темные, как мертвые глаза окна — все указывало на то, что тут нет ни души. Это было единственное здание в округе, в котором могла расположиться какая-нибудь контора. Очевидно, что контор тут не было.
— Адрес правильный? — Спросил Степаныч.
— Не вижу отсюда, — отозвался Фима. — Тут, видать, и таблички нету. Мож мы проехали? Есть здесь где-нибудь еще конторы?
— Я только жилые дома видал. Дальше, наверно, надо, — сказал Женя.
— Не, — отрицательно покачал я головой. — Дальше номера уже большие пойдут. А ну-ка.
Обернувшись, я подождал, пока проедет нива, идущая в крайнем правом ряду и сдал назад, к комбинату. Остановился прямо напротив КПП.
— Какой там, у Сережи этого адрес? — Спросил Степаныч.
— Кирова сто двадцать восемь, — ответил я, уже найдя взглядом небольшую табличку, висевшую слева на бетонной стене ограждения производства.
— Офис, значит? — Хмыкнул Степаныч.
— Либо Сережа снимает кабинет в конторе комбината, либо…
Закончить мысль я не успел. Решетчатая дверь КПП открылась и с территории комбината вышли люди. Их было пятеро. Первым шел угрюмый мужчина лет шестидесяти. Одетый в деловой костюм и плащ, он быстро шагал к припаркованной БМВ.
Мужчину я узнал почти сразу. Знал его еще из прошлой жизни. Рослый, он имел широкое лицо, с немного обвисшими от возраста щеками, редкие темные волосы с проседью и прищуренный злой взгляд. На бледноватой коже обильно проступили старческие пятна.
Это шел Горелый — главарь мясуховских. Горелый был вором в законе, из блатных. Будучи рецидивистом, сидел, он, насколько я знал, еще при советской власти. Потом, в конце семидесятых вышел, некоторое время о нем ничего не было слышно, а вот в восьмидесятых Горелый вновь объявился, но почти сразу опять сел на несколько лет. Тогда, кстати, он уже был главарем нарождающейся мясуховской группировки, а засадил его в зону ни кто-нибудь, а просто шофёр из станицы Красная, решивший помочь советской милиции.
К слову, тогда, в восьмидесятые, у района, получившего название мясуха, по месту нахождения армавирского мясокомбината, зародилась дурная слава.
Дети рабочих, оставленные без присмотра вечно занятыми родителями, стали сбиваться в небольшие группировки. Сначала все было довольно невинно, но продлилось это до первой стычки между улицами.
У подростков, которым некуда было девать силы, вошло в обычай устраивать, время от времени, массовые драки. Схлестывались они то на старом школьном стадионе, то на пустыре, за комбинатом, то на речке. Из этих мальчишек и получились первые мясуховские бандиты. Ну а Горелый вовремя их возглавил и стал строить крепкую иерархию.
Начиналась она с детишек. Везде в городе, в школах, ПТУ и даже техникумах можно было найти молодых мясуховских гопников. Если видишь гопоря, скорее всего, это пацан с мясухи. Занимались они в основном гоп-стопом, принося банде каждый по копеечке.
Над ними стояли ребята постарше которых мясуховские называли бригадирами. Бригадиры уже отчитывались перед верхами, в которых состояли бойцы — настоящие, серьезные бандиты. Возглавляли все это дело Горелый и еще несколько авторитетов.
Этим, своим глубоким укоренением в городе, мясуховские сильно отличались от остальных группировок, даже от тех же черемушкинский, в чьих рядах не найти было малолетних детей-преступников.
Горелый шел в сопровождении еще четверых мужчин. Двое из них, наверное, были авторитетами, щеголяли аккуратными деловыми костюмами, словно бизнесмены. Один даже нацепил малиновый пиджак. Этих людей я не знал.
Оставшаяся пара явно была простыми бойцами. Одетые в кожанки и джинсы, они шли за спинами своих главарей, чутко, словно псы, оглядываясь по сторонам.
Вся компания погрузилась в БМВ, а потом, в сопровождении белой девятки, машины отъехали, умчались вперед, по Кирова.
— Горелый, — шепнул Степаныч. — Комбинат еще не открылся, а они уже заявились сюда крышу предлагать.
— Мне кажется, они не первые, — сказал Женя.
— Кто знает, — ответил я. — У черемушкинских сейчас другие проблемы. А кирпичный с армянами сюда не лезут.
— А чего ж они тогда так торопятся? — Спросил Степаныч.
— Не знаю. Мож бояться, что появится еще какой-нибудь игрок. Пожирнее. Такой, которого очень сложно будет сдюжить.
Монтана пикнула на руке, и я глянул время. Было уже три часа дня.
— Ну, куда нам ехать-то? — Спросил Женя.
— Давайте подождем минутку, — ответил я.
Ждали мы недолго. Уже скоро, сквозь КПП прошел… Сережа, наш арендодатель. Увидев нас, он как-то сконфузился, весь сжался и замедлил шаг. Я вышел из машины.
— Хороший у тебя офис, — хмыкнул я. — Размером с целый комбинат.
— Ага, ну да, — растерянно засмеялся Сергей. — Да я че-то сам не знаю, зачем брякнул про офис. Я щас тут работаю, бригадой рабочих руковожу. Бригадиром.
— Серый! — Вдруг крикнули ему с КПП.
Там вышел с территории полный мужик в спецовке.
— Ты че, отпросился, значит, а сварку бросил в цеху, не убрал! Давай-ка, на место ее отволоки! — Прокричал он.
— Федор Степаныч, да меня люди ждут! — Ответил сконфуженный Сережа.
— Давай-давай. Харе отлынивать!
— Ну ладно! Мужики, — он обернулся к нам. — Ну, подождите пять минуток. Щас, сварку приберу и выйду!
— Ну давай, бригадир, — хмыкнул я.
Сережа убежал обратно на комбинат и вернулся минут через семь.
— Ну че, садись давай, — сказал ему я. — Поехали.
— Да не! — Он отмахнулся, — я на своей!
— Че, не продал машину? Нашел деньги?
— Угу, — как-то неопределенно промычал Сережа. — Да вот. Никак не мог я вас предупредить, что меня с работы забирать не надо. Что я на колесах. Вон там моя машина стоит, на стоянке, за углом.
— Ну давай-давай, — сказал я нахмурившись. — Двигай, а мы за тобой.
Мы поехали за Сережей, по обратной стороне улицы Кирова. Всю дорогу позади, через машину, держались за нами
