дозовись её.
— Чего девочку обидел…
— Степанида Гавриловна, я слышал, что лучшее средство от слёз — это ваши блинчики с мёдом.
— Само собой. Уже ставлю.
— Наташик, пойдём, умоем тебя, и ты мне всё подробнее расскажешь, потом поедим блинчики и подумаем, как твоему горю помочь. Стоп. А при чём тут ЗАГС. Как это связано? — на полпути к комнате с ширмой остановился Вовка.
— Дурак ты, Фомин, счастье упустил.
— Я же не виноват, что поздно родился. Садись на диван и рассказывай, чего опять случилось? — Вовка довёл «невесту» до дивана и силой почти припечатал к нему. Хотела брачующаяся начать бегать от окна к двери и обратно.
Всё просто. Аркадий Николаевич, верный своему слову, пускать Наташу в актрисы не хочет, они с мамой Тоней думали, что глава семейства, пока их не будет, успокоится и разрешит дочери идти в один из «вертепов», но «папа» упёрся. Вовка в принципе этому был рад. Знал, как будет Игорь Нетто жить с женой — актрисой. У Бескова лучше сложится, но там и актриса как бы не настоящая. А Бобров тоже женившийся на актрисе Савиной вскоре с ней разведётся. Вертеп, он и есть вертеп.
Сам Фомин предлагал идти Наташе на экономиста, но потом отказался от этого намерения, да она получила золотую медаль в школе, но в части предметов явно оценки знаниям и умениям не соответствовали, и математика была одним из них. Вовка за неё часть домашних заданий делал и потом помог получить пятёрку, подготовив доклад по интегралам.
— Знаешь, Наташик, чего я думаю… — И тут Вовку «прояснило».
— Думаешь? Умеешь? Да у тебя все мозги через дырки в голове вытекли, — вот, а то слёзы.
— Тебе надо поступать в ГИТИС.
— Вова, ты правда дурак. Я думала женюсь на тебе…
— Замуж выйду.
— Замуж за тебя выйду, и ты, как муж, уже будешь обо мне заботиться, а не отец, и я тебя уговорю, а ты такое брякнул, не разрешает папа, — зеленоглазая артистка покрутила пальцем у виска.
— А скажи, любовь моя, зачем тебе во всяких училищах или ГИТИСах на актрису учиться? — Вовка вдохнул, запах блинов начал просачиваться в комнату из кухни.
— Дебил! Чтобы как раз стать актрисой! — теперь головой покрутила и взглянула высохшими глазами, так, что сразу понятно, всё, девочка разочаровалась, не тот ей нужен спутник по жизни, этот — конченный олигофрен.
— Давай так. Каждый год во всех этих Щуках, Щепках и прочих ГИТИСАХ учится сотня человек. За десять лет — тысяча. Правильно посчитал. И даже во время Войны учились. Назови мне хотя бы два десятка актрис и Орлову с Серовой не считай. Начали, загибаю пальцы, — Вовка показал будущей звезде растопыренную ладонь.
— Талант…
— Талант? Шутишь. У одной трети, а то и меньше. Муж. Кто у Орловой муж? Кто у Серовой? И если дальше продолжать, то все известные актрисы известными стали после того, как замуж правильно вышли. Нет, талант нужен и очень талантливые могут пробиться, но проще пробиться, правильно выйдя за муж. Знаешь, кто у Марины Ладыниной муж?
— Кто?
— Режиссёр Иван Пырьев. Думаю, дальше не стоит, у каждой известной актрисы окажется муж — режиссер. Или?
— Чего или? — захлопала ресницами?
— Или Симонов!
— И что?
— Ты уже снялась в фильме и твои песни поёт вся страна.
— Твои песни.
— Наши песни.
— И что? причём тут Симонов?
— Я решил написать сценарий с Львом Кассилем про «Матч Смерти» в Киеве. Пусть опять Гендельштейн снимает, и там будут подруги или жёны футболистов. Считай — одна роль твоя. И для этого не надо будет учиться в Щуке твоей. Но кроме актрис и режиссёров в ГИТИСЕ есть ещё один факультет.
— Какой? — лобик наморщила и сощурилась. Эх, молодёжь. Плохо мы её ещё воспитываем. Там есть гораздо более интересный факультет. Фёдор Челенков как-то заметил один раз, а потом специально проверял. В титрах есть строчка всегда — «Директор Фильма». И всегда после этой строчки идёт фамилия. Никто этих людей не знает в стране. Не артисты. Есть одно «но»… Девяносто процентов этих фамилий в том времени и до развала СССР — это еврейские фамилии. Никакого антисемитизма при этом Челенков не испытывал. Наоборот. Умеют же люди правильно выбрать факультет. И всегда при деньгах, и всегда с артистами и режиссёрами, и те у них просят, и те им обязаны. Умеют.
— Там, в ГИТИСЕ есть директорский факультет и тебе нужно туда идти учиться, а не на актрису. Бухгалтером будешь. Против этого Аркадий Николаевич, уверен, возражать не станет. А сниматься в кино и в клипах — это совсем другое. Тут тебе проще всех этих актрис великих. У тебя есть я.
— Да, ты, Вова… Ты, Вова… Загар, говоришь, показать? Я сейчас.
— Молодёжь. Давайте блины есть. Готовы, а то остынут, — так и не начался процесс демонстрации загара. Вечно какие-то левые товарищи личной жизни мешают.
Вовка чмокнул Наташу в носик и шлёпнул по выпуклости.
— Иди умойся, а то у тебя полоски от слёз на физиономии.
Аркадий Николаевич вечером послушал Вовку, осмотрел со всех сторон дочь, а потом заржал.
— Ты, Володя, умнее, чем я думал. Прямо гений. Я с ней полгода борюсь и с женой чуть не поссорился, а ты легко всё переменил. Молодец. Директор фильма. Молодец. Да… — Генерал тяжко вздохнул. — Я тут вчера с Самим разговаривал. Он про тебя вспомнил. Не, не про футбол. Про песни. Говорит, что давно новых весёлых песен не слышал. Есть у тебя новые весёлые песни «малчик»?
— Поищу…
— Да, Володя, ты югославский орден не вздумай где-нибудь надеть. Поменялось всё. Спрячь подальше, так, чтобы даже сам забыл, где он лежит. Как он у тебя называется?
— Уже. Жаль. Орден Труда с золотым венком.
— С золотым⁈ Спрячь. Будут ещё ордена и медали. Скоро по футболу ещё одну получишь.
На директорский факультет золотая медалистка Аполлонова поступила, сдав всего один экзамен. И вот сейчас уже три дня в колхозе картошку из грязи выковыривает. Шутка. На самом деле в Москве бабье лето. Хоть загорай.
Событие пятидесятое
«Не самые дурные те вещи, которых мы больше всего стыдимся: не одно только коварство скрывается
