– Может тоже к казакам пойдем? – не выдержал я, когда и через час не потеплело. От окошек дуло, ставни не могли сдержать порывы ветра с Амура. Гадкий месяц – февраль. Его какой-то извращенец придумал. Лучше бы достал чернил и заплакал.
– Пойдем. Только протопить избу нужно. Где-то же нужно совет держать, – рассудительно заметил Макар. Он был не в настроении, как и всякий раз, когда приходилось уходить из дома.
– Ну, что делать-то будем? – проговорил Трофим. Даже в холод лучше чем-нибудь мозги занять, чем потихоньку околевать от холода.
– Делать – повторил я – Думаю с завтрашнего дня нужно ставить разведчиков по ущелью. Кто их знает, болезных, когда попрутся?
– Не. Не дело людей морозить. Не пойдут богдойцы по такому морозу. Хоть какой-то оттепели дождутся. Давай пока только в башне одного казака поставим. Час постоит, потом меняется. Пусть греется.
– Дело. – согласился я.
Так и порешили. Изба, наконец, прогрелась. Из своего баула я вытащил окорок и изрядную флягу самогона, именуемого хлебным вином.
– Здесь посидим или к людям пойдем?
Выходить из тепла на холод не хотелось.
– Давай здесь. – полусонно проговорил Трофим – Вечер уже. А утром и службу начнем. По такой метели никто не пойдет.
Как же было душевно. Уже навис призрак большой драки. Скоро богдойцы, сильные, дисциплинированные, вооруженные будут здесь. Будет бой, будет смерть. Но это будет. А пока есть наконец прогретая изба, есть крупными кусками нарезанное мясо, разлитая в чарки водка. Есть друзья. Ставший сильным и умелым командиром Макар. Это уже не драчливый парень из Тобольска, а командир. Жалко, что Алешка не с нами. Авось ему и в Илиме хорошо. Семья, дети. Хотя Макар и здесь не зевал. Уже и пополнение в семье имеется. Трофим, светловолосый, с почти прозрачными, светло-светлосиними глазами, наивными и любопытными в праздник, в застолье, темнеющими в схватке. Он тоже за эти годы стал умелым воином. Семьей, кстати, тоже обзавелся. Как бы мне хотелось, чтобы встречались мы по мирным поводам. Не скоро оно будет. Выпили по первой. Как горячий комок прокатился по горлу, согрел сердце и душу. Закусили мясом. Сейчас бы яблочка моченого. Но и так хорошо. Понятно, что скоро бой, но пока три друга трепались о вечных мужских темах – про баб, про прежние бои, про то, какие мы молодцы.
На следующий день началась совсем другая жизнь. Несмотря на мороз, сытые, выспавшиеся и согревшиеся бойцы спокойно отнеслись к необходимости нести охранение, оборудовать посты выше по ущелью, обслужить и проверить пушки. Перед стеной, на опасных местах устанавливали надолбы, пристреливали пищали и орудия. Новые орудия простреливали ущелье от края до края. С марта стали выставлять бойцов в секреты, высылать разъезды по ущелью.
Враги появились только в конце апреля. В принципе, это тоже было ненормально рано. Или поздновато. Водные прогалины все множились на реках. Идти по льду было уже невозможно. Дороги по суше еще даже близко не просохли. Темный весенний снег оставался то тут, то там, тонкая корочка льда, утром стягивающая грязь, днем превращалась в месиво. По этой негостеприимной местности, растянувшись больше, чем на версту ползла богдойская армия.
Конные еще как-то справлялись с продвижением вперед. У пеших это получалось гораздо хуже. Совсем плохо это выходило это у обоза, тащившего, кроме того, пушки. Увидев из секрета на вершине горы над ущельем плохо сделанные, но бронзовые пушки, я почувствовал прилив жадности. Эх, как хорошо было бы их захватить. Какие фальконеты можно было бы наделать для кораблей. Пока же армия противника втягивалась в ущелье. Маньчжуры выделялись. Здесь, несмотря на распутицу, был заметен строй и дисциплина. Союзные дючеры гораздо больше напоминали разбойничью ватагу, возвращающуюся после неудачного промысла.
Я махнул рукой, снимая «секреты». Мы оттянулись в крепость. Пушки зарядили половинным зарядом и обычными ядрами. Совсем не нужно раскрывать все козыри разом. У меня еще проблема Шарходы. Кроме того, сильно хотелось бы обоз прикарманить. Значит, пускай ребята начинают нас осаждать и штурмовать. Уже совсем скоро.
