в небе моторы гудели. И зенитные прожектора постоянно шарили, пытаясь найти цель. Люфтваффе, потерпев неудачу днем, хотели отыграться ночью. Но у них ничего путного из этого не вышло. Ночью бомбить тяжело. Цели то не видно. Да, и ночные истребители у англичан тоже имелись. Не много, но они были. И довольно успешно срывали все ночные бомбардировки. Впрочем, у немцев тоже пока имелось не очень много ночных бомбардировщиков. Поэтому в эту ночь авианалеты были довольно слабыми. В общем, англичане смогли отбить все атаки на свой остров. Позднее этот день 18 августа 1940 года историки назовут «Самый тяжелый день в ходе битвы за Британию.» Из-за того, что вражеские авианалеты были в этот день наиболее массированными. И мы этот день благополучно пережили.
Глава 12
О наградах и разговорах с врагом
— Я сбить десять самолет! — распинается передо мной на плохом английском сухопарый, темноволосый человек в военной форме гауптманна германских ВВС с железным крестом на воротнике. — Пять Испания, два Франция и три Британия! А сколько сбил гер Матьрософф?
— Сорок четыре когда служил в советских военно-воздушных силах! — начинаю отвечать я, поморщившись от его жуткого акцента и от того, как этот немец переврал мою фамилию. Впрочем, почти все иностранцы ее правильно выговорить не могут. Или не хотят это делать.
— Но это есть Советский Россия, — перебивает меня германский пилот. — Я читай газета про это. А сколько гер Матьрософф сбить сейчас? На Британия?
— Здесь я уже сбил двадцать пять самолетов Германии! — жестко отвечаю я, глядя прямо в глаза этому фашисту.
— Оу, двадцать пьять! — удивленно восклицает мой немецкий собеседник. — Это есть нереально! Фантастиш! Наши лучший ассы Германия столько не сбить за все время служба!
— Ты что не веришь мне что ли, морда нацистская? — говорю я нахмурив брови.
— О, нет, моя не нацист! — замотал головой немец. — Моя просто верить, верить! Но удивляться! Так быстро сбить. Гер Матьрософф здесь на Британия не очень долго воевать! Сколько воевать?
— Четыре дня, — все также хмуро отвечаю я. — Я воевал здесь всего четыре дня.
— О майн гот! — восклицает мой собеседник в сильном волнении. — За четыре дня двадцать пять воздушный победа! О, это есть грандиозный свершение! Очень большой. Вы великий человек, гер Матьрософф. Сверхчеловек! Настоящий арий!
— Ты этот бред свой нацистский брось тут распространять! — быстро начал говорить я, повышая голос. — Какой я тебе арий? Я русский! Ты понял меня? Русский! А ваша эта поганая теория про сверхлюдей — это жуткий бред. Я не знаю, что там ваш Гитлер и его приближенные курили или нюхали, когда придумывали все эти гнусные сказки про арийцев и сверхрасу в Германии. Это дурная и бредовая теория. В которую верят только дураки. А умные люди понимают, что нет никаких сверхлюдей. И я яркое тому доказательство. Я русский. Славянин. А славян ваш бешенный фюрер приравнял к евреям и обозвал неполноценными людьми. И как же тогда недочеловек вот так легко и быстро смог сбить несколько десятков германских арийцев? И тебя тоже сбил?
— О, нет! — поднял немец ладонь левой руки в отрицательном жесте, правая то у него была забинтована и висела на перевязи. — Я не верить. Я есть не нацист. Я есть не состоять в партии Гитлера. Я есть солдат Германия. Я сражаться за своя Родина.
— Ага, не нацист, значит? — усмехаюсь я в ответ. — Все вы там говорите, когда в плен попадаете. Ты не первый германский пилот, которого я сбил и с которым беседовал потом.
— Вы не любить Германия? — удивленно спрашивает мой собеседник в немецком мундире. — Но почему? Русские и немцы союзник сейчас!
— Ты что с дуба рухнул? — перебиваю его я. — Никогда Советский Союз и Германия не станут союзниками! Никогда! Твой любимый фюрер всех обманет и обязательно нападет на русских. Он нас ненавидит как и евреев. И никакой пакт о ненападении, недавно подписанный с СССР, вашего долбанного Гитлера не остановит. У него нет чести и совести. Он животное! Бешенная собака! А бешенных собак надо пристреливать, чтобы они других не заражали своим бешенством! Но для вас немцев это делать уже слишком поздно. Вы уже заразились вирусом фашизма. А твою любимую фашистскую Германию я ненавижу за то, что вы уже сделали с этим миром и еще сделаете. Я видел в Испании на что вы способны. И это только начало. Вы же столько миллионов невинных людей еще уничтожите. Прежде чем вас остановят! Вы падете, причинив этому миру много горя и разрушений! А твой любимый Гитлер сдохнет как крыса, отравившись ядом!
— Э-э-э, я не хотеть обидеть гер Матьроссофф, — после недолгого молчания говорит немец. — Я хотеть выразить свое восхищение его боевое мастерство. Я считай гер Матьрософф самый великий ас все времена. Это есть так! И я горд с вами встретиться!
Молча киваю ему в ответ. Немец щелкает каблуками, принимая стойку смирно и тоже кивает мне. И делает он это очень уважительно. Как низший высшему. После чего разворачивается и уходит. Уф! Ну, вот и поговорили. Что тут сейчас происходило? Сейчас объясню. 19 августа погода окончательно испортилась и зарядили затяжные дожди. Понятное дело, что в такую стремную погоду никто не станет летать. Все полеты отменили. Ни мы, ни немцы не совались в небо. Кстати, такая погода типична для Британии. И даже летом здесь никого не удивишь туманами, густой облачностью и дождями. Бр-р-р! Не люблю я всю эту слякоть. Потому и принял решение жить в солнечной Австралии, а не здесь в слякотной и дождливой Британии.
А дожди все продолжали идти, и синоптики уверенно говорили, что вся эта непогода опустилась на Англию надолго. В связи с чем, нашу эскадрилью решили перебросить на авиабазу Каттерик. Она находилась в северном Йоркшире, что было довольно далеко от линии фронта. Там нас должны были пополнить личным составом и самолетами. А то от 54-й эскадрильи в ходе этих боев мало что осталось. Сточилась она за несколько дней, теряя людей и технику. Отчего боеспособность была довольно низкой. Вот командование и решило нам дать отдых, а заодно и пополнить наши ряды. Мне, в связи с этим, дали короткий отпуск на четыре дня. Все равно, нашу эскадрилью пока не планировалось привлекать к боевым действиям. А мне такое было только на руку. Я сразу же рванул к жене. Анна Мария меня там заждалась.
