Еще раз обсудили, кому и что завтра говорить. Рас согласился со всеми моими предложениями, возразив только, когда я предложил не показывать полковника, а предложить тому присоединиться к людям Салеха позже. Рас считал, что если Союз кочевых племен покажет, что у них тоже есть иностранный советник, это усилит давление на махдистов. Что же, пусть Союз племен сам решает, насколько им нужен Шлоссер при переговорах – отдадим его в начале. Еще я попросил, чтобы прямо с утра мне дали двух ашкеров потолковее и переводчика, чтобы у меня было время обучить их метанию гранат и это выглядело бы так, что все ашкеры раса умеют это делать (да и подразумевало бы, что все они вооружены гранатами). Я бы сам мог метнуть гранаты вместе с сотником Стрельцовым, но у меня рука еще плохо действует – слабая, поскольку вместо того, чтобы лечить ее у лекаря, я поехал в Абиссинию.
– Но слабая рука не помешала тебе, рас Александр, прыгнуть в воду с парохода, чтобы спасти Мариам, а может ты не знал, что в воде – хищные рыбы с зубами, готовые вас разорвать на части?
– Как не знал, рас Мэконнын, мы с Машей, то есть с Мариам, за полчаса до этого видели, как матросы ловят акул и чуть было не вытащили одну.
– Значит, ты ничего не боишься?
– Конечно, боюсь, рас Мэконнын, только дураки ничего не боятся, потому что не могут представить, что может быть дальше. Мне и тогда было страшно, да и видел я акулу прямо под собой, когда Мариам уже втащили в лодку.
– Ты сказал «и тогда», значит, было еще страшно и до этого случая, не так ли, рас Александр?
– Да, когда англичане меня взяли в плен и предлагали отдать им секреты и служить за большие деньги (а у меня тогда еще не было наследства деда), обещали дом в Лондоне и наследственный титул, а если я откажусь, грозились изрезать меня на ремни и утопить в бочке с дерьмом – вот тогда тоже было страшно.
– А это, – рас кивнул на мои руки, которые из-за отсутствия крема опять стали довольно страшные, – следы того, как англичане тебя пытали?
– Нет, это, от того, что немецкий агент взорвал мою лабораторию, я спасал друга и обгорел сам. Тогда я испугаться не успел, а вот потом было очень больно, а еще, я думал, что навсегда останусь страшным уродом, мне даже зеркала долго не давали, чтобы я себя не мог увидеть. Ничего, вот только поседел и рубцы со шрамами остались.
– Александр, а сколько тебе лет? Я никак не могу определить, наверно, около 35 лет?
– Нет, рас Мэконнын, я всего на два года старше Мариам. (а вот и соврал, ты ее на 87 лет старше, если считать, что Андрей Андреевич родился в 1957 г. Похоже, рас считает, что я староват для Маши, поэтому про 87 лет промолчим – тогда, точно: «Неравный брак» – картина художника Пукирева).
– Да, наверно тебе много всего пришлось перенести и недаром твой царь наградил тебя и доверил быть послом. Говорят, что страдания дают мудрость человеку, но при условии, что человек этот борется с невзгодами. Теперь я лучше понимаю, почему моя дочь выбрала тебя, Александр. А еще все, кто тебя знает, говорят что ты добрый, мне рассказывали, что когда нужно было тащить по камням твою коляску, старый слуга стоял в стороне, а ты вместе с ашкерами работал.
– Рас, у нас нет слуг в вашем понимании, мой денщик служит мне по присяге, то есть, по клятве, данной им царю. Я могу нанять людей за деньги, но они никогда не будут моей собственностью и могут не выполнять мои приказы, если они им кажутся преступными, более того, в таком случае они обязаны донести на меня властям и меня могут отправить на каторгу, если будет, за что. Кроме того, человек, о котором тебе говорили – старый заслуженный воин и я уважаю его за это и за его возраст.
– Александр, а твои ашкеры-казаки служат тебе по клятве или за деньги?
– По клятве царю, рас Мэконнын, они подчиняются мне, потому что я старше по званию и я – царский посол. Царь дает им землю, освобождает от налогов, а за это они обязаны быть на военной службе, если царь позовет их. Казаки – искусные воины, но они свободные люди и ведут свое хозяйство, когда не на службе. Обычно, они живут на границе Империи, но сейчас так получилось, что Империя расширила свои границы и казачьи области оказались внутри.
– Это интересно, рас Александр, мои ашкеры тоже получают от меня землю, но на ней работают рабы, которых ашкер захватывает в походе, поэтому наши ашкеры любят воевать и храбры в бою. А звания дает царь или рас тоже может дать?
– У нас звание и чин дает только государь, по чину и заслугам можно стать дворянином, получить титул, но никакой князь не может дать или отобрать это, только сам царь.
