что денег под инициативу я не попросил — недвижимостью взял. Солидной московской недвижкой, коей цена лет через двадцать будет такая, что не вышепчешь. Но скупать души по договорной цене я поеду завтра, а сегодня у меня еще в Аналитическом отделе дела. Долгов небось уже забыл, как я выгляжу. Напомню, а заодно расскажу, как у нас движутся дела с молодежной газетой, вернее, как они продвигаются у Корчагина. Лично я палец о палец не стукнул в этом направлении.
А что, есть же этот, как его, профессионал-газетчик из будущего, вот пусть ишачит. Забесплатно и на перспективу. Если верить этому «коллеге по несчастью», то и деканат обеими руками «за», и среди студентов придирчивый отбор идёт… Ой, чую я, пара-другая молодых дарований попадет в наш печатный орган через одно место, через половой нестриженый орган. Естественно, без девушек газета не взлетит, я понимаю, что одна-две журналистки придадут шарм… Но нафига сразу пять штук взял? Говорит, на испытательном сроке. Ну и ладно, всё равно ближайшие полгода все за штатом висеть будут. А там и в самом деле будет видно, кто что и как.
— Милославский, ты понимаешь, что твой Корчагин нуждается в контроле? Что он аполитичный человек и всего лишь попутчик? — О как, я такие слова читал про эсеров и прочих меньшевиков в статьях товарища Ульянова-Ленина. Когда мы их конспектировали в школе, институте и на срочке. А тут опять — попутчик.
— Андрей, он не попутчик, он эгоист, кровно заинтересованный в успехе проекта. Кабы не побольше тебя и меня. У нас интерес державный, а у него шкурный, то есть самый что ни на есть действенный стимул. Не егози, капитан, бунта не будет. — Такая вот в нашем отделе субординация. Интеллектуалы как-никак, строем не ходим, форму не носим, из маузера не палим во врагов. Меня в расчет можно не брать, я здесь проездом.
— Сроки он тебе дал конкретные?
— А мы ему их ставили? И вообще, я вот послезавтра или на днях принесу полный расклад на бумаге по организационным вопросам, и окажется, что у нас самих ничего не готово. Так?
— Ну так. Но должен же он чувствовать, что начальство его контролирует.
— Давай без этого. Они там все ударенные и на голову слабые. Контролировать их надо, не вопрос. Но так, чтоб они этого не замечали. Тогда всё будет зашибись, Андрей. До зимы у нас точно ничего не взлетит, а они к тому времени будут готовы — я отвечаю!
— Название хоть придумали?
— Нет пока. Оказывается, это не так просто, как мы с тобой думали. Выбирают еще.
— Вот! А ты говоришь! У них даже названия нет! Дебилы, нафиг, простое дело сделать не могут!
— А ты сам попробуй, раз такой умный.
— Да легко! Вот… нет. А… нет, тоже фигня. Короче, там их учат специально, вот пусть и сочинят что-то такое.
— Какое?
— Резкое, прогрессивное, молодое! Чтоб одна рука за газету, а вторая за лопату.
— Или за ширинку — дело-то молодое.
— Да пошёл ты! Иди работай, Милославский.
Глава 15
Бог хитрости и коварства
Уйти недолго, ноги служат мне исправно, вот только мысль какая-то не даёт им унести меня родного из Конторы. Ага, нащупал мыслю, тяну за хвост! По легенде, то есть даже официально и согласно записям в трудовой книжке, я безработный. Хотя ежели так рассуждать, то у нас здесь несколько миллионов безработные: это те, кто служит в различных структурах, а не работает на предприятиях. Мне только что даже интересно стало, а как тогда родная милиция вычисляет тунеядцев всяких? Полгода принудительных работ выписывают не просто так, а на основании решения суда. Базы данных нет, табличек электронных всяких. Получается, все танцуют от участкового, который путем личного опроса убеждается в благонадежности и трудоустроенности гражданина, проживающего на его земле. Эдакие феодалы образовались на ровном месте. Сейчас еще и рэкетиры из земли как грибы полезут, у них тоже есть понятие «наша земля». Идеологи-профессионалы всех мастей, и эти называют землю-матушку «нашей». Куды бедному крестьянину податься?
Не за себя болею, за народ! А со мной всё ясно участковому — я служу. Да? Тогда и бандюганам довольно быстро станет всё со мной понятно — косяк, товарищи комитетчики! Если у служивого есть инфа о моей сопричастности к Конторе Глубокого Бурения, то все наши танцы так и останутся сольным выступлением. Пойду-ка расставлю точки в должную позицию.
— Товарищ капитан!
— Да, товарищ капитан. Вы уже исполнили порученное?
— Хрена там! У меня вопрос вскочил неожиданно.
— Ну?
— Мой участковый что про меня знает?
— Не переживай, ничего лишнего. Не тот у него уровень секретности, чтоб иметь данные по всем нашим на его участке.
— Угу. То есть через пару месяцев ничто не помешает ему прийти и начать спрашивать за мой статус?
— Теоретически такое может быть, ты прав.
— Угушеньки. И ксивой светить ему вот точно я не стану. Это как прямо сдать инфу по себе всему преступному и деловому миру Москвы.
— Сгущаешь. Но в принципе ты прав.
— Погоди, Андрей, со мной понятно, вопрос надо решать. А у остальных наших с тобой коллег что творится в этом плане?
— Нормально у них всё. В приватном порядке или через управление кадров уведомляет участковых… Чёрт! Да нет, не могут участковые сливать наших уголовникам! Бред.
— А за деньги? За тысячу рублей, к примеру.
— Если только за тысячу. Вот что ты за человек, Милославский. Пиши аналитическую записку, аналитичный ты наш.
— А чего я? Сам и пиши тогда.
— Инициатива имеет инициатора. — Научил на свою голову всяким присказкам коллег, сам теперь не рад.
— Напишу, куда я денусь. Только это… как могу, без всяких положенных «осмелюсь доложить, что во исполнение решений Партии и
