— Мне — с лимоном, если можно! — провозгласил Аркадий Натанович.
— С лимоном, — сказал директор. — И бутерброды с колбаской. Полукопчёной. — он обернулся к нам. — От бутербродов никто не откажется?
Чрез две минуты мы сидели за столом в ожидании чая с лимоном и бутербродами и вели оживлённую беседу.
Как будто заранее и с нетерпением её ждали и вот, наконец, дождались.
— Ты не против, Серёжа, что я на встречу с тобой Аркадия Натановича и Бориса Натановича пригласил, не согласовав с тобой? — спросил Владимир Алексеевич. — Мне показалось, что самые известные и талантливые в стране писатели-фантасты и самый — извини, я настаиваю на своём определении — гениальный юноша должны познакомиться. Для вящей пользы.
— Общественной? — осведомился Борис Натанович, поднимая брови.
— В том числе, — сказал Крат. — Что до истории, — обратился он к Аркадию Натановичу, — то она хоть и бывает капризной дамой, тут ты прав, но в конечном счёте действительно расставляет всё на свои места, — и тут прав Серёжа. Взять научные открытия или художественные произведения. Их ценность для человечества проверяется временем. То бишь, историей. К примеру геоцентрическая модель Клавдия Птолемея. Весьма талантливо математически обоснованная, к слову! — он поднял вверх палец. — Казалось бы, никаких сомнений в том, что Земля находится в центре Вселенной быть не может. Ибо научно доказано. Но!
— Пришёл Коперник, и всё пошло прахом, — сказал Борис Натанович.
— Именно! Но Коперник полностью отменил систему Птоломея, заменив её своей, а тот же Эйнштейн не отменил законы, открытые Ньютоном, а, скорее, дополнил своей теорией относительности, — директор обсерватории с лёгкой улыбкой откинулся на спинку стула, сплетя пальцы на животе. Он явно был доволен произнесённой речью. В которой, впрочем, лично я не услышал для себя ничего нового или оригинального.
— То же самое можно сказать и о художественных произведениях, — заметил Борис Натанович. — Критерий их значимости — время. Грубо говоря, «Дон Кихот» Мигеля Сервантеса проверку временем прошла, и человечество имеет великую книгу. А вот какая-нибудь «Памела, или Награжденная добродетель» [1] — нет.
— Кстати, о Ньютоне и Эйнштейне, — сказал Аркадий Натанович, который по моим наблюдениям слегка заскучал во время спича товарища директора. — Я правильно понимаю, что ты, Серёжа, опирался на их работы, когда создавал гравигенератор? И что вообще он делает, этот твой прибор? Уменьшает воздействие гравитационного поля?
— Да, — сказал я. — Экранирует. Гравигенератор создаёт вокруг себя или объекта, на который установлен, сферу с определёнными физическими свойствами. Внутри этой сферы воздействие того или иного гравитационного поля уменьшается в несколько раз.
— Того или иного? — спросил Борис Натанович.
— Скажем так — всех полей. Просто, если мы на Земле, то наибольшее воздействие испытываем от гравитационного поля Земли. Но не только.
— Приливы и отливы, — кивнул Борис Натанович. — Луна и Солнце.
— Сразу видно астронома, — сказал я.
— Я тоже знаю, от чего бывают приливы и отливы, — заявил Аркадий Натанович.
Директор обсерватории засмеялся.
Дверь открылась. Вошла секретарша Владимира Алексеевича Лида — симпатичная женщина лет сорока с подносом в руках. На подносе дымились чашки с чаем, стояла сахарница, блюдце с нарезанным лимоном и тарелка с бутербродами.
Я вдруг понял, что проголодался. Бутерброды оказались вкусными, чай горячим, крепким и сладким. Что ещё нужно, чтобы почувствовать себя отлично? Именно так я себя и чувствовал. Общение с любимыми писателями и директором старейшей обсерватории России и Советского Союза только усиливали это чувство.
— Гравигенератор — это невероятное изобретение, — сказал Аркадий Натанович. — Когда я узнал, то даже не поверил сначала. По моему разумению, мы могли его изобрести лет через двести, не раньше.
— А то и двести пятьдесят, — подтвердил младший брат.
Ого, подумал я, вот что значит гениальные фантасты. Точно попали. По моим прикидкам научно-техническое (и не только) развитие Гарада опережает Землю на два с лишним земных столетия.
— А если прибавить к этому ещё и сверхпроводимость при комнатной температуре, — Аркадий Натанович бросил на меня испытывающий взгляд, — то и вовсе какая-то фантастика получается. В хорошем смысле слова.
— Это ещё не всё, — подлил я масла в огонь. — Прибавьте сюда термоядерный, а затем и кварковый реактор, персональные ЭВМ, связанные в одну сеть, ядерный двигатель для космических кораблей и Дальнюю связь. Хотел бы добавить заодно и систему воспитания нового человека, но не добавлю. Возможно, позже.
— Почему? — живо осведомился Борис Натанович.
— Слишком сложно и долго. Нужно жизнь положить. Не готов.
— Ты хочешь сказать, что в принципе такая система у тебя имеется?
— В общих чертах — да. Но я бы не хотел углубляться. Не время, — я показал глазами наверх.
— Понятно, — сказал Борис Натанович. — Но это очень интересно.
— Стопроцентно обещать не могу, — сказал я, но, возможно, мы это обсудим в обозримом будущем.
— А что такое ядерный двигатель для космических кораблей? — спросил Владимир Алексеевич, меняя тему. — Фотонный, как вот у наших уважаемых фантастов? — он благосклонно посмотрел на братьев.
— «Тахмасиб» с фотонным отражателем покоряет Солнечную систему? — улыбнулся я.
— Ну-ка, ну-ка, — Аркадий Натанович потёр руки.
— Увы, — сказал я. — Не будет фотонного двигателя с отражателем. Слишком много неразрешимых на сегодняшний день проблем. Да что там на сегодняшний. Думаю, и на пресловутые двести-двести пятьдесят лет они останутся неразрешимыми. Начиная с топлива, которым, как все мы помним, для такого двигателя является антивещество, и заканчивая, собственно, отражателем. Но не переживайте. Ионный двигатель с ядерным реактором тоже неплохой вариант. Да, разгоняется корабль с таким двигателем медленно, тяга слабая. Но, разогнавшись, вполне способен покрывать межпланетные расстояния за недели и месяцы, а не годы и десятилетия.
— Ионный двигатель с ядерным реактором, — повторил Борис Натанович задумчиво. — Я правильно понимаю, что
