Почти никто не тронулся с места, а Лука сказал с дрожью в голосе:
– Вы ничего не добьетесь своей жестокостью, капитан. Эти люди не враги. Сами знаете, что в этом селении ничего больше нет для нас.
– Смотрите, как заговорил этот сосунок? Взять его, заковать в железа!
– Капитан, не стоит так волноваться, – пытался успокоить того Назар.
Капитан задохнулся от злобы и возмущения. Он обернулся к Ферону и крикнул, брызгая слюной и размахивая шпагой:
– Ты что стоишь как столб, лейтенант? Это же бунт! Изволь выполнять мои распоряжения, Ферон!
– Прошу простить меня, капитан, – подошел ближе лейтенант, – но должен заметить, что вам и в самом деле следовало бы успокоиться. Все тут слишком возбуждены, капитан. А я не получал еще никаких приказов, простите.
– Так получите мой приказ, лейтенант! Арестовать всех этих ослов и отправить на борт! Всех, кто не подчинился моим приказам!
– Сожалею, господин капитан, но выполнить такой приказ будет трудновато, – и Ферон обвел глазами матросов.
Он заметил, что лишь треть их готова поддержать капитана. Расклад сил был не в его пользу.
После короткой перепалки капитан смирился с положением, отпустил жителей и решительным шагом направился к шлюпкам, бросив на ходу:
– Грузите добро!
На борту весть о стычке на берегу взбудоражила команду. Она разделилась на две неравные части. Бо2льшая часть поддержала казаков. С капитаном осталось человек около пятнадцати.
– Теперь надо ждать ответных действий, – заметил Лука. – Капитан так просто не забудет этот случай.
– Тогда чего нам медлить? – взвился Терешко. – Сейчас, пока у нас в руках оружие, сместим капитана и выберем другого. Лейтенанты хоть и не вмешиваются, но стоять с капитаном вряд ли будут.
– Погоди ты, Терешко! – Макей положил ему руку на колено. – Так просто такие дела не делаются.
– Дядька Макей дело советует, – подал голос Лука. – Еще неизвестно, сколько французов могут поддержать нас. А без уверенности в их поддержке нам не сбросить капитана. Да и лейтенанты не внушают мне доверия. Слишком осторожны и пока только намекают, а сами ждут нашего выступления. Повременим, казаки.
На том и порешили, но договорились, что хоть малые ножи, но должны сохранить при себе, коль такое дело подворачивается.
Бочонок вина и много еды развеселили матросов. Лунная ночь была теплой и тихой. Море дышало миром и благодатью. Ураган пронесся, и теперь можно будет спокойно бороздить воды в поисках лучшей добычи.
Ближе к полуночи многие матросы захмелели и повалились спать прямо на палубе. Заснули и казаки. Лишь несколько вахтенных да рулевой бодрствовали.
А ранним утром казаков разбудил громкий голос капитана.
Вокруг них стояли вполне трезвые вооруженные мушкетами матросы из тех, кто безоговорочно поддержал капитана.
– Вы что, ребята? – бросил в их сторону Яким, вскочил и тут же сел после крепкого тычка прикладом.
– Вы нарушили мои приказы, – говорил капитан с приторной улыбкой. – Вы оказали сопротивление капитану на борту! За это вам полагается виселица! А пока посидите в трюме до суда. Французов, которые выступали против меня, запереть отдельно! Их не более десяти найдется, и не только те, кто был на берегу. Я знаю этих бунтовщиков!
– Капитан, мы не нарушали договора! – крикнул возмущенно Назар.
– Заткни пасть, если не хочешь первым ощутить крепость петли на шее. Увести бунтовщиков проклятых!
– В договоре нет пункта об убийстве мирных людей! – продолжал вопить Назар, уже потерявший надежду уговорить капитана.
Казаков обыскали, выбросили на палубу ножи, затолкали в трюм и решетку задвинули засовом. И еще прикрыли парусиной.
– Вот гнида! Воздуха совсем лишил нас! – вскричал Терешко. – Говорил я вам, что надо было вечером дело делать!
Ему никто не ответил. Все были сильно обеспокоены и возбуждены. Темное помещение трюма воняло всеми отвратительными запахами уже давно плавающего судна. Было душно уже сейчас, а что будет в полдень, когда солнце начнет палить нещадно?
Когда глаза привыкли к темноте, казаки огляделись. А Лука вдруг с таинственным видом зашептал:
– Казаки, это же тот самый трюм, где мы запрятали оружие. Оно ведь и сейчас здесь. Вот нам и шанс!
– А ведь верно! – воскликнул Макей и воровато оглянулся на люк в потолке.
– Так в мушкетах и пистолетах нет ни пороха, ни пуль, – заметил Губа.
– Я сам зарядил несколько пистолетов, когда прятал, – ответил Лука шепотом, словно его мог кто-то понять там, наверху.
– Не может быть! – Терешко даже охнул от волнения.
– Не очень-то радуйтесь, ребята, – охладил пыл Макей. – Порох наверняка в этом месте будет сырым. Ничего не выйдет у нас.
– Еще как выйдет, Макей! – ответил Лука. – Порох мы подсушим и зарядим снова. Это можно сделать. Беремся за дело, казаки! Только тихо. Двое работают, а остальные разговаривают, но погромче. Лучше ссориться. Нас никто все равно не поймет, а шум заглушит нашу возню. Эх, жаль, что ножи у нас отобрали! – посетовал Лука.
– Я сохранил свой, – сказал Савко, вытащил нож и показал его, хотя мало кто мог его различить.
– Молодец, Савко! Теперь можно рассчитывать на успех, – и Лука начал намеренно громко ругаться.
Первую доску удалось оторвать лишь к полудню. Остальные пошли веселее. Но дышать в трюме было нечем. Духота туманила головы, в горле все пересохло, особенно после вчерашней выпивки.
– Эй, кто там! – постучал кулаком в потолок Лука. – Дайте хоть воды попить!
Ему никто не ответил, но звук шагов и голоса на палубе слышались.
– Вот суки! Жаждой сморить намерены нас! – выругался Терешко.
– Придется терпеть, – просипел Лука. – Мы только два мушкета добыли, и те заржавели. Почистить хоть сверху надо, а то не признают за настоящие.
– Верно, – заметил Яким Штаны. – Хоть и незаряженные, а все угроза. Никто не заподозрит, что они без зарядов.
Ближе к вечеру добыли почти все мушкеты и восемь пистолетов. Три из них оказались заряженными. Лука старательно пыхтел над ними. Он шомполом ковырял пыжи, вытаскивал их, потом достал пулю, снова пыж и осторожно высыпал порох на тряпочку.
– Сырой, – убитым тоном произнес он. – Постараемся высушить. Может, сгодится, а пока надо почистить и проверить кремни и курки. Давайте, казаки.
Пистолеты осторожно чистили, терли, взводили курки, щелкали ими и радовались, видя искры, сыпавшиеся из-под кремня.
Темнело быстро, но в трюме этого заметно не было. Казаки изнывали от жажды. Назар уже несколько раз стучал обломком доски в потолок, кричал, молил. И дождался. Голос матроса проговорил, с издевкой, но обратил внимание:
– Это ты, Кардинал? Чего тебе?
