— Не радужно…
— У меня в любом случае нет выбора, — пожал плечами Георгий. Легенду об обете, данном Георгию Победоносцу, германец с французом слышали. И лишних вопросов не задавали.
— И все же. Что ты предпримешь? — Не унимался Рихард. — Пойми меня правильно — я должен сказать… кхм… моему Императору все как есть. Я сражался вместе с тобой и понимаю весь ужас нависшей угрозы.
— Я надеюсь на то, что мои расчеты верны и хан Бату решит продолжить завоевания, оставив меня напоследок.
— И? Неужели ты будешь сидеть в этой крепости?
— Нет, конечно, нет. — Усмехнулся Георгий. — Я собираюсь выйти в поле и бить его отряды по частям. Остальные княжества Руси довольно слабы. Скорее всего, хан не станет объединять силы в кулак больше тумена. Вероятнее всего и того меньше. А с туменом в поле я справлюсь…
Беседа продолжалась, и князь был доволен. Да, сейчас перед дипломатами он хмурился, строя из себя героя и истинного крестоносца, стоящего на страже христианской цивилизации с упорством упорного фаталиста. Но это только для них. На самом деле он прекрасно осознавал еще там, в XXI веке, в какую петлю лезет. Но все равно пошел на это, продумав свою тактику и стратегию. Просчитав ее. Почему же он радовался? Потому что смог отразить первый натиск монголов, не засветив практически ничего из явных анахронизмов. Те же пушки. А мог. Но обошлось.
Цирк? Цирк. Но очень полезный.
На самом деле Георгий не испытывал даже тени страха перед монголами. Ведь у него в подвале лежали пушки и законсервированные бочонки с порохом. Вроде бы мелочь, но он знал, что с ними делать. В случае острой нужды полуготовые заряды в сочетании с вагенбургом позволят даже отрядом в тысячу бойцов гонять монгольское войско ссаными тряпками по степи. Просто и легко. Но Георгий не спешил воспользоваться этим преимуществом из‑за опасений самому стать драконом в глазах людей. Ведь люди слабы — все новое и неизведанное кажется им чужим и опасным. Многим из них. А уж если эта новинка пахнет серой, извергает дым и громыхает…
В общем, он не спешил применять пушки. Это был его секретный козырь не только в игре против монголов, но и вообще. Он не обольщался, прекрасно понимая, что за его делами смотрят очень пристально из самых разных столиц. 'Удивишь — победишь!' — говорил Суворов. Вот Георгий и планировал выдавать порции удивления дозированно, по мере усвоения. Каждый день понемногу, из‑за чего всегда оказываясь на шаг — другой впереди. А то врагам станет скучно, если сразу им все вывалить.
28 марта 1239 года. Москва
Георгий сидел на небольшом кресле, размещенном на холме, и задумчиво смотрел на людей, что собрались вокруг. Вся Москва с окрестностями и гостями. Он был в растерянности. Одно дело понимать — да, враги. А другое дело действовать… с настолько далеко идущими последствиями, что не пересказать.
Рядом с ним, в кандалах стояли обвиняемые. Один епископ, шесть священников и два десятка людей пониже положением. Люди безмолвствовали, удивленно взирая на происходящее. Церковников узнали. И это сильно напрягало, смущало, пугало. Как так? Почему священнослужители оказались в таком положении? Тем более от руки человека, ведомого самим Георгием Победоносцем!
Иван тронул плечо князя и тот, едва заметно вздрогнув, кивнул.
Выступление началось.
Сначала выступил один из самых уважаемых купцов города. Его все знали. Он напомнил о тех ужасах, что учинили монголы, как в Рязанском княжестве, так и во Владимирском.
Потом слово взял особист и вывалил на людей обвинение. Развернуто, четко, ясно. Иван указывал на каждого конкретного человека и зачитывал список его прегрешений: от шпионажа в пользу противника до откровенных диверсий.
В частности, епископ Владимира оказался обвинен в том, что поспособствовал падению детинца через открытие штурмовой калитке. Той самой, что использовалась для вылазок. Важным момент оказалось еще и то, что ситуация с удивительно быстрым падением детинца прояснилась ясна только после допроса военнопленных. По их словам епископ со своими подручными нейтрализовал уставшую и изможденную охрану у калитки и открыл ее, впуская предупрежденных монголов.
Аналогичная ситуация произошла с рядом каменных храмов, которые могли бы стоять несколько дней, а то и недель в тяжелой осаде. Но не вышло.
По мере того, как Иван перебирал обвиняемых и зачитывал их дела, толпа заводилась. Под финиш так и вообще — гудела. Отдай церковников прямо сейчас — растерзали бы голыми руками.
Тут нужно пояснить важный момент.
К началу XIII века христианство на Руси находилось буквально на птичьих правах.
Своих ресурсов у церкви практически не было. На каждое княжество десяток — другой человек. Иногда больше. Никаких обширных владений нет. А редкие монастыри не обросли еще могучими стенами и тучными землями.
Какие‑то позиции у православия имелись только в городах, где жила совершенно ничтожная доля населения. Причем опирались церковники, прежде всего, на князей и их дружину, а также на наиболее влиятельных бояр. Простой люд их не чтил сам по себе, уважая только как служителей Бога, которому молится их князь с дружиной. Тем была выгодна религия, насаждающая среди подданных смирение и послушание. А потому, в случае чего, могли и оружием поддержать 'доброе слово'. Оттого в открытое противостояние с церковью люди, как правило, не шли. Хотя исподтишка вредили, как могли.
По селам же положение христиан было еще хуже. Ведь ведуны да знахари из вчерашних служителей Велеса, Макоши и прочих вполне себе присутствовали и чувствовали себя замечательно. Люди им доверяли. Столько столетий бок о бок. А церковников мало, да и не нужны они никому из простого люда. Кроме того, христианская вера была непонятной. Чужой. Людям очень сложно было принять постулаты идеологии, сформировавшейся в классическом рабовладельческом обществе. Большинство этих идей казались им чем‑то противоестественным, враждебным.
Конечно, в те годы была обычной практика открытия ворот. Но то своему князю в рамках политической борьбы. Новый князь ведь не вырезал города после этого. Самое страшное, что можно было ждать от вот так вот вторгшихся войск: разграбят, порезвятся с женщинами, да уйдут. Людей массово резать было как‑то непринято. Да и глупо. А кого потом грабить? Трупы хлеба не растят.
Поэтому в глазах людей эти церковники перешли грань. Причем решительно и далеко.
