К концу совещания у меня уже шла кругом голова. Десятки дел, записанные в тетрадь, ждали своего решения. Нужно было сформировать и отправить разведгруппы, погрузить и направить Короткевичу машины с оружием. Принять и распределить новых людей, получить и распределить по подразделениям тяжелое вооружение. Найти минометчиков и сформировать минометную батарею. Я не знал, за какое дело схватиться первым. Видя мою растерянность, Котов приободрил меня.
— Не дрейфь, Миша, прорвемся!
От его слов стало как то легче на душе. Ну конечно прорвемся!
Совещание закончилось почти в шесть часов утра. Выйдя из сарая, все жмурились от первых, нежно розовых, еще ласковых лучей восходящего солнца. В лесу уже завели свое беззаботное щебетанье проснувшиеся птицы. Над поляной клубился густой утренний туман, который пропадет без следа, стоит солнцу подняться выше.
Послышались шаги, невнятный говор и из тумана появилась направляющаяся к нам странная процессия. Возглавлял ее мальчишка, лет двенадцати. Когда они подошли ближе, стало видно, что это женщины, одетые в нашу форму. Однако, на ногах у них были гражданские туфли, а в руках все они держали небольшие узелки, вероятно с одеждой.
Мальчишка, отыскав глазами Лучика, подошел к нему и сказал:
— Пан командир, вот привел ваших жинок.
Стоящий рядом Денисенко, с удивлением в голосе прокомментировал:
— Так ты Ваня, у нас теперь как Абдула! И которая из них Гюльчатай?
— Ошибаешься, я скорее, как красноармеец Сухов! — отшутился Лучик.
Офицеры весело рассмеялись, и лишь Короткевич с Горовцом недоуменно переглядывались, не понимая, при чем здесь какой то Абдула и кто такой красноармеец Сухов.
В это время, стоявшая впереди группы женщина, вскрикнула, выронила узелок и с возгласом "Гриша" бросилась на шею к Короткевичу. Крепко обнимая его, она плакала, повторяя сквозь слезы:
— Живой! Живой!
Короткевич нежно гладил ее по голове, по вздрагивающим от рыданий плечам и тихим ласковым голосом успокаивал:
— Варюша, успокойся, не плачь! Конечно живой! Все хорошо!
Обняв, он увлек ее в сторонку, и продолжая успокаивать, шептал ей на ухо какие то, только им двоим понятные слова.
Мы все застыли. Женщины, прижав к груди свои скромные узелки, со слезами в глазах смотрели на свою подругу, которой несказанно повезло, встретить в круговерти войны своего мужа. И была в их взглядах такая надежда, что и они, когда нибудь, встретят своих близких живыми. Они еще не знали, сколько людей потеряет своих родных и через какие испытания придется пройти оставшимся в живых. Что в любой момент это хрупкое счастье, может разрушить пуля или осколок. Все это в полной мере понимали только наши офицеры. Как говорится, "Во многие знания — многие печали". И еще понимали офицеры дивизиона то, что у этих женщин есть хоть какая то, хоть призрачная надежда встретиться со своими близкими, а у нас нет и этой надежды. Наши родители, жены, дети остались за чертой времени. От этих грустных мыслей так сжималось сердце, что было трудно дышать, ведь в возможность возврата домой никто уже не верил.
Затянувшуюся паузу разрядил капитан Суховей:
— Знакомьтесь товарищи. Это жены командиров Красной армии, которых наш старший лейтенант Лучик спас из бандитского плена.
Офицеры окружили женщин и стали знакомиться. Немного смущенные вниманием такого количества молодых командиров, женщины, впрочем, скоро почувствовали себя свободнее. Они видели доброжелательное отношение к себе, видели такую знакомую форму, и всем существом своей женской души понимали, что эти, совсем не знакомые им люди, теперь не оставят их в беде.
В это время из ворот штабного сарая появился Абросимов. Выйдя, он с удовольствием вдохнул свежий утренний воздух. Держа свою фуражку в руке, он подставлял голову нежным лучам утреннего солнца. Прикрыв глаза, он несколько секунд стоял, прислушиваясь к пению птиц. Наверное, ему вспомнилось что то приятное, так как его лицо расслабилось и на губах появилась легкая улыбка.
Увидев его, Короткевич оставил жену и быстрым шагом направился к Абросимову.
— Товарищ подполковник, разрешите обратиться!
Надев фуражку и проверив, правильно ли она сидит, Абросимов ответил:
— Обращайтесь.
— Среди женщин, освобожденных от бандитов, оказалась моя жена. Разрешите забрать ее в батальон. Она хороший врач и не будет обузой.
— Сейчас мы решим этот вопрос.
Абросимов направился к женщинам.
— Здравствуйте, барышни.
— Здравствуйте, товарищ командир. — в разнобой ответили те.
— Вот какое дело, — обратился к ним Абросимов, — в дивизионе, и в каждом батальоне, нам нужно организовать медицинскую службу. Вы можете нам в этом помочь?
На этот вопрос ответила подошедшая Варвара Короткевич.
— Я думаю, сможем. Среди нас три врача, два фельдшера. Остальные могут выполнять обязанности медсестер и санитарок. Нина Петровна Ступнева, — она указала на невысокую женщину лет сорока, — отличный хирург, с большим опытом.
Марина Штадель и я, тоже врачи, хоть и не хирурги, Марина стоматолог, а я терапевт.
Аня Локтева и Таня Бойко, отличные фельдшеры, по знаниям и опыту не уступят многим врачам.
— Отлично. Врачей распределим следующим образом. По одному врачу и две медсестры — в каждый батальон, а товарищ Ступнева с остальными останется в дивизионе. Вы назначаетесь в батальон капитана Короткевича, а товарищ Штадель — в батальон капитана Котова. Начальником медслужбы дивизиона назначаю товарища Ступневу. Подготовьте список медиков. Сейчас придет колонна, вы получите недостающее обмундирование и приступайте к работе.
Я толкнул локтем стоящего рядом Шполянского и тихонько спросил:
— Слушай, о какой колонне говорит командир?
Мишка недоуменно посмотрел на меня, а потом, сообразив, что мы приехали уже ночью, объяснил:
— Вчера вечером командир отправил нашего замполита в базовый лагерь, чтобы он к утру привел колонну ЗИЛов с боеприпасами и топливом. Ведь постреляли мы вчера не слабо, да и солярки сожгли немало. Нужно дозаправиться и пополнить боекомплект.
— Замполит ночью поведет колонну по лесу, — не поверил я своим ушам, — это же полный амбец!
— Командир отправил с Домничем нашего Дэрсу, так что все нормально.
— Если Дэрсу, то тогда действительно все будет нормально. А зачем тогда нужен был замполит?
— Но кто-то же должен быть "старшим машины". К тому же Абросимов разозлился на замполита, за "Боевой листок". Вот и отправил его подальше, хоть какая то польза будет.
Мишка рассказал мне, что когда Абросимов прочитал изготовленный под руководством нашего замполита, "Боевой листок", в котором половина текста занимали призывы с упоминанием КПСС и ее двадцать шестого съезда, то был очень не доволен. Вызвав Домнича, он его хорошенько прочехвостил, напомнив при этом, что в настоящее время, КПСС, как партии, еще не существует, а есть ВКПБ, а до двадцать шестого съезда мы возможно и не доживем, если на каждом столбе будем развешивать объявления, кто мы и откуда тут взялись. Естественно, "дыню" замполиту он вставлял в своей КШМке, наедине, но некоторые слышали этот разговор.
