– Что здесь происходит?! – спросил запыхавшийся полковник Валов по-французски.
Тэрлтон тяжело вздохнул, но притворяться, что ты не знаешь французского, было бы просто глупо, поэтому пришлось ответить:
– Ничего особенного. Просто мы наказали бунтовщиков.
– И сожгли все это? – удивился русский.
– А что в этом особенного? – не понял Тэрлтон. – Мы даже не стали расстреливать их всех, только произвели показательную экзекуцию, ничего лишнего.
– Не понял, – странным тоном произнес русский.
– Господи, ну расстреляли десяток смутьянов, в чем дело? Все, отныне здешние жители будут подчиняться короне безоговорочно, поэтому нам здесь делать нечего.
– Не спешите, Тэрлтон, – остановил его русский.
– Вы попытаетесь меня задержать? – картинно поднял бровь сэр Банастр.
Но вместо ответа русский полковник сделал жест, и рядом с ним выросли заросшие густыми бородами великаны, причем один из них даже наклонил пику, как бы собираясь нанести удар. Тэрлтон внезапно понял, что с ним всего лишь около двух десятков драгун, тогда как у проклятого графа за спиной три или четыре сотни кавалеристов, поэтому даже стычки не будет, англичан перебьют как мух в мгновение ока. Он скрипнул зубами и приказал своим людям остановиться, одновременно распорядившись подготовить оружие, благо никто из русских не знал английского языка. Немецкий и французский, на котором они сейчас разговаривали, да, но не английский.
Русский полковник пролаял какой-то приказ на своем варварском наречии, и два зверообразных дикаря промчались мимо, прямо туда, где бесновалось пламя. Отсутствовали они не так уж долго и вернулись даже не белые, а какие-то бледно-зеленые. Один из них что-то долго объяснял командиру, и русский тоже бледнел прямо на глазах. Потом он повернулся к Тэрлтону.
– Потрудитесь объясниться, подполковник! – Голос русского скрежетал, словно ножом по стеклу. – Что там произошло? Мои казаки видели трупы расстрелянных, об этом мы еще с вами поговорим, но что случилось в церкви?!
– Я не собираюсь отчитываться перед русским варваром, – высокомерно ответил сэр Банастр.
– А придется, – русский полковник что-то рявкнул своим громилам, и в мгновение ока все англичане оказались сброшены с коней. Несмотря на предупреждение, никто из них не успел схватиться за оружие. Двое казаков заломили руки Тэрлтону и подтащили его поближе к своему командиру.
– Вы, наверное, не знаете, но я вообще-то полковник Тайной экспедиции правительствующего сената, – сообщил русский. – Поэтому допрашивать всяческих злодеев является моей обязанностью. Предлагаю вам добровольно рассказать все, что произошло здесь, иначе для разнообразия вы испробуете русского кнута.
– Вы не посмеете, я дворянин! – гордо заявил Тэрлтон.
– Вы не дворянин, вы злодей, изобличенный в массовом убийстве, и подозреваемый в еще более тяжком преступлении. Поэтому, как таковой злодей, вы не имеете права на какие-либо привилегии. Северьян, – кивнул русский, – объясни ему, что с ним будет.
К Тэрлтону подошел тот самый ходячий кошмар, который запомнился по прошлой встрече. Он гнусно осклабился, и в руке его буквально из ниоткуда возник длинный тяжелый кнут. Облизнув губы, он взмахнул рукой, и черная змея со свистом пролетела по груди Трэлтона, даже не задев кожи. Однако мундир был располосован надвое, словно бритвой. И эти черные бездонные глаза, которые завораживали и притягивали, лишая воли…
– Я скажу, я все скажу, – прокаркал Тэрлтон.
И он все рассказал. Русский полковник думал не слишком долго. Он сделал каменное лицо и произнес длинную речь по-русски, из которой Тэрлтон не понял ни слова. Вот только лица казаков полыхнули злобной радостью. После этого русский повторил свою речь по-французски, и от того, что услышал Тэрлтон, у него отнялись ноги. Подполковник мешком повис на руках казаков, если бы они его отпустили, сэр Банастр рухнул бы на землю. А услышал он вот что:
– Я, полковник граф Валов-Мариенбургский, властью, дарованной мне генералом Суворовым, яко главноначальствующим войсками российскими в Америке, приговариваю подполковника Банастра Тэрлтона, как злодея, изобличенного во многих убийствах невинных обывателей и зверству противу черных рабов, противном законам божеским и человеческим, к смертной казни через повешение. Согласно законам военного времени, оный приговор приводится в исполнение незамедлительно. Таковой же приговор выносится в отношении всех подручников означенного злодея. И да помилует господь их души.
