— Ага.
— Ты должен поменять его на другой предмет. Лучше всего — на оленя.
— И какой дурак на такое согласится? Ненужный шелкопряд на бесценного оленя?
— По-моему, ты все-таки тупой, — заметил Нефедов. — Ведь Фоссен говорил тебе об этом. Шелкопряд — один из самых сложных предметов. Однако он не нужен тебе совсем, ты не можешь освоить его адекватно. Для использования шелкопряда нужны древние и сложные знания.
— Тот, кому нужен шелкопряд, просто отнимет его у меня. А меня убьют. Ты сам знаешь, что правило дарения предметов — фальшивка.
Игнат мотнул головой.
— У тебя будет возможность поменяться. Воспользуйся этим. За шелкопряда тебе дадут не меньше трех предметов. А могут выложить и штук пять — чтобы угробить тебя с гарантией. Фигурки в большом количестве быстро убивают своего обладателя. Когда у тебя попытаются забрать шелкопряда, потребуй взамен что-то действительно необходимое. И всё! Больше ничего! Понял, табиб?
— Да чего тут не понять? Куда ни глянь, везде стоит виселица. «И по тебе, стуча гвоздями, зевает крышка гроба...»
— Не вешай носа, Витя. Тебя обложили со всех сторон, но мир огромен и уйти есть куда. Хватит торчать на одном месте. Уходи из этого дома как можно быстрее. У тебя ровно две недели — только на то, чтобы Элин полностью пришла в себя. Если не уйдете отсюда, то погибнете — и ты, и она. Забери с собой свой меч, «Синий Клык», — это поистине бесценное оружие, хотя и не наделено никакими магическими атрибутами. Не бери с собой ничего огнестрельного — там, куда вы попадете, патронов хватит не больше, чем на неделю. Обязательно купите спортивные луки и арбалеты — Элин подскажет тебе, какие именно, она в этом профи. Да, возьми еще свою любимую собаку. Как ее зовут, я забыл...
— Дагни.
— Да, Дагни. Ты не находишь, что она резко отличается от прочих твоих зомби?
— Она совсем другая. У нее неподдельный интеллект. И настоящая преданность мне.
— Ты ведь не убивал ее?
— Нет. Нашел на дороге, ее сбила машина.
— А остальных убил сам?
— Да, — признался Виктор.
— Вот в этом и разница! Эх, молодежь, учить вас и учить, да некому! Вот и старичка Фоссена прихлопнули. Увижу Лотара — нашинкую его как капусту... Впрочем, вру. Лотар сильнее меня раз в сто будет. Это не человек, а нейтронная бомба. Один раз он оставил тебя в живых, но боюсь, что второго раза не будет.
— Куда нам с Элин идти?
— Как куда? В линзу. В Червоточину.
— И что нас там ждет?
— Лена тебе все расскажет. — Нефедов бросил нервный взгляд на часы. — Извини, паря, но время реально поджимает. Думаю, мы еще увидимся, и даже скорее, чем ты полагаешь. А сейчас дай мне какую-нибудь шубенку, шапку и валенки, и я поскачу.
— Просто так возьму и выдам тебе одежки на две тысячи крон? — Виктор рассмеялся. — А дробовичок не прихватишь?
— Прихвачу, не откажусь.
— И две коробки патронов?
— Лучше четыре. И рюкзак какой-нибудь. И еды туда накидай. И побыстрее, Витя. Спешу очень!
— А не жирно будет?
— Вить, перестань! — Игнат раздраженно глянул на Виктора. — Тебя мама не учила, что быть жадиной нехорошо?! Не притворяйся жмотом, тебе это не идет. Мы с тобой странники, не какие-нибудь менялы, которые за грош удавятся. Если еще хоть одно жадное слово скажешь — разденусь и уйду в одних трусах по снегу, принципиально. Не пропаду, не умру, не впервой. А ты сиди тут и подыхай от стыда...
— Извини, Игнат! — Виктор громко шлепнул себя ладонью по лбу. — Вон вешалка, подбери там все, что тебе подойдет. Валенок у меня нет, дам натовские берцы, размера на три больше, чем твоя нога. Меньше обуви нету, пардон. И портянок тут не бывает, выдам четыре пары шерстяных носков.
— Пойдет!
— Иди, одевайся. Дробовик у стены, патронов сейчас принесу. И насчет провизии: сколько килограммов тебе в рюкзак накидать?
— Кило шесть, не больше.
— Всего лишь?
— Хватит. И только консервы в жестяных банках, никакого хлеба, сыра и стекла. И открывалку не забудь положить, ложку и нож какой-нибудь побольше. Чаю — столько, сколько влезет. Кружку — лучше эмалированную, но и алюминиевая сойдет. Три зажигалки — лучше, если одна будет «Зиппо». Старая копченая колбаса есть?
— Немаю. На диете, шеф.
— Ладно, обойдемся.
— Слушаюсь, кумандан!
— Иди и работай, бестолочь!
* * *
На улице рассветало вовсю. Игнат уходил вверх вдоль фьорда, не оборачиваясь, утопая при каждом шаге в снегу почти по пояс. Викторов дробовик в чехле висел на его плече как влитой, даже не болтался.
