Не доезжая до Снежи, мы спешились, и перебрались на тот берег. Два десятка саперов, выделенных для десанта, уже ждали нас здесь. Чтобы они не страдали от холода и не демаскировали отряд, комбат щедрой рукой сделав роскошный подарок, экипировав саперов из своих запасов. Так что теперь они выглядели такими же толстыми белыми медведями, как и мы.
Времени у нас было достаточно, и бойцам разрешили перекусить. Но пока мы добирались, каша в котелках замерзла, поэтому пришлось довольствоваться хлебом с сахаром.
Сумерки стремительно сгущались в непроглядную тьму, и вскоре, как нам показалось, с северо-востока послышался гул танковых двигателей. Ветер периодически относил все звуки в сторону, так что я не мог точно сказать, действительно ли это слышу, или мне просто почудилось.
Дальше по плану должна была начаться артподготовка, но вместо этого послышался такой родной, и радующий сердце вой.
- Раисы работают, - радостно воскликнул Иванов, угадав источник звуков.
- Почему не Наташи, - возмутилась на такую дискриминацию Ландышева, - так же гораздо красивее?
- Эрэс, значит реактивные снаряды, - с видом знатока пояснил ей Авдеев. - Но если хочешь, когда вернусь, напишу заметку в Красную Звезду, и там назовем реактивные минометы Наташами.
- А чего ждать, я сама завтра и напишу. А то придумали тоже нелепое название.
- Вообще то, их называют "Катюша", а еще "Андрюша", - попытался я остановить зарвавшуюся сержантшу.
- Слишком много имен, надо оставить только одно. А мне все равно в ближайшие дни делать будет нечего, так что я закончу заметку о подвигах Леонова, и вставлю туда упоминание о гвардейских минометах "Наташах".
- А как же мои подвиги, - воскликнул возмущенный Авдеев.
- Извини Паша, но о нашей роте публиковать информацию запрещено.
- А кто займется литературной обработкой твоей писанины? - поинтересовался я.
- Конечно, Симонов. Ты же сам говорил, что он лучший фронтовой журналист. Я уже посылала через руководство ГБ требование, чтобы именно ему поручили отредактировать "Песенку фронтового жур..., то есть особиста".
Пока шли наши препирательства, заработала артиллерия. Залпы гаубичных батарей, располагавшихся неподалеку, должны были заглушить рокот нашей танковой колонны, и вскоре на том берегу проступил еле различимый силуэт тридцатьчетверки.
Вскоре появилось несколько разноцветных пятен трофейных фонариков, которые покачиваясь, направились в нашу сторону. Прежде, чем начинать рискованную переправу, танкисты проверяли состояние льда.
Убедившись, что трещин нет, Яковлев сел за рычаги легкой ЗСУ, и медленно провел ее по замерзшей реке. Так как ничего страшного не произошло, то он попробовал переправиться на тридцатьчетверке. Включать фару было нельзя, и ориентироваться приходилось при тусклом синем свете ручных фонариков. Машина двигалась медленно, чтобы волновые колебания льда, проседавшего под огромной тяжестью, не привели к образований трещин. На всякий случай, к ней был прицеплен трос, а рядом шагали саперы, держащие наготове доски.
Когда тридцатьчетверка приблизилась, стало слышно, как под гусеницами трещит деревянное покрытие переправы. Но еще более зловещим был хруст льда. Впечатление такое, будто танк ехал по стеклу.
Не знаю, скольких седых волос эта коротенькая поездка стоила Александру, но я весь издергался, и вспотел так, будто пробежал марш-бросок. Даже Ландышева против обыкновения молчала, и пристально вглядывалась в происходящее. Когда машина заехала на пологий берег, для предотвращения пробуксовки засыпанный хворостом, раздался дружный выдох, а Наташа с горечью бросила, - какой сюжет пропадает. Хотя, может, и разрешат написать об этом.
Не обращая внимания на наши поздравления, Яковлев прошел обратно, внимательно все осматривая. Хотя один танк и прошел, но усталостная нагрузка льда вещь загадочная. Нельзя предсказать заранее, сколько еще машин смогут здесь переправиться, одна или пять. Впрочем, для подстраховки ледовых маршрутов было сделано два, и по второму из них поехал помпотех ротного. На этот раз мы переживали не так сильно, и ничуть не удивились благополучному исходу. Еще несколько раз Яковлеву пришлось вести машины, причем в последнюю поездку вокруг танка появилась вода, просочившаяся из-подо льда. Но и в этот раз все пронесло.
Самая трудная часть операции была завершена, и нам осталось ждать. Мы дали немцам шесть часов, предполагая, что за это время они уберутся с нашего пути.
Наконец, ожидание закончилось, и прозвучала команда "по местам". Комбат крепко пожал мне руку, и напутствовал нас словами. - Ну танкисты, давайте. Если что случиться, мы примчимся к вам на помощь.
Бойцы были готовы, они только и ждали приказа. Почти все вооружены немецкими автоматами, и на каждом танке поедет по одному пулеметному расчету. У всех в карманах, подсумках, за поясом, и в валенках распихана куча гранат - как наши, так и колотушки. У каждого красноармейца по две фляжки, причем естественно, во второй вовсе не вода, а дезинфицирующее средство на случай ранения в виде раствора спирта.
Десант на броне! Звучит очень романтично, и со стороны выглядит весьма колоритно: покрашенные в белый цвет танки мчаться, не разбирая дороги, а на них восседают одетые в красивые маскхалаты бойцы, все до одного вооруженные автоматическим оружием. За этой грозной, несущей смерть армадой, остаются только покореженные немецкие пушки и разбросанные там и сям трупы фашистов, с навечно застывшим выражением ужаса на лице.
Наверно, так оно и есть, но начало экспедиции было еще менее романтичным, чем поездка на дачу в час пик по загруженной трассе.
Хотя я расположился на самом престижном месте, сразу за башней, да еще на подстеленном ватнике, но уже через минуту такого сидения мне стало неудобно. К тому же бойцы, оседлавшие мой танк, все время ерзали, и постоянно пихали меня своим оружием. Хорошо, что мудрые люди догадались приделать поручни для десанта, иначе нам осталось бы только цепляться друг за друга.
Но вот двигатели, до сих пор тихо урчавшие, взревели, и колонна тронулась. Перед нами лежит темнота, которую нарушают только красные стоп-сигналы впереди идущих машин. Сразу за речкой начинается лес, но там нас уже ждут, и помигиванием фонариков направляют по извилистому пути среди деревьев.
Впечатлений от этой поездки у меня появилась много, и все они весьма неприятные.
Начну с того, что тряска не просто сильная, а совершенно невероятная. Подстеленный ватник и толстые штаны помогали мало, и вся нижняя часть моего тела наверно, превратилась в сплошной синяк. Однако не меньше неприятностей доставили копоть и гарь из впереди идущих машин. Казалось, весь воздух насыщен снежной пылью, сажей и смрадным выхлопом. Теперь я понял, почему Яковлев радовался хорошему горючему и отсутствию пыли. Ситуации хуже, чем сейчас, я просто не представлял.
