— Кого нас?
— Не перебивай! Людей! И будущего больше нет! Мы заглядывали вперед на пятьдесят лет и не обнаружили ни одного человека на всей планете. Ни одного! ИР просчитал варианты ветвей времени и по одной ветке ещё возможно развитие. Эту ветвь должен создать ты.
— как? Кто такой ИР?
— Искусственный разум. А как не знаю. Это сложно.
— Объясняй!
В дверь уже не стучали её пилили. Противный звук абразива впивался в уши. Плохо, подумал я. Времени совсем не остается.
— А если он ошибся ваш ИР? И что я должен делать? Сами не пробовали?
— Нельзя, — Даша замахала головой, — мы все просчитываем. Всякое изменение, только усугубляло положение. Есть одна вероятность, очень малая но есть, что ты случайно поможешь.
Дверь заскрипела под давлением и слегка согнулась образуя щель сверху. Видимо верхний навес спилили.
— как? Говори быстрее! как?!
— Не знаю! ИР только просчитало вероятность, а что именно не знаю!
Дверь рухнула и в лабораторию полезли личности в камуфляже.
— Уходи!
Крикнула Дарья и неожиданно быстро коснулась губами моей щеки.
И я провалился. Это было похоже именно на падение в бездну.
* * *
Наверное мне было плохо от падения. Высоты как таковой я не боялся, но это было иное. Ощущение именно бездны от словосочетания «без дна». Дух не захватывало, душа просто отрывалась от тела, трепетала как тряпка на ветру. А может это исконная генетическая боязнь ада? Не знаю, есть ли он, но такое падение бесконечное и беззвучное кого угодно с ума сведет. Уши заложило, так, что кроме непрерывного гула и биение собственного сердца я ничего не слышал. А может это была иллюзия? И когда я потерял счет времени, время остановилось. Удара не было, падения тоже, я просто оказался в лесу. Но от неожиданности, а может по инерции я неловко дернулся и упал на траву меж деревьев.
Ветки какого-то куста больно давили на ребра и спину. Но подниматься я не спешил.
Я смотрел на небо над головой. Небо, разбитое на голубые клочки частыми ветками куста. Вершины деревьев укоризненно качались от ветра. Березы! Обрадовался я, как будто знакомого встретил. Значит не обманула Дарья. Я в другом мире или времени, когда этот лепрозорий, в котором я провел последние два месяца, ещё не построен. Что ж, всё к лучшему. В этом лучшем из миров.
Но почему во рту солено от крови? И на душе горечь сожаления? И не радует теплый вечер и березовая роща, в которой я оказался? Люблю березы. Они чем-то напоминают мне женщин — вечно нарядные то зеленые, то золотые с праздничными белыми стволами. Но когда их много не люблю. Темный лес получается. Солнце ещё не ушло за край, а в лесу уже темно.
Может горько оттого, что я потерял близкого мне человека? Синмен сан ушел по моей вине. И хоть он мне не отец и родственник, но как бы я хотел иметь такого отца.
Отца у меня не было. Помнил я своего отца лет до пяти, когда вечерами он читал мне Маугли Р.Киплинга. А в шесть лет я уже читал сам. Первой книгой был Робинзон Крузо. Прочитал я книгу за день и был потрясен тем, что 28 лет жизни Робинзона можно пересказать за один день, и уместить в одной книге.
Отец мне больше не читал. Я конечно виделся с ним на кухне и у телевизора, но он жил своей жизнью, в которой мне места не было. И когда мне было пятнадцать он ушел от нас. Мама сильно переживала. А я не мог понять, чего тут переживать? Ведь в моей жизни ничего не изменилось. Хотя чувство горечи и легкой ущербности было. Было когда какой-нибудь приятель рассказывал как он ездил на рыбалку с отцом, или как возился с ним в гараже, чиня что-то в семейном автомобиле.
Ветки все сильнее впивались в бока. Но я не торопился вставать. Я знал, что стоит мне подняться и жизнь опять погонит меня. И я опять буду бежать петляя и кружась как заяц, путая следы. А мне надо было подумать. Определиться с тем что случилось, как к этому отнестись, и построить планы действий на ближайшее время.
Последние события были уж больно фантастические. От супергероев меня всегда немного подташнивало, как от приторного торта, слишком уж они правильные. Но не от правильности подташнивало а оттого, что мужик с фигурой Аполлона имеет мозги пятилетнего ребенка, что он прямолинейно туп и жив только благодаря своей патологической везучести. Не хотел никогда быть таким. Даже в детстве. Но как мне удалось положить несколько человек за несколько секунд я не знал. Это невозможно было объяснить. Ну, допустим, спортом я занимался с детства, но ниндзя не был. Фехтовал не плохо, не более того, ведь до кандидатского минимума не дотянул. А тут такое..
Такое преображение в мгновение ока бывает только в сказках. Сидел Илья Муромец тридцать лет на печи, сидел себе, сидел и вдруг как раззудись плечо, размахнись рука!
Одно дело пацанов в парке палкой погонять, и совсем другое ножом по горлу.
Убивать никого и никогда мне не приходилось, кроме комаров на своем теле. Но ужаса от произошедшего я не испытывал. Все это осталось где-то в другой реальности, где устраивают эксперименты на людях, где не знают жалости, где жизнь ничего не стоит. Вот и я ни о чем не сожалел. Было и прошло. Только тяжесть в затылке, словно у меня там большая шика. Да на животе что-то тяжеленькое лежит, да резинка на штанах скручена, что в бок впивается. Приподняв голову и осмотревшись, я обнаружил на поясе в завернутом крае штанов ножны от кинжала и четырехлепестковую цубу[8].
* * *
Темнело быстро и я чтоб не замерзнуть в своей «демисезонной» больничной пижаме шел быстрым шагом. Хотелось бы бегом, но босиком по лесу сильно не побегаешь. В подошву впиваются безобидные на первый взгляд камешки и невидимые колючки. Пригород — безошибочно определил я по состоянию леса.
Лес был загажен. Да и где он не загажен? Может быть где-нибудь за три тысячи километров где и «ныне дикий тунгус» не встретишь до сих пор пустой бутылки, консервной банки, рваного пластикового пакета. Но и этот лес, в котором бродил я, не смотря на запущенность и пакостные следы человека был полон жизни. Жизнь эта бурлила, щебетала, посвистывала ястребом, каркала вороной, трещала сороками.
Подойдя до зарослей ерги, я увидел синий пластиковый пакет и понял, что в зарослях кто-то есть. Пакет не был признаком присутствия, но взглянув на него лишь миг, я почувствовал это. Пакеты были раскиданы кругом. И за моей спиной, и на поляне, что справа, и на той, что слева. Они торчали запутавшиеся в вершинах кустов и у корней. Прибитые ветром, припорошенные листвой вперемешку с битыми стеклом и пластиковыми бутылками пакеты нагло выглядывали из под лесного дерна.
В кустах кто-то был и ждал. Я сделал шаг и чуть не отпрянул в сторону. Из кусов ерги выпорхнули заполошные серые комочки и полетели через поляну направо. Куропатки. Я проводил их взглядом с сожалением. Крупненькие. И сглотнул, скорее инстинктивно, чем от голода. У мереть от голода в лесу осенью может только ленивый. Шиповник, яблоньки дички, грибы. Осень пора урожая и всякая живность набивает брюхо этим урожаем впрок. Подойдя к дичке я с ленцой стал обрывать краснобокие ранетки.
