Макс взглянул на команданте и хмуро сказал:
— Нгеле как минимум дважды заморачивал людей, которые приходили послушать вас, просто из желания проверить действие Броненосца, вы знаете об этом? И неизвестно, что именно они видели и что из этого выйдет. В следующий раз, когда вам понадобится этот предмет, скажите мне, что надо с ним делать, а не действуйте через кого-то еще.
— Договорились, — ответил Че и протянул Максу темные очки.
Ла-Игера, Боливия, октябрь 1967 года
Здесь была ночь — но луна стояла высоко в чистом небе, яркая, огромная, синеватая, — будто еще один ход в совсем уж иные пространства. Юльке даже не понадобилось включать фонарик, чтобы осмотреться. Линза выкинула ее в банановую рощу. Длинные, изрезанные по краям листья отбрасывали иссиня-черные тени; они слабо шевелились то ли от незаметного ветерка, то ли сами по себе. Гроздья плодов казались тушами гигантских чешуйчатых броненосцев, свернувшихся в клубки и повисших на ветвях. Но единственными звуками, которые услышала Юлька, был шелест листьев и дружный, налетающий волнами звон цикад.
Несколько минут Юлька сидела, обхватив себя руками, все еще парализованная страхом. Потом паралич сменила дрожь, озноб, от которого стучали зубы и ходили ходуном коленки. И только потом наконец пришли слезы.
Юлька не знала точно, сколько она провела времени, сидя на теплой твердой земле и рыдая в колени. Брюки промокли от слез и соплей, горло болело, глаза опухли и чесались — но когда слезы иссякли, Юлька поняла, что ужас отступил. Она снова была собой — невыносимый груз знания и воспоминаний спрятался в глубине мозга, окутанный плотным коконом. Все еще всхлипывая, Юлька выкурила несколько сигарет подряд, сердито втаптывая окурки в сухие земляные комья. Рот наполнился горечью от смолы, никотин, казалось, капал из ушей — но теперь она готова была жить дальше.
Первым делом хотелось понять, куда ее занесло. Между банановыми деревьями вилась узкая тропка, и Юлька пошла по ней, не задумываясь особо о том, что делает. Вскоре она оказалась на грунтовой дороге, довольно ровной, но покрытой толстым слоем мягкой пыли, которая взвивалась из-под ног призрачными фонтанчиками. Дорога вилась между полями и огородами, на которых иногда стояли хижины на высоких сваях, крытые пальмовыми листьями. Было довольно прохладно, но посеревшая, жесткая трава у обочины, запах сухой пыли, тепло, идущее от плотно укатанной земли, — все говорило о том, что днем здесь царит жара. Участки при хижинах становились все меньше, а сами они — больше, сваи сменили каменные фундаменты, дорога окончательно превратилась в улицу, и Юлька поняла, что входит в какой-то поселок.
Вскоре она увидела на обочине жестяную табличку с надписью: «Ла-Игера». Название отчетливо ассоциировалось у Юльки с Боливией; она была уверена, что где-то уже его слышала. Недалеко же ее забросило. Она-то надеялась очутиться в другой стране, а лучше — на другом континенте. В идеале — где-нибудь в Подмосковье, например. Хотя… неплохо бы узнать, переместилась ли она во времени — оказаться в Подмосковье двадцатых, например, да еще посреди зимы было бы очень неприятно.
Юлька прошла еще немного; у обочины стоял грузовичок, и она облегченно вздохнула: если ее и занесло в прошлое или будущее, то не слишком далеко. Присмотревшись к машине повнимательнее, она решила, что, скорее всего, попала в прошлое: формы у грузовичка были округлые и замысловатые, и его морда напоминала самодовольного, но симпатичного жука с большими круглыми глазами-фарами. Впрочем, это еще ни о чем не говорило: бог знает какие автомобильные ископаемые могли сохраниться в боливийских деревнях.
Поселок оказался небольшой; минут через десять Юлька уже вышла на площадь, которая по всем признакам была его центром: небольшая церковь с одной стороны, бар — с другой, а посередине — пыльный квадрат утоптанной земли с несколькими чахлыми деревцами, изображавшими сквер. По левую руку — беленое здание, лишенное всяких изысков: просто одноэтажный параллелепипед с дверью и рядом узких окон. У дверей стояли двое в форме; увидав их, Юлька на цыпочках отступила и прижалась к стене. После стычки у монастыря вооруженные люди в форме ей совершенно не нравились. Мелькнула даже сумасшедшая мысль, что это Алекс каким-то образом вычислил, куда она попадет, и прислал своих людей.
