Маша вскочила свежая и веселая, хоть и голодная – ужас! Мартышка прыгала вокруг неё, как мячик. Её ушки, как у каждого уважающего себя девон-рекса, большие, в форме крыла бабочки, светились от радости. Она, как маленький эльф, внимательно и удивлённо смотрела на хозяйку своими огромными миндалевидными глазами, как будто видела её в первый раз. Маша по обыкновению посадила её на плечо, как пират попугая, и направилась на кухню. Маша поставила на плиту чайник, и, как только он засвистел, в дверь позвонили. Она с опаской и Мартой на плече пошла открывать.
– Кто? – спросила Маша.
– Конь в пальто, – услышала она из-за закрытой двери.
Дежавю, испугалась Маша, вспомнив свой сон про комсомольское собрание в раю и Пегаса на последних облачных рядах, и открыла дверь. Там стоял он. Пегас в белом пальто.
– Меня избрали твоим ангелом-хранителем восемьюдесятью тремя процентами голосов, – сказал он и заржал.
Мартышка принялась истошно мяукать. Маша онемела, а Пегас произнёс:
– Ну что ты, Маша, успокойся, я же с тобой!
Кошка замолкла, и тут заржала Маша, действительно, что ей переживать, ведь с ней говорящий крылатый конь в белом пальто. Во как! Великолепно!
Жаль, что не князь Оболенский.
– Так, – сказала Смерть, прикурив длинную тонкую дамскую сигарету от зажигалки в форме сердца. Горящее сердце, довольно пошло, – подумала я, – особенно в руках Смерти. Она глянула на меня коротко и точно, мой муж называет такой взгляд «удар в челюсть».
– Ты, значит, с заявлением, – продолжила Смерть, – дай сюда!
Я протянула ей лист А4 с одной-единственной строчкой, сейчас мне почему-то показалось, что даже написанной не моей рукой: слишком ровным убористым почерком, у меня всегда разный, но в основном, размашистый и не слишком аккуратный. «Это твоя суть наружу лезет», – говорила моя бабушка Варя.
Смерть начала читать вслух, а когда кто-то другой читает вслух то, что ты написала, это кажется натуральным бредом.
– Моей – уважаемой – Смерти, – прочитала она, смакуя каждое слово, – хорошо, что написала «уважаемой», иначе я и читать бы не стала. – Какойтотакойтовой, фамилия у тебя – блеск, – улыбнулась она и выпустила струю дыма мне в лицо, – ты не против, что я тебя на «ты» называю?
– Нет, что ты, – нагло сказала я, закашлявшись. Мне почему-то показалось неловким называть её на «Вы», всё же она – моя смерть, личная, подразумевает некоторую человеческую близость, ну в смысле, близость человека к смерти или смерти к человеку.
Я отвернулась, чтобы не дышать дымом, я и при жизни не курила и после смерти не собираюсь, легкие берегу! И, чтобы не разозлить её, а то ещё заяву не подпишет, сделала вид, что с интересом рассматриваю обстановку её кабинета, хотя смотреть, по правде говоря, было не на что: вытертый, как в нашей старой квартире, паркет, стол антикварный на дурацких львиных лапах с грязными когтями, пыльные, бывшие когда-то зелёными, бархатные шторы, кушетка, как в фильмах про психов, зеркало под чёрной тряпкой и ваза на подоконнике.
– Папа, – заметив мой взгляд, сказала Смерть, кивнув на краснофигурную урну, которую я приняла за вазу, – и братец его там же.
Смерть, оказывается, Танатовна по отчеству, а дядю её, значит, Гипносом величали. Вот, сука, папу даже не пожалела и дядю, – подумала я. Интересно, а где же папки с документами, архив, дела? Ничего нет.
– Александры Светбатьковны, – продолжила она едким тоном, – Заявление. Пока по форме. И кровью написала, всё правильно сделала, надоумил кто?
– Нет, – говорю обиженно, – сама додумалась. Всегда такие бумаги кровью писали: чернила всегда под рукой, всегда свежие, искать не надо, и ДНК для идентификации и прочего. Всегда можно проверить, кто писал, когда, зачем, кто родственники и т. д., и т. п.
– Ты не больно-то умничай, глупая баба! Не забывай, с кем говоришь! Ты это что же, в мой монастырь со своим уставом лезешь?
– Никуда я не лезу, – надулась я.
– А кто Митю предупредил, что если он и дальше бухать будет, то помрёт скоро?
– Ну, я предупредила, и чё?
– Я давеча сама к нему заходила: начала ругать, воспитывать, а он мне: «Что вы все, сговорились, что ли? Сам знаю, не маленький!» А я стою как дура, и не знаю, что сказать! Не твое дело такие предупреждения выносить, этак меня совсем слушаться перестанут!
– А Митя что? – не выдержала я.
– А ничего, даже не испугался, не поверил, что это я собственной персоной к нему заявилась, никакого уважения! А всё ты, нечего в мои дела нос совать!
Молодец Митька, не зассал! Отчаянный. Показал ей смачный кукиш.