Группа молодых воинов в даже издали заметных дорогих доспехах наконец выехала в устье ущелья и… непонимающим взглядом уставилась на возникшую перед ними крепость, перекрывающую путь в Приамурье, которое уже должно трястись от страха перед грозными посланцами империи. Облом.
Один из маньчжуров обернулся к выползающей из-за поворота змее армии. Конная часть стала скапливаться перед крепостью. Мы стояли на стенах возле уже заряженных пушек, надолбы протянулись поперек ущелья. За ними был раскидан чеснок, совсем не от вампиров. Так в то время назывались такие небольшие металлические ежи, сплавленные таким образом, что острый шип в любом положении торчал вверх. Казаки первой линии стояли с заряженными пищалями. Вторая линия тоже была готова подать заряженное ружье. Все серьезно. Но удивление и даже обида врагов была такая детская и искренняя, что казаки стали сначала посмеиваться, а потом и хохотать в голос. В самом деле, шли люди в карательную экспедицию, никому не мешали. А тут какая-то не предусмотренная планом мироздания крепость. Причем, не даурский острог, а вполне сильное фортификационное сооружение. Только что без бастионов.
Всадники заполнили все пространство перед крепостью. Ну, как перед крепостью, шагов за тысячу. Интересно, они стены штурмовать тоже поскачут? Вот это будет гибель легкой кавалерии. Нет, все-таки не все так плохо у господина военного чиновника. Он просто не собирался отправлять на приступ маньчжуров. Вперед выдвинулись дючеры. Доскакав до надолбов, они спешились, принялись их разбирать. Это было уже наглостью. Трофим скомандовал, раздался первый залп. За ним сразу последовал второй. Расстояние от надолбов до стены было не больше двух сотен шагов. Для пищали не расстояние. Не все пули попали в цели. Но даже тех, что попали, хватило, чтобы свести наступательный порыв противника к нулю. Дючеры бросились назад, но крики маньчжуров быстро остановили и обернули беглецов.
Нет. Какие упорные ребята и послушные, кстати. Но это временно. Я скомандовал пушкарям. Даже половинный картуз и картечный заряд сделал свое дело. Противники опять кинулись назад к своим. На этом бой кончился. У так и не опрокинутых и не разбитых надолбов осталось лежать человек тридцать богдойцев, точнее их союзников. По полю метались брошенные кони, которых их хозяева безуспешно звали издалека.
Маньчжуры стали обустраивать лагерь. Ориентируясь на известную им дальность наших пушек, лагерь строили на противоположной стороне ущелья. Вполне профессионально строили. Не римляне, конечно. Но если бы мне было нужно его штурмовать, да без артиллерии, людей бы положил много. Но штурмовать нас было нужно им, а не наоборот.
Ну, концерт по заявкам приамурских казаков завершен. Публика может расходиться. Люди, правда, стали потихоньку спускаться со стен. На стене осталось полсотни стрелков и три пушкаря. Позже их сменит другая полусотня. Я тоже остался посмотреть на лагерь маньчжуров. Судя по суете, они все же нас будут штурмовать. Ну, добро пожаловать!
Смеркалось. Солнце уже закатилось. Показались звезды. Постепенно лагерь маньчжуров утихал. Я уже собирался спускаться со своего наблюдательного поста, когда вдруг обратил внимание, что от лагеря потянулись в нашу сторону какие-то люди. Звездная ночь позволяла легко увидеть движение, хотя и не разобрать, кто именно движется. Что это у нас? Я подошел к пушкарю.
– Видишь? – спросил я, указывая на движущуюся массу.
– Идет кто-то – неуверенно ответил тот.
– А давай из подсветим.
– Как, Кузнец? Ты скажи, что делать.
– А ты ядро, чиненное маслом, возьми да в них пальни. Вот и подсветим.
Засыпали картуз пороха, вставили пыж, ядро с маслом внутри положили фитилем к пороху, еще один пыж. Готово. То же и со второй пушкой. Тем временем темная масса почти до надолбов добралась. Пальнули. Потом еще раз пальнули. Ядра ударились о землю, растеклись огнем. Попасть особо не попали. Где уж тут в темноте. Стреляли в белый свет, как в копеечку. Но подсветили знатно.
