— Ну, теперь другое дело. А то наговорил. Антитираритик.
— Научусь. Антиторестическая? Нет. Антитиристическая. Тьфу.
— Антитеррористическая. Две «р». А сколько человек будет в группе?
— Три, — Федька нос задрал.
— Меня возьмёшь? — пошутила.
— За этим и пришёл. Я про тебя полковнику Танирбергену Жалмагамбетовичу Жалмагамбетову, начальнику УКГБ Алма-Атинской области, рассказал. Он сказал, что нужно брать. Завтра собирался выкроить минутку и к тебе заскочить, переговорить.
— Ну и имена у вас — с первого раза и не запомнишь. Тьфу! Не о том думаю. А с чего ты, Феденька, решил, что мне армия надоела, и я хочу в КГБ? Это раз. А два — не треснет ли у тебя харя, если майор и Герой Советского Союза будет у тебя на побегушках? Тем более хромая.
— Да я тебе с радостью портфель отдам.
— Чего ещё за портфель?
— Ну, это идиаматтитический оборот.
— Товарищ младший лейтенант, вы меня пугаете. Такие слова из вас вылетают. Идиоматический оборот! То есть, портфеля нет?
— Завтра придёт Танирберген Жалмагамбетович Жалмагамбетов — всё сам расскажет, — Федька встал.
— Вот, а тут без запинки.
— Ну, я ж казах! И начальство нужно знать заподлицо.
Интермеццо пятнадцатое
— Хочу в поход пойти как можно скорее.
— Через неделю пойдём, как раз собраться успеешь.
— Да что мне собираться! Пару бутылок водки бросил в рюкзак — и вперед.
Васька Грач, Толик Давикоза по прозвищу Казан, Крендель и Сеня Котов, он же Кот, паковались. Так-то работа не сложная — бери шишки или метёлки конопли высушенные, да упаковывай в куски от простыни, на которых листья сушили. Потом перевязывай и снова заворачивай, но теперь уже в плёнку полиэтиленовую. И снова перевязывай. Получаются такие цилиндрики, и веса в них почти нет. А как прикинешь, сколько грошей такой пакетик стоит, то и присвистнешь! Мотоцикл не мотоцикл — а мопед точно, даже с учётом того, что большая часть пойдёт Михаилу Соломоновичу. А за три таких свёрточка можно и на «Чезету» нацелиться — а ведь каждый в рюкзаке повезёт десяток.
Заворачивал Грач и прикидывал: а что, если вернуться вот сейчас в Одессу, и, никого не предупреждая, с Котом или с Казаном вдвоём ещё раз скататься? Если не делиться с Соломонычем, то за такой рюкзачок можно ведь и на «Волгу» наторговать.
Мечты разрушил появившийся незаметно мент.
— Ну, чего, готовы? — он оглядел сворачивающие последние цилиндры ребят.
— Зараз! Тильки в рюкзаки запхаемо, — ответил словоохотливый Крендель.
Намучились с ним. Всё время хоть чуть, но затянется — и ходит, лыбится, или жрёт в три горла. Больше его брать не стоит.
— Давайте в темпе, поезд ждать не будет. Ещё поесть надо, да идти километров пятнадцать.
Съели принесённые ментом бутерброды, запили чаем, хотели уж идти, но старший лейтенант не дал.
— Вы в доме хоть порядок за собой наведите! Одеяла вытряхните, посуду помойте, подметите. Свиньи, что ли? Дома что, слуги за вами прибирают?
Хм. Блин, как рабы у него. Хотя уборку можно и сделать. Вытряхнули, подмели — а Крендель с улыбкой плескался в холоднючей воде озерка, делая вид, что посуду моет.
Вышли в самый солнцепёк. Пока топали по полянам с огромными рюкзаками за спиной, то вымокли все. Потом в лес зашли, думали — лучше станет. Хрена с два — сразу мошка и комары набросились. Наломали веток и махали ими, как заведённые. Где-то через час сделали привал у небольшого ручейка, сунулись пить, а вода такая ледяная, что зубы ломит и челюсти сводит.
— Вы осторожнее, ангину схватите! Помалу пейте, — крикнул в спины казах, когда уже все и сами это поняли.
Полежали пару минут и дальше пошли. Мент всё на часы посматривает.
— Ребята, давайте пошире шагайте. Что-то мы медленно идём. Ещё опоздаем, — и сам вышел вперёд, задавая темп.
А ещё плакались, идя по лесу. Тут в степь вышли — теперь и трава идти мешает, и солнце жарит, и мент подгоняет. Пот глаза заливает — уж рукав у рубахи мокрый. Вдруг встали. Шедший вторым Васька Грач наткнулся на мента.
— Що сталося?
— Сталося, мать вашу! Где четвёртый?
