Заметив, что брови Леммингроуда поползли вверх и он стал как-то подозрительно раздувать шею, Штейн поправился:
— Ну, кроме вас, конечно, дорогой Эрни. Обещаю вам, что в следующий свой отпуск обложусь вашими книгами и прочту вас всего насквозь. Обязательно и непременно.
Леммингроуд поставил локоть на стол и показал кулак.
— Давай.
— Что я должен давать? — не понял Штейн, глядя на сбитый кулак.
Леммингроуд уже изрядно выпил, но еще твердо держался в седле. Пока нельзя было понять, сколько в нем плещется рома, сто граммов или целый литр.
— Давай, — предложил Леммингроуд. — Побори меня на руках.
— Пожалуйста, — согласился Штейн.
Они поставили локти на стол, придвинули их ближе друг к другу и сжали ладони, как при рукопожатии. Свободную левую руку Леммингроуд предложил положить на затылок, чтобы не помогать себе, держась ею за край стола. Условия были приняты, и Штейн, хоть и с видимым усилием, но почти сразу же положил руку Леммингроуда на стол.
— Чертов юрист! — зарычал Леммингроуд. — Судя по хватке, ты выделывал сыромятные ремни. Чуть кисть мне не сломал!
— Извините, Эрни, но не я предложил эту дурацкую затею.
— Откуда вы родом?
— Стокгольм, штат Швеция.
— И что, у вас в штате все такие здоровяки?
— Нет. Только в графстве Норвегия.
Штейн наслаждался тем, что всемирно известный американский писатель явно хромал по части географии собственной страны.
— Не слыхал, — тряхнул головой Леммингроуд. — На каком побережье ваш штат? На западном или на восточном?
— На северном.
— На северном? — повторил Леммингроуд, что-то соображая. — Но позвольте, там же Канада! Так вы — канадец? Я так и знал. Чертовы лесорубы!
Леммингроуд в восторге от своей догадки хлопнул себя по ляжке и налил себе еще рома Штейн не стал спорить по поводу своего якобы канадского происхождения, но, желая поддеть собеседника еще сильнее, спросил:
— Так вы сами-то откуда родом, напомните.
— Оак-Виллидж, — с гордостью повторил Леммингроуд, отрыгиваясь после рома.
— Не слыхал.
— Штат Иллинойс! — напомнил Эрни, раздосадованный тем обстоятельством, что кто-то в мире смеет не знать, где именно находится его родной город с населением аж в семь тысяч чистокровных американцев.
— Иллинойс? — переспросил Штейн, наморщив лоб, будто вспоминая. — Тоже никогда не слыхал. Вы уверены, что это в Америке?
— Штат Иллинойс?! — глаза Леммингроуда увеличились в размерах, а сам он начал багроветь так, что это стало заметно даже сквозь загар.
— Хорошо, — примирительным тоном сказал Штейн. — Я действительно никогда не слышал о таком штате, но скажите же, ради бога, это хотя бы в Западном полушарии?
Олег Николаевич вовремя успел отвести голову влево, потому что мгновением позднее в то место, где она только что была, полетела недопитая бутылка рома. Смит, который подслушивал беседу, сидя через столик от них, подбежал, желая защитить своего подопечного, но получил звонкую оплеуху от разошедшегося писателя и покатился по полу.
Леммингроуд знал толк в драках и был удачно скроен, несмотря на свой возраст. Штейн видел, что собеседник очень расстроен. Сейчас он начнет метать в него тяжелые и легкие предметы, которые попадутся под руку, а то и того хуже, вздумает махать кулаками, показывая удаль. Он решил остудить пыл янки, вошедшего в раж, не спеша поднялся и с невозмутимым видом, сохраняя самое миролюбивое выражение лица, коротким тычком с правой ударил великого американского писателя в гортань. Обладатель Пулитцеровской премии хватанул ртом воздух, выпучил глаза, схватился обеими руками за горло и начал хрипеть, пытаясь преодолеть спазм. Штейн вышел из-за стола и подобрал с пола капитана Смита, которого после полученной оплеухи, кажется, совсем покинуло присутствие духа.
— Счет пришлете в пансионат Хорхе, — бросил он мулату.
— Ну, подожди, чертов канадец, — Леммингроуду удалось продышаться. — Я с тобой еще поквитаюсь.
Эти слова писатель, потирающий шею, бросил уже в пустой проем двери: Штейн ушел, прихватив с собой обмякшего Смита.
Леммингроуду не удалось взять реванш.
Ночью Олега Николаевича разбудил Смит. Вид у него был какой-то растерянный.
— Вас к телефону, — сообщил он шепотом заговорщицким тоном, — Даллес. Из Берна.
Штейн взял протянутую телефонную трубку и посмотрел на Смита так строго, что тот вышел из комнаты.
В трубке раздался голос шефа:
— Хелло, Олег! Как отдохнули?
Штейн сразу уловил это «отдохнули» и понял, что безделье кончилось и он снова в игре. Если бы это было не так, если бы деятельность Штейна в Скандинавии не прошла проверку и все его героические саги, которые он гнал в качестве отчета, не нашли своего подтверждения, то Даллес спросил бы иначе: «Как отдыхаете?»
— Благодарю вас, Ален, устал отлеживать бока.
— У меня для вас две новости, Олег. Причем обе хорошие.
— Буду рад их выслушать.
— Первая: за блестящее проведение операции в Намсусе вы награждены Серебряной Звездой. Проверка показала, что немцы все-таки ввели в Норвегию дополнительно одну пехотную дивизию из Европы, которая, скорее всего, там и закончит войну. А это значит, что в случае высадки нам будет противостоять на одну дивизию меньше. Поздравляю вас, Олег, от себя и от лица президента Северо-Американских Соединенных Штатов. Президент Рузвельт доволен вашей работой в Скандинавии.
— Благодарю вас, Ален. Это действительно хорошая новость. Какая вторая?
— Для вас есть новая работа. Возвращайтесь в Стокгольм. Я вас найду в посольстве. Тогда и поговорим.
— Как скоро мне нужно возвратиться в Стокгольм?
— Можете собирать вещи. Самолет из Тампы за вами уже вылетел.
Связь разъединилась.
Штейн был доволен. Его расчет оказался верен. Американская разведка только-только начинала разворачивать свою деятельность в Европе и была пока еще не на высоте. Вся американская диверсионно-разведывательная сеть в Норвегии замыкалась на него, Штейна, и люди Даллеса, проводя проверку, смогли обнаружить только то, что им подставил Штейн. Штурм Намсуса был, бой оказался жарким, город и порт на короткое время оказались в руках бойцов Сопротивления, а введенную в Норвегию немецкую дивизию не спрячешь в рукав. Ее переброску видели сотни людей в портах и на станциях.
На сегодняшний день Штейн был вне подозрений, на хорошем счету у Даллеса, который докладывал о его работе самому президенту Рузвельту. Теперь Штейну нужно было как можно скорее оказаться в Стокгольме.