Еще два часа назад Виктор почти ненавидел Нефедова. А теперь он едва сдерживал слезы. Ему мучительно хотелось броситься вслед за Игнатом, идти вместе с ним, опекать и беречь этого маленького рыжего наглеца и мудреца. Но в доме Виктора лежала девушка Элин, и без его помощи она точно умерла бы. А Игнату Вик не был нужен. Нефедов двигался по глубокому снегу с такой скоростью, что сразу было видно: этот человек не пропадет нигде и никогда.
Виктор повернулся и пошел в дом.
За сутки жизнь его с треском сломалась в очередной раз. И он был рад этому.
Норвегия, провинция Нурланн. Февраль — март 2005 годаВиктор очень боялся оставлять Элин одну дома. Однако вылазку было необходимо сделать, и он отважился. Пешком добрался до своего джипа, заметенного снегом у дороги, раскопал его и за час добрался до ближайшего городка, где был большой магазин. Там он купил для Элин полцентнера разной одежды, продуктов и кучу всякого полезного хлама.
В третью ночь, как и было предсказано Игнатом, Элин очнулась. Вик даже не думал ложиться с Элин. Он сидел за столом и читал книгу при свете пары свечей. Вдруг Элин пошевелилась, впервые с тех пор, как Виктор увидел ее.
— Где я? — спросила Элин по-исландски. Голос ее прозвучал еле слышно, и все же Вик узнал его. Точная копия хрустального, соблазнительного голоска Сауле.
— Меня зовут Виктор. — Вик поднялся на ноги. — Сейчас ты в Норвегии, в две тысячи пятом году от Рождества Христова. В моем доме. На левом берегу Нурфьорда.
— Как я сюда попала?
— Тебя принес на руках Игнат Нефедов. Вытащил из линзы.
— Вот это да! Сам Игнасиус?
— Что значит «сам»?
— Игнасиус — великий человек, — тихо сообщила Элин. — Это легенда в мире странников.
— Вот оно как... А я все думаю, почему он так нагло себя вел...
— Перестань. А то Игнасиус рассердится...
— Рассердится он, как же, — проворчал Вик. — Я даже в морду ему собрался дать, только он предупредил, что руки распускать не стоит.
Лена дотронулась до своей головы, обмотанной бинтами, провела по ней длиннющими пальцами.
— Это он меня лечил? Игнасиус?
— Ага. Я вообще-то сам врач, но он не дал мне до тебя дотронуться.
— Мне кажется, я умерла. Игнасиус вернул меня с того света.
— В принципе, так оно и есть. Твоя голова была проломлена в трех местах, если не больше.
— Они били меня каменным молотом по голове...
— Кто?
— Хансенги.
— Боюсь, это слово ни о чем мне не говорит.
— Это такое племя. Дикари и сволочи...
— Исландцы?
— Нет, норманны. В смысле, норвежцы.
— Где они живут?
— Жили. Сотни лет назад. Скорее всего, на том самом месте, где сейчас стоит твой дом.
— И как ты сюда попала?
— Ты же сам сказал: Игнасиус протащил меня через временную линзу. Извини, я знаю об этом гораздо меньше тебя, поскольку была в полной отключке.
— Ты была почти трупом, — сообщил Вик. — За тобой выбежало пятеро бородатых блондинов совершенно кретинского вида. Двое были с луками, и мне пришлось пристрелить их сразу. Еще одному я качественно сломал череп. А потом пинками загнал тех, кто зачем-то захотел жить, обратно в линзу.
— Так это ты меня спас?
— Мы спасли тебя вдвоем, вместе с Игнашкой.
— Игнасиусом!
— Хорошо, пусть будет так.
— Спасибо...
— Не за что, всегда пожалуйста. А сейчас, Элин, я разрежу твои бинты и посмотрю, насколько велик лекарь Игнасиус. Я врач, хирург, могу даже диплом показать — он где-то в кладовке завалялся. Правда, он на русском, и вряд ли ты его поймешь.
— Я знаю этот язык, — четко по-русски произнесла Лена. — Говорю плохо, но читать знаю. Всего это... Толстого зачитала. Ты — русский, Виктор?
— Откуда ты знаешь русский? Ах да, ты же странница, полиглот. Ну и славно. Я литовец, но на самом деле наполовину норвежец и на четверть русский. Выбирай, что тебе больше нравится.
— Почему у тебя коричневая борода и белые волосы?
— Борода крашеная. А волосы натуральные, но сейчас зима и мне лень с ними возиться — просто под шапку прячу.
— Ты от кого-то скрываешься?
— Еще как скрываюсь. Много лет.
— От кого? — Элин перескочила с русского на исландский, потом на норвежский, и Торвик не заметил этого перехода. Похоже, если безумный странник Игнат врал, то не во всем. Элин говорила не на каком-то определенном языке. Она говорила на смеси языков — тевтонских, скандинавских и славянских. И Вик вдруг с изумлением обнаружил, что говорит на такой же смеси.