Грач обернулся. Последним шёл Крендель, и его не было. Сбросили рюкзаки и пошкандыбали назад. Нашли, где-то с полкилометра позади. Сидит, опершись спиной на рюкзак, и травинку жуёт.
— Крендель, ты шо? Запизнимся.
— Не можу бильше.
— Да вы что! Тут вам детский сад, что ли? — рыкнул мент. Потом осмотрел пацанов и скомандовал:
— Давайте мне его рюкзак — а вы двое, — он указал на Кота и Ваську, — под руки его, и пошли быстрее.
Успели! Подошли к железной дороге, лейтенант взглянул на часы и облегчённо выдохнул. Минут пять-десять есть.
— Так, вы вон к тому холмику дуйте. Как дверь в вагоне откроется — со всех ног бегите, мой человек поможет вам забраться. Тут подъём и поворот, так что машинисты сильно ход сбавляют. Всё, удачи! И за этим присматривайте, — он было развернулся, но, глянув на лежащего пластом Кренделя, передумал.
— Ладно, помогу вам забраться. Передайте Михаилу Соломоновичу, чтобы этого больше не было, — мент кивнул на тяжело дышащего пацана.
Глава 23
Событие тридцать пятое
Министр иностранных дел Германии влетает в кабинет Ангелы Меркель и в панике сообщает:
— Фрау Меркель, на границе тысячи беженцев! И они все прибывают и прибывают!!!
— Сирийцы? — спрашивает Меркель. — Так впускайте, какие вопросы! Есть договор.
— Нет, немцы! Они просят их выпустить!
Есть такая восточная поговорка: «Из кувшина в чашку можно налить только то, что в нем было». То есть, если там вода, а тебе ХОЧЕТСЯ, чтобы лилось вино, одного желания будет мало. Так и с людьми… Ты напрасно порой ждёшь от человека каких-то поступков — а он просто наполнен не тем содержимым, чтобы оправдать твои ожидания…
Пётр этих хроноаборигенов решил добить пословицами. Оглядел и, осуждающе покачивая головой, выдал:
— У страха глаза велики, да ничего не видят.
— Простите, Пётр Миронович, что вы имели в виду? — Суюмбаев Ахматбек Суттубаевич, Председатель Совета министров Киргизской ССР, снял очки и стал их интеллигентно платочком протирать.
— Говорю: «Комар лошадь не повалит, пока медведь не подсобит».
— Это какая-то загадка? — второй руководитель Киргизии, ну, в смысле Киргизской ССР, Кулатов Турабай Кулатович — Председатель Президиума Верховного Совета Киргизской ССР — очков не носил, потому просто потеребил галстук.
— Загадка для меня в другом. Почему вы не хотите принять беженцев из Китая? Они же — киргизы, насколько я знаю. Население Киргизской ССР — чуть больше двух с половиной миллионов, а вы отказываетесь от целой сотни тысяч! Ладно, не отказываетесь, — успокоительно поднял руку, — а саботируете.
— А как построить дома? Где взять столько земли, сельхозтехники — они ведь все крестьяне? — водрузил заблестевшие чистотой окуляры на нос предсовмина — «премьер».
Пришлось и третью пословицу Тишкову выдать:
— Я — не я, и лошадь не моя, и я не извозчик.
— Сто тысяч — это очень много. Столько лошадей не найдём, — по-своему истолковал пословицу «президент».
Не получилось и со второго захода.
— Хорошо, товарищи коммунисты, — решил воззвать к совести руководителей братской республики Пётр. — Сколько?
— Ну, хотя бы тысяч тридцать-сорок.
И тут Петра осенило. Со злости на этих, наверное. Он, организовывая немецкую республику, запросил статистику по СССР — где, сколько компактных немецких анклавов. Получил и удивился: почти сто тысяч немцев жило во Фрунзе и его окрестностях! Получалось, что в Киргизии титульная нация — немцы, если ориентироваться по столице.
— А давайте так. Я пошлю в, как это у вас называется, районы республиканского подчинения — ну, вы поняли, в вашу Фрунзенскую область — представителей Немецкой республики. Пусть они поуговаривают своих переселиться в Павлодар и другие города новой республики. Хотя, почему только в города — и в колхозы по всей республике, если это крестьяне. А взамен получите такое же количество беженцев. Немцы ведь дома и квартиры освободят, — посмотрел на непроницаемые восточные физиономии и добавил: — А с ними поедут несколько сотен работников КГБ, прокуратуры и милиции. Проконтролируют, чтобы в эти освободившиеся квартиры и дома въехали именно беженцы, а не родственники какого председателя колхоза. Если обнаружится хоть один случай… Даже если он будет правомерен, ну, например, переедет дважды герой Советского Союза — то лишитесь партбилетов со всеми вытекающими.