Тэрлтон оловянными глазами уставился на русского. Нет, этого не может быть! В конце концов, что он такого сделал? Да, ему даже лорд Хау выговаривал за жестокость, но только выговаривал, и таковые реприманды были вполне соответственны проступкам. Но объявить это преступлением…
– Я дворянин, – пискнул Тэрлтон и удивился собственному голосу.
– Не в моих возможностях лишить вас звания и дворянства, а то бы я это с удовольствием сделал, – ответил русский. – Ну, что вы медлите. Вешайте, вешайте их всех, и побыстрее. Мы должны двигаться дальше.
И вот последнее унижение. Сэр Банастр вдруг истерически захохотал. Его петлю перекинули через ветку, на которой раскачивался труп повешенного им негра. В достойной же компании отправлялся в последний путь представитель британского дворянства.
Запыленный курьер едва не падал с ног от усталости, видно было, что он провел несколько часов в седле, причем запаленный конь, ронявший хлопья пены, лучше любых слов говорил, что всадник мчался во весь опор.
– Ва… ва… ваше превосходительство… беда.
Суворов несколько удивленно глянул на него.
– Капитан, таких слов в военном уставе нет. – Оглянулся на своих адъютантов и приказал: – Дайте ему воды, пусть придет в себя, немного отдышится.
Когда запыленный драгун отдышался и пришел в себя, он с трудом выдавил:
– Ваше превосходительство, американская армия идет нам навстречу. И… И еще. С ними французский корпус генерала Рошамбо.
Суворов моментально помрачнел.
– Это точно?
– Совершенно так, ваше превосходительство. Полковник Валов взял пленных, допросил. Французы! Сейчас вместе с отрядом следит за неприятелем, который движется в нашу сторону.
– А что англичане? Генерал Клинтон должен был идти на соединение с нами?
Курьер замялся.
– Говори! – прикрикнул Суворов.
– Англичан нигде нет. От них должен был прибыть офицер – не прибыл, ваше превосходительство.
– То есть нам придется в одиночку драться и с американцами, и с французами?
– Судя по всему, – вставил Дерфельден, только почему-то меня это совершенно не удивляет.
– Нет, бригадир, я не думаю, что генерал Клинтон способен на прямое предательство. Скорее всего, он попал в беду. Помните, он снялся с лагеря и направился куда-то в сторону побережья, хоть и неизвестно зачем.
– Известно, – ядовито заметил Леонтьев. – Захотелось подвигов и славы. С тех пор, как вы прибыли в Америку, Александр Васильевич, англичанам только и остается подбирать объедки, вот ему и захотелось получить чего повкуснее.
– Знаете, а ведь я, кажется, догадываюсь, куда направился этот глупец, – вдруг произнес Дерфельден. – Помните, на последнем совете кто-то говорил, что французы высаживаются на берег возле Йорктауна и оборудовали там свой лагерь. Думаю, генерал Клинтон захотел одним ударом убить двух зайцев. Не только разгромить армию графа Рошамбо, но и разорить его лагерь. Все-таки он привык воевать по-европейски, поэтому просто не может не думать о кампаментах и магазейнах.
– Боюсь, ты прав, Виллим Христофорович, – задумчиво произнес Суворов. Потом решительно произнес: – Играть генерал-марш, армии – поход! Будем выручать милорда, будь он трижды неладен.
* * *
Дерфельден оказался совершенно прав, совершив совсем небольшой переход на юг, русские услышали отдаленные раскаты пушечной канонады, причем, судя по звуку, стреляли не только легкие полевые пушки, но и тяжелые корабельные орудия. Непонятно только чьи они были – английские или французские. Но не следовало рассчитывать на беспечность противника, так как теперь перед ними были не американцы, мало что понимавшие в искусстве войны, но гораздо более опытные французские генералы. Поэтому вскоре Суворову доложили, что обнаружены французские конные пикеты, которые следят за русской армией, поэтому застать противника врасплох не следует и надеяться. Но генерала это совсем не смутило.
– Господа, мы приготовим каждому противнику по хорошему блюду, – нехорошо усмехнулся он. – С французами придется тяжелее, смелые ребята, да и правильному бою обучены, только они все равно не подозревают, насколько сильна наша артиллерия. Поэтому сегодня будут воевать батареи бригадира Дерфельдена. После того, как он, используя превосходство гаубиц шуваловских, собьет французскую артиллерию, мы нанесем удар на левом фланге, окончательно опрокинув неприятелей. Понимаю, что больше их, однако русским бояться не пристало. Поднесем французам хорошее угощение – дуэль артиллерийскую, когда они ждут от нас лишь штыкового удара. Каждому свое! А вот если американцы вдруг появятся, там и штыкам работа найдется.
