд отечественных историков и экономистов, доказал полную несостоятельность «теории сравнительных преимуществ» Давида Рикардо, в которой англичанин пытался доказать, что свободная торговля и специализация на производстве товара, имеющего «максимальные сравнительные преимущества» выгодна каждой стране. То есть, исходя из логики Рикардо и переводя его на русский, Англии, например, выгодна специализация на производстве промышленных товаров, а, например, таким странам как Россия и прочим «банановым республикам» выгодна сырьевая специализация экономики. Нонсенс! Для Англии такой расклад, безусловно, выгоден, ну, еще он может быть выгоден для каких-нибудь карликовых государств Персидского залива – и больше никому! Но, как всегда и бывает, не разбирающиеся в экономических процессах лохи искренне верящие во весь этот «дешевый развод» находились во все времена и во всех народах. В моем будущем целые страны попадали в расставленные английскими «экономистами» древности ловушки и, под диктовку прямых наследников Смита и Рикардо осуществляемых в виде таких организаций как МВФ и Всемирный банк, уничтожались экономики целых стран и континентов.
Сейчас же, благодаря этому новому теоретическому веянию, подувшему с Туманного Альбиона, Европейский континент начал отказываться от протекционистской политики в пользу фритредерства, открывая свои национальные рынки для английских товаров и нанося тем самым серьезный урон собственной промышленности. Спасало их от полной деиндустриализации только те обстоятельства, что процессы понижения и отмены пошлин у европейцев происходили крайне медленно и осторожно. К тому же, у многих стран благодаря протекционистской политики XVIII века, уже существовала собственная высокоразвитая промышленность вполне конкурентоспособная по сравнению с английской. Что интересно, за океаном, пока еще слаборазвитые САСШ на английскую провокацию не поддались, американцы еще долго будут сохранять для своей промышленности тепличные условия, не отменяя у себя действие заградительных пошлин на импортные товары. Беспошлинная торговля им станет выгодна только в тот день и час, когда они сумеют накачать собственные промышленные мускулы.
В дискуссиях с членами Вольного и Тайного обществ мне иногда приходилось оперировать фактами, к сожалению, в нынешние времена не всегда проверяемые эмпирическим путем, поскольку, по понятным причинам, приходилось обходиться, практически, без ссылок на источники, что, к сожалению, придавало моим словам излишнюю абстрактность и легковесность. Ну, да ничего страшного, главное, что логика не сильно страдала. У всех думающих людей после услышанного должны хорошо прочиститься мозги, если они, конечно, не полностью замшелые. Но среди собравшихся интеллектуалов тайных обществ, зашоренностью сознания люди обычно не страдают. И мои ожидания петербургская публика вполне тогда оправдала. Все и на все сто процентов мне, конечно, не поверили, но даже и у скептиков осадочек-то от моих лекций остался.