– У нас по-другому, я могу дать чин до дэджазмача, но только своего войска, негус тоже может дать чин дэджазмача, но мой дэджазмач всегда будет ниже того же звания, полученного у негуса. Негус может сделать расом даже простого ашкера, а может и отобрать этот титул, сделав вчерашнего раса рабом.
Мы еще поговорили о всяких пустяках, вроде того, какой бывает снег, да очень ли холодно в России? Мэконнын даже знал про Наполеона, правда, по его версии выходило, что французский император замерз со своим войском в России, превратившись в ледяные статуи.
Спросил раса о русских, которые до меня добирались до Харара. Он помнил только какого-то казака и отставного офицера, оба были без документов и не могли подтвердить государственный статус своей миссии. Кроме того, у них не было денег и они просили им дать взаймы, но рас отправил их обратно в Джибути, от греха подальше. Отставной офицер, правда, оказался ловчее, он занял денег у греческих купцов и добрался до только начинавшей строиться Аддис Абебы, где опять-таки, каким-то непостижимым образом, не имея никаких бумаг, подарков и свиты [76], убедил Менелика, что он русский посланник.
Проговорив до полуночи, вышел из шатра раса. Веселье все еще продолжалось, но все же я собирался пойти и попробовать выспаться. Как вдруг увидел Шлоссера, поджидающего меня у шатра, закутавшись в плед. Полковник пришел поблагодарить еще раз и сказал, что впервые видит такого офицера (мне не удалось переубедить его, что я не военнослужащий), которого так любят его солдаты и который настолько близок им в походной жизни. Еще его поразили наши казаки, их физическая закалка и подготовка, мол, немецкая армия хороша дисциплиной, а русская – ее отсутствием. Я ответил, что в абиссинской армии дисциплины еще меньше, но Шлоссер сказал, что он имел в виду настоящие, регулярные армии. Полковник заверил меня в своих лучших чувствах и я тут же задал ему вопрос:
– Герр оберст, а взялась бы Германия поставлять оружие армии Менелика, за золото, разумеется, если бы англичане перекрыли проливы, не допуская таких поставок?
– Герр посол, я считаю здесь своим долгом противостоять Британии и ее союзникам. Если в Африке что-то делает Британия, то я, оберст Шлоссер, должен обеспечить этому противодействие. Прямо ответить на вопрос с поставками оружия сейчас я все же не могу, но свой Генштаб проинформирую и, когда получу ответ, то поставлю вас в известность.
Утром, умывшись, увидел у шатра двух гвардейцев раса и гражданского. Взяв еще с вечера приготовленные разгрузки с гранатами, пошли тренироваться. Я настоял, чтобы они сняли шамы и бросали гранаты в рубахах, а то еще запутаются в складках. Ашкеры попались толковые, переводчик все объяснял и скоро за лагерем прозвучали взрывы. Прискакали конные, но переводчик их успокоил.
Потом собрались и совершили двухчасовой переход до места встречи, причем взяли только сотню ашкеров, остальных оставили поблизости. Я и рас ехали рядом и через полчаса мы увидели разномастные шатры и палатки стоящие тремя группами. Посередине был один большой шатер. Надо сказать, что в последний момент выяснилось, что у Абиссинии еще нет своего национального флага, поэтому за расом везли какой-то бунчук с хвостами. Спросил, что, а у Менелика тоже нет своего флага, и узнал, что у негуса тоже что-то там на палке, которую возят за ним. Предложил сделать большой флаг из пурпурного шелка, что я привез, с золотой вышивкой льва для негуса, для расов – флаги поменьше, для начальников войск – дэджазмача, кеньязмача, фитаурари и геразмача – треугольные флажки на пику поменьше, в зависимости от ранга. Расу идея понравилась, сказал, что скажет Менелику. Пурпурный цвет драгоценный, императорский, жена раса уже вцепилась в рулон подаренного шелка, может и не дать, но на флаг – даст, вышьют и покажем негусу. Я сказал, что у меня есть еще рулон, но я обещал его императрице. Мэконнын ответил, что императрица Таиту – воительница, ее не интересуют тряпки, а лучший подарок для нее – персональный пулемет. Тогда я предложил, что заверну пулемет в пурпурный шелк, перевяжу ленточкой и так подарю. А другой пулемет – тот, что предназначен персонально расу Мэконныну – нужно ли заворачивать в шелк? Рас понял шутку и рассмеялся. Сказал, что его жене и дочерям и так хватит на сто нарядов. Спешились и прошли в шатер, там уже ждали гости, которые пили кофе и поедали всякие сласти, вроде засахаренных фруктов. Рас поздоровался со всеми на родном для них языке и сел, мне предложил занять место рядом с собой. Не буду утомлять описанием переговоров, скажу только что шли они по-восточному цветисто и окольными путями, поскольку все говорили на разных языках, официальным был амхарский, то есть язык хозяина – принимающей стороны. Забегая вперед, сказу, что эта традиция закрепилась и для дальнейших конференций «Организации Африканского Единства».