– А в каком виде ты к нему заходила? – спрашиваю я.
– В каком-каком? В хрестоматийном! – говорит она.
– A-а, значит, в самом банальном, избитом: как все представляют, с косой?
– Да, – замялась Смерть.
– И в рубище, как сейчас, – критически бормочу я, совсем потеряв страх.
– Да, – предчувствуя подвох, говорит она. – А что не так с моим обликом?
– «Гранж» тебе не идёт! – со знанием дела выдаю я.
– Это как? – забеспокоилась она. Женщина всегда женщина, хоть и Смерть, подумала я и говорю:
– Стиль «гранж» – это вроде как бомж, если тебе так понятнее.
– Ты мне зубы не заговаривай, – вдруг рассердилась Смерть и вернулась к моему заявлению: «Уважаемая Смерть, примите меня в объятия по собственному желанию. Число. Подпись». Всё верно?
– Всё, – говорю я и тут понимаю, что правда, всё. Конец.
– А ты часом не передумала? Может, последнее желание? Может, хочешь чего? – спросила Смерть больше для проформы.
Я пожала плечами. Даже если передумала, что с того?
– Нет, – говорю, – прими в объятия. Ничего не надо, спасибо, – сказала я из вежливости.
Смерть передёрнуло. Обиделась:
– Как это ничего не надо? Все вон просят, в ногах валяются, дай лет десять, ну, хоть годик!
– Врёшь, никто у тебя ничего не просит. Все от тебя бегают, пока могут, или если кто по собственной воле идёт, то гордо и ничегошеньки у тебя не просит. Вот, в другие кабинеты очередь, а к тебе – никого. И мне от тебя ничего не надо.
– Слушай, – вдруг тихо говорит она, – а какой стиль мне подойдёт?
– Говно вопрос, – говорю я, – тебе подойдёт «вамп»! А что, у вас тут и бутики имеются?
– Ты только представь меня в образе, – улыбнулась она, – и готово дело!
Я смежила веки и сосредоточилась. Через минуту я открыла глаза: Смерть решительно подошла к зеркалу и сорвала с него чёрную тряпку. С непривычки покачиваясь на каблуках, она смотрела на своё отражение с радостным удивлением: на ней было ярко-красное облегающее с асимметричным вырезом мини-платье, чёрные чулки и чёрные же сапоги выше колен на высоченном каблуке. Кожа её была бледна и мерцала, когда она делала вдох, волны света проходили по её телу и гасли на выдохе. На губах была красная помада, ресницы были черны, как ночь, длинные густые волосы тоже были чёрные, с легкой проседью, что ничуть её не портило. Лицо было матовым, без малейшего румянца. Сквозь щёки, как на рентгеновском снимке, слегка просвечивали зубы с длинными корнями. Белел прямой нос с хищными ноздрями. Неплохо. Я гордилась собой.
Она поставила две рюмки, налила коньячку и села за стол напротив меня.
– Мне нравится. Что ты за это хочешь? – спросила она охрипшим голосом. – Всё сделаю.
Я поняла, что мне не отвертеться. И ещё поняла, чего я хочу на самом деле.
– Не приходи к Мите, – сказала я, – не тронь его.
Она закурила ещё одну, кивком спрашивая меня: будешь? Я покачала головой: нет, и мы выпили не чокаясь.
– А как он… ну, ты понимаешь? – спросила Смерть, глядя перед собой голодными тоскливыми глазами.
– Классно, – сказала я одними губами.
Смерть молчала. Сигарета обожгла ей пальцы. Пепел серой гусеницей упал на моё заявление.
Родился 26 апреля 1964 года в Ростове-на-Дону. Окончил Московский институт электронного машиностроения. Работал преподавателем в институте, различных IT-компаниях г. Москвы.
Автор восьми изданных книг по программированию. В 2013 году в серии «Виктор Ерофеев представляет автора» вышла его дебютная книга беллетризованных воспоминаний об армейской службе офицером сразу после окончания института «Двухгодичник. Сказки про Красную армию». Книга была выдвинута на международную Лондонскую премию Интернационального союза писателей.
В 2015 году в серии «Библиотека журнала «Российский колокол»» вышла вторая книга автора «Независимый кандидат»; в которой сквозь причудливую призму фантастики показаны реальные проблемы нашей современности, и к чему они могут привести, если их не решать.
Правильно психологи говорят, что все проблемы начинаются с детства. Вот сколько раз я еще дошколенком мечтал, чтобы скорее наступил день рожденья, Новый год, отпуск мамы. Стрелки на часах в такие моменты просто замирали. Я каждые пять минут прибегал в комнату родителей с единственным вопросом: когда же это все-таки случится? И именно в один из таких моментов мама, сама того не подозревая, выдала зацепку, ведущую к решению: «Ты поспи, проснешься, и праздник уже наступит». То есть получается – надо выпасть из времени на какой-то нужный тебе период, а потом опять в него вернуться, прямо перед самым началом события. Я, правда, тогда не мог так это даже сформулировать, не то что реализовать. Хотя мамина фраза где-то в голове все-таки отложилась.
