наоборот! Начал что-то плести про возможное преломление солнечных лучей через воду… Кофман меня послушал, а потом…, заржал как конь:
— А-ха-ха! Я же его повернул, когда нёс, а ты и не заметил, а-ха-ха! — ну что, посмеялись вместе, действительно, этот я…, не теплотехник. Но, с тех пор Кофман перестал меня чмурить и, по косвенным признакам, даже признал своим. Видимо, зачёл мой экзамен.
Вот такой он был, Кофман. Он орал, брызгал слюной, топал ногами, матерился, если я его сразу не понимал по новым конструкциям. Но, в компании были люди, которые его понимали с полуслова. Так, при мне, он давал задание слесарю Владимиру Петровичу, своему ровеснику:
— Володь, ты возьми ту х… отх… от неё 20 и прие… на ту пи….! — я специально чуть задержался, подошел к слесарю и спросил:
— Владимир Петрович, а что Вам Кофман сейчас поручил?
— А-а…, велел укоротить эжекторную трубку дымососа на 20 сантиметров и закрепить её муфтой с четырьмя болтами на инструментальной полочке.
— А как Вы поняли? Он же только матерился!
— Кто матерился, Кофман? Я не слышал.
Вместе с Кофманом тогда в компании работали ещё несколько его друзей и ровесников, детей войны, школьников, блокадников. Мальчика Диму с сестрой, зимой 1941-го, вывезли с детдомом по «Дороге Жизни», видимо, поэтому, лично он, блокадником почему-то не числился. Родители-коммунисты, Исаак и Сара, сдали детей в детдом и пошли воевать, а когда пришли, забрали. Тогда, обычное дело. Но, на той стороне Ладоги, детдом оказался на острие удара немцев. А потом, наши их отвоевали. И так, несколько раз! В общем, как-то выжили, пряча детей по сараям и погребам.
Удивительно, но этот эпизод, про тот детдом, который несколько раз переходил из рук в руки, мне потом рассказывала и матушка Георгия, бессменная игуменья Горненского женского монастыря в Иерусалиме. Видимо, детьми, все они вместе там были, она и маленькие Кофманы, хотя друг друга они не помнят, я спрашивал. Да и не Георгией тогда ещё была маленькая Валечка Щукина.
Вообще, блокадники, железные люди. Я где-то читал, что, пережив в детстве лютый голод и дичайший стресс, они потом как «замороженные», живут очень долго. Так и было! Они в 70–75 лет работают в компании на полную, ездят в дальние командировки, слесарят, работают в снабжении. 27 января у них законный, по моему приказу, выходной. Выпив водочки, рассказывают иногда… Выходит мальчик Лёва из квартиры в парадное, в школу торопится, а у холодной батареи, дяденька сидит, но живой ещё. Возвращается Лева из школы, а дяденька уже не живой, и щеки у него уже кто-то вырезал… А на следующий день, стал Лева дверь открывать, а никак, чем-то прижата, пошел в школу через чёрную лестницу. Возвращается, а в парадном штабель, кого за ночь с улицы собрали, им и прижали дверь в квартиру…
Одна моя знакомая питерская бабуля, родилась 26 января 1944 года, за день до официальной даты снятия Блокады, и по закону имеет удостоверение, приравненное к Участнику войны. Дед у неё умер, огород продала и теперь, красивая такая, ухоженная, пышущая здоровьем, ей всего-то сейчас 75, каждый год, на майские, летает в бизнес-классе к зятю, на Алтай. С внучкой-сопровождающей, которая, тоже в бизнесе! А таковы преференции всех наших авиакомпаний для ветеранов! На майские, по Стране их возят бесплатно, с одним сопровождающим. И с небольшой доплатой, по Европе. Она как начала мне перечислять, где она была за последние годы… Франция, Испания, Канары и др. Прямо, бабка-путешественница, итить твою… Повезло вовремя родится!
Так вот, про мальчика Диму, 9 мая 1945 года.
Когда в 1944 году, родители, отозванные с фронта, забрали Диму с сестрой из вернувшегося детдома, они, вузовские преподаватели, получили направление в Университет на Украину. Ещё шла война, а выпуск инженеров уже налаживали. В тех местах шли страшные бои и у каждого пацана под кроватью лежал целый арсенал — пистолеты, автоматы, а то и пулеметы. Находили их, играючи на бывших полях сражений. Знали бы об этом родители… Узнали! 9 мая, когда Левитан по радио объявил о Победе, местная пацанва достала оружие и со своих балконов устроила такой салют… Естественно, на пальбу приехали менты, всё оружие изъяли, всех пацанов забрали в отделение и вызвали с работы родителей. Никаких юридических последствий для пацанов, кроме страшных люлей от родителей, данный эпизод не имел. Время было такое.
* * *
В 1975 году Кофману всего 43 года и он работает завлабом в Институте инженеров водного транспорта. Там же, доцентом, трудится и его друг, Лев Васильевич Маликов, тот самый мальчик Лёва из блокадного Ленинграда. И лучших преподавателей-специалистов в области технологий обращения с отходами, нам не найти. Правда, они ещё не знают, что они такие специалисты и где им придется теперь работать. Но это ничего, Вайсберг тоже многого про себя не знал, а, глянь, вон как уже разворачивается… Будущий академик, не хухры-мухры.
Дальше, всё просто, «стучу» дяде Антону Лазареву и через некоторое время обоих вежливо приглашают на собеседование к Вайсбергу. Я тоже присутствую. А ведь я и не видел их никогда такими молодыми. Просто красавчики, мужики, чуть за 40, в самом соку. Вижу, что не очень довольны, они не понимают, что от них хотят, т. к. преподают они сейчас совсем другие дисциплины — судовые дизеля и прочие силовые агрегаты. Но это ладно, Вайсберг сначала тоже ничего не понимал. И я берусь за дело!
И, вот, мы с Димой и Левой, буквально, за пару часов… «изобрели», пока на бумаге, первый в СССР полноразмеренный инсинератор контейнерного типа с номинальной производительностью 50 кг/ч и боковой загрузкой, самую первую и удачную модель в огромной промышленной серии компании. Модель выпускается до сих пор без каких-либо существенных изменений. Разве что, автоматику поменяли на современную.
Эскиз готов, хоть сейчас отдавай конструкторам на детальную проработку отдельных агрегатов. Модель универсальна, годится для термического обезвреживания и уничтожения практически любых отходов поселений. Работает в режиме «вместо помойки» и хорошо прикрывает собой отдаленные и необустроенные объекты, вахтовые поселки, вкл. наши станции в Антарктиде и на Северном полюсе.
И, ведь, практически не подсказывал, только рассказал о задаче и набросал общие виды разрезов. А дальше, они всё нарисовали сами, вырывая друг у друга карандаш и, буквально в уме, делая сложнейшие математические расчёты.
— В-о-о-т! — резюмирует Вайсберг, — Вот, про все, про это, и будете на лекциях рассказывать студентам. А опытно-промышленный образец построите с ними в нашей лаборатории на практических занятиях.
«Ага, ещё и лаборатория у