Юлька присмотрелась и увидела еще несколько человек — часовые стояли по всему периметру здания. Надо уходить, подумала она. Кого бы там ни сторожили — появление из темноты девицы солдат не обрадует. В лучшем случае ей начнут задавать неудобные вопросы. Не сводя глаз со здания, Юлька сделала осторожный шаг назад. Под ногу подвернулось что-то мягкое, и тут же раздалось истошное мяуканье; Юлька взвизгнула от неожиданности и оглянулась. Крупный кот с шумом и возмущенными воплями карабкался по водосточной трубе; потом шум превратился в грохот, водосток заходил ходуном. Юлька успела удивиться тому, что один несчастный кот способен на такой разгром; щеку обдало ветром, в жестяной трубе появилось несколько дырочек, и она с грохотом обрушилась на землю. Только теперь до Юльки дошло, что в нее стреляют. Она на четвереньках поползла к углу здания, всхлипывая от страха. Вслед раздалось еще несколько выстрелов, а потом начальственный голос совсем рядом проорал:
— Что происходит?
— Там кто-то есть, сеньор Родригес, — отозвался дрожащий басок одного из солдат.
— И этот кто-то мяукает, идиоты! Все по местам! Проверьте объект.
— На месте, — отозвались после секундной паузы. — Лежит.
— Еще одна ложная тревога — и ляжете рядом, — проворчал Родригес. Совсем рядом грохнула дверь, и обладатель начальственного голоса вошел в дом, по стене которого распласталась Юлька. Послышались невнятные голоса. Юлька прислушалась — говорили на английском.
— Похоже, у наших бравых боливийцев сдают нервы, — услышала она. — Стреляют по кошкам. Видно, боятся, что кто-то придет ему на выручку …
— Ставлю десятку, что будет пятьсот-шестьсот, — ответил второй голос.
— Сдурел? — проворчал первый. — Он нам нужен живым. Так что попрощайся со своей десяткой — будет пятьсот-семьсот.
Юлька недоуменно потрясла головой. Разговор напомнил ей о чем-то, вместе с названием городка — о чем-то жутком и печальном… Что за цифры? Кто нужен живым? Какого черта по ней стреляли, кого ждут? Юлька прислушалась снова, но голоса теперь бубнили в отдалении — видимо, собеседники отошли от окна.
Внезапно Юлька тихо ахнула. Все-таки она не зря просиживала штаны в монастырской библиотеке: среди рукописей и старых книг нашлась и биография Че Гевары. Юлька прочла ее из-за Сергея — ей казалось, что так она сохраняет хоть какую-то связь с художником. И теперь она вспомнила: Ла-Игера — место казни команданте; пятьсот-шестьсот — шифр, означающий приказ о расстреле команданте… Какой сегодня день? В какое время она попала?
Едва дыша, Юлька тихо выпрямилась и заглянула в окно. Комната была пуста. На стене висела карта Боливии, утыканная флажками; на ободранном столе — пепельница, в которой еще дымился огрызок сигары, кружка с остатками кофе и газета. Газета, свернутая пополам, так что Юльке видно было только нижнюю часть листа. Она нервно рассмеялась — в кино газета обязательно лежала бы датой кверху. Однако Юлька уже поняла, что делать. Оставалось надеяться, что жители Ла-Игеры не настолько бедны, чтобы не выбрасывать ни единого клочка бумаги…
От мусорного бачка, найденного на заднем дворе, несло так, что слезились глаза. Стараясь не дышать и давя позывы к тошноте, Юлька заглянула внутрь. Вот здесь ей повезло — газетный сверток лежал на самом верху, покрытый жирными пятнами. От него дико несло тухлятиной, и Юлька поняла, что не может заставить себя притронутся к нему руками. Оглядевшись, она подобрала обломок ветки и попыталась поддеть газету. Промокшая бумага расползлась, запах стал еще сильнее, и из-под мусора суетливо поползли какие-то жучки. Юлька со стоном отвращения отшатнулась, но ветку из руки не выпустила — к ней прилип кусочек бумаги с ровным краем, и оставалось только надеяться, что это верх листа. Дыша ртом и держа ветку на вытянутой руке, Юлька подошла к пятачку света, падающего из окна. На этот раз ей повезло — сквозь жирные пятна отчетливо проступала дата. Пятое октября, шестьдесят седьмой год. Вряд ли газету выкинули в тот же день, значит, сегодня, скорее всего, седьмое или восьмое… Ночь с седьмого на восьмое, поняла Юлька. Че Гевара ранен, взят в плен и находится в здании школы. Утром придет приказ о расстреле… Вот уж прыгнула так прыгнула!
Дальше Юлька не рассуждала. Школа наверняка находится в центре поселка — наверное, то самое здание, похожее на оштукатуренную коробку. Ее хорошо охраняют — но что ей сделают часовые, замороченные Броненосцем? Зудящая жажда действия охватила Юльку. Она проберется к Че и поговорит с ним… нет, еще лучше: она через линзу вытащит Че Гевару в безопасное место и там поговорит. В конце концов, это из-за его плена она попала в такую заварушку. Дед собирался отдать Броненосца команданте — и совсем чуть-чуть не успел… успел бы — все вышло бы по-другому, и Юлька спокойно бы клепала сейчас талисманчики и амулетики в Москве, а не шаталась бы по боливийской деревне шестьдесят седьмого года, набитой готовыми стрелять во все, что шевелится, солдатами.
