Донован так и не познакомился с проводником прошлым вечером. Все заранее подготовленные сценарии рассыпались в прах, стоило посмотреть этому тутси в лицо. Такой не польстится на деньги, не купится на лесть, не посочувствует чужому делу — потому что по сравнению с тем, чем занят он сам, всё остальное — ни к чему.
Пять-шесть дней, подсказал знакомый пастор-бельгиец, и великий сын гонимого народа тутси вернётся с новыми спасёнными. Он с каждым разом уходит за ними всё глубже. Чистая душа, пример всем нам! Да минуют его горести и напасти!
Всю следующую неделю Донован и Холибэйкер спорили, ругались, разыгрывали сценки, проговаривали возможные диалоги, банально доучивали незнакомые французские слова. Никакого хорошего плана так и не зародилось, так что пришлось рассчитывать на один из посредственных.
Но удача Донована крепко закусила удила! На рассвете седьмого дня в горах к востоку гулко грохнул взрыв. Вскоре послышались крики о помощи, и из леса стали выбегать по одному перепуганные тутси. Женщины и дети едва держались на ногах. А потом мужчины вынесли из-под полога джунглей два залитых кровью тела. Одному горемыке, наступившему на противопехотную мину, было уже не помочь. Вторым раненым оказался проводник. Кровь хлестала из разорванного осколком бедра и обрубленной ниже колена ноги.
Печальная мулатка — сестра милосердия из лагеря — как могла, остановила кровь, но на все вопросы качала головой отрицательно: два-три часа, и всё, шансов нет.
Донован прорвался в палатку к раненому, тот был в сознании. Ничего величественного в облике проводника сегодня не наблюдалось — обычный чернокожий, такой же, как все вокруг.
— Ты ведь хочешь жить? — спросил Донован. — Я могу тебе помочь, слышишь? Я могу вызвать вертолёт, через час он будет здесь, и тебя спасут. Слышишь?
Проводник едва слышно чмокнул спёкшимися губами, что вполне засчитывалось за «Oui» [21].
— Ходить ты уже не сможешь, — размышлял Донован вслух, внимательно следя за реакцией тутси. — Но одну ногу ещё, наверное, можно сохранить. Нужны хорошие врачи.
Раненый едва заметно смежил веки.
— И твой талисман — он тебе уже не понадобится. Он приносит удачу в дороге, ведь так? — Донован играл наугад, но не боялся ошибиться. Сейчас или никогда! — Пусть он послужит кому-нибудь ещё, как ты думаешь? Разреши взять твой талисман мне —
и через пять минут за тобой вылетит вертолёт с врачами, даю слово.
Ничего особенного не было в этом проводнике сегодня — простой тутси, которому страшно умирать. Проводник опустил взгляд. Донован истолковал этот жест верно — расстегнул воротник его рубахи и потянул за кожаный ремешок, тянущийся с шеи тутси за пазуху.
О, годы ожидания, вы остались позади! Серебристый Муравей, как живой, всеми шестью лапками стоял на покрытой бисеринками пота груди проводника.
— Спасибо, — прочувствованно сказал Донован. — Только держись, помощь идёт!
Одним движением походного ножа перерезав ремешок, он сжал Муравья в руке, выбежал из палатки и, расталкивая нерасторопных тутси, бесцельно слоняющихся по лагерю, помчался через деревню к хижине, где ждал Холибэйкер.
— Рацию, быстро!
Голос диспетчера базы утратил сонливость, когда Донован продиктовал персональный код. Высшая степень допуска, немедленный доклад начальнику авиакрыла, беспрекословное повиновение — Доновану было до лампочки, как именно это сформулировано в армейских инструкциях, главное, что работало.
Вертолёт вылетел — конечно, не через пять, но всё-таки всего через пятнадцать минут. Холибэйкер с любопытством разглядывал шефа, усевшегося на земляной пол, откинувшегося к плетёной из веток стене хижины: его довольное лицо, его меняющие цвет глаза.
— Ну как? — спросил Холибэйкер. — Какие ощущения?
Только сейчас Донован понял, что предмет находится у него в руке. Тыльной стороной свободной ладони вытер мокрый лоб. Защипало глаза, и он зажмурился. В темноте Донован увидел рисунок, словно сделанный мелом на доске — контуры хижин, пологий склон, ведущий к лагерю, квадратные силуэты тентов… И цепочка следов, ведущая от палатки с красным крестом на крыше в деревню, сюда, к нему, к Доновану. Извилистая, повторяющая его путь, цепочка длиной в шестьсот пятьдесят два фута. А напрямую, как полетела бы пуля, — пятьсот девяносто футов от начальной до конечной точки обладания Муравьём. Перепад высот — восемь с половиной футов.
— Ощущения? — спросил Донован, не открывая глаз. — Мне вживили в голову GPS.
И что-то ещё осталось незамеченным, не воспринятым, будто Муравей пытался заговорить с ним или показать ему что-то в окрестностях, но Донован так и не понял, что это было.
А вертолёт в тот день опоздал — буквально минут на десять.
— Уж извините, что проедаю вам плешь, парни, но давайте ещё раз обсудим технику безопасности.
Донован уселся на стол, положил локоть на стоящий рядом телевизор.
— Чего мы не должны забывать?
— Соблюдать осторожность, — с безучастным видом протянул Холибэйкер. — Предметы слишком тяжело дались нам в руки, чтобы рисковать ими попусту.
Наверное, ему инструктаж уже поперёк горла, подумал Донован. Но никогда не пожалуется, военная косточка. Да это и не инструктаж — скорее, ритуал, вроде молитвы перед едой.
— А чего мы не должны делать?
— Заходить в незнакомые и потенциально опасные места в одиночку, имея при себе предмет, — отбарабанил Батлер. — Поскольку у меня предмета нет, то и беспокоиться не о чем.
— Как говорят крутые спецы из ЦРУ, — ответил ему Донован, — мы над этим работаем! А поскольку все крутые спецы сегодня собрались в этой комнате, имеет смысл кое о чём напомнить, чтоб никто случайно не облажался. Возражения?
— Никак нет! — гаркнул Холибэйкер.
— Лекция профессора Фальца про гороскоп атлантов скорее всего окажется эзотерической чушью. Думаю, там мы встретим в основном пожилых домохозяек и подростков, свернувшихся на метафизике и потустороннем мире.
— Астрологи, гадалки, колдуны — все могут прийти полюбопытствовать, — возразил Батлер. — Как-никак, что-то новенькое на горизонтах оккультных наук.
— Шабаш ведьм, — резюмировал Холибэйкер.
— Но мы, — повысил голос Донован, — не можем быть уверены, что сам Фальц или кто-то из его окружения не окажется владельцем мощного предмета. Муравей — не боевой талисман, а Пиявка — не самый сильный. Как говорится, на глубине водятся большие рыбы. Не хотелось бы, чтобы нами там позавтракали.
— Первый раз, шеф, вижу, что вы перестраховываетесь.
— Первый раз за последние пятнадцать лет кто-то бегает по Европе и звонит в колокола: у меня есть предметы! У меня есть предметы! Для чего это делается — ваши версии? Что-то кроме мышеловки приходит в голову?
