– Мы как раз думали, как обеспечить ее и малолетних сирот, – объяснил Красный Волк. – Она не хочет сразу впускать в дом нового мужчину. Я думаю, вдова останется здесь, пока не оправится от горя.
Он предложил гостям усесться на шкуры, расстеленные около очага. Маленькая Ива принесла кожаный мешок, похожий на испанский бурдюк для вина, с перебродившим соком морошки. Тамберли отпила немного ради приличия, напиток был приятный на вкус. Она знала, что ей оказывают прием почти как мужчине, потому что ее положение необычно. Маленькая Ива и Лунный Свет На Воде хоть и сидели на женской половине, но в разговор не вступали, только слушали. Женщина говорила здесь лишь в случае необходимости, если могла сообщить что-то действительно важное.
– Я слышала, как вы убили ужасного бизона, – сказала Ванда Красному Волку. – Доблестный поступок, – добавила она, зная, что, по его представлениям, бизоном в тот миг овладел злой дух.
– Мне помогали, – ответил он без ложной скромности, просто констатируя факт. Затем усмехнулся. – Один я не всегда одерживаю победу. Может быть, вы сможете научить меня изготовлять надежные лисьи капканы? Мои никогда не срабатывают. Я, верно, когда-то обидел Отца Лисиц. Может, во младенчестве невзначай побрызгал на его отметину?
Ухмылка обратилась в хохот.
«Он способен шутить над неведомым, – поймала себя на мысли Ванда. – Черт побери, похоже, он начинает мне нравиться. Зря, наверно, но ничего не поделаешь…»
Ванда села на темпороллер, вывела на экран карту с сетью координат, установила курс и включила активатор. В то же мгновение купол исчез, и она оказалась на месте своего старого лагеря. Подключив охранную систему – хотя ни человек, ни зверь не приблизились бы к столь чужеродному предмету в течение ближайших двух-трех часов, – она продолжила свое путешествие пешком.
Небо и море, лишенные солнца, окрасились в серо-стальной цвет. Даже на большом удалении и против ветра доносились неистовые удары прибоя о скалы Берингии. Волны терзали берег. Ветер пронзительно свистел над мертвыми травами, темным мхом, голым кустарником, деревьями и одинокими валунами; он срывался с севера, где мрак уже поглотил горизонт. Холод струился по ее лицу, пытаясь проникнуть под одежду. Первая снежная буря новой зимы неслась на юг.
Ноги привычно нащупали знакомую тропу. Она вывела Ванду в узкое глубокое ущелье. Теснина защищала от ветра, но река, напоенная приливной водой, неслась грязновато-белым потоком. Ванда достигла утеса, теперь едва возвышавшегося над стремниной, где у ключа лепились три хижины.
Кто-то, видимо, следил за Вандой из-за низкорослых зарослей ольхи, потому что при ее появлении Арюк, откинув в сторону связку хвороста, служившую дверью в хижину, выполз на четвереньках на улицу и поднялся на ноги. Он сжимал в руке топор. Плечи его ссутулились под накинутой шкурой. Изнуренность, которую не могли скрыть грива волос и борода, сразила Ванду.
– Ар-рюк, мой друг… – пробормотала она, заикаясь.
Он долго разглядывал ее, словно пытаясь что-то припомнить или понять, кто стоит перед ним. Затем заговорил, и Ванда едва смогла уловить смысл его слов в рокоте реки и прибоя.
– Мы слышали, что ты вернулась. Но не к нам.
– Нет. Я… – Она протянула к Арюку руки.
Тот отпрянул, потом застыл на месте. Ванда опустила руку.
– Арюк, да, я сейчас живу у Убийц Мамонта, но только в силу необходимости. Я не принадлежу им. Я хочу помочь тебе.
Он слегка обмяк – не от облегчения, как показалось Ванде, а просто от изнурения.
– Это правда. Улунгу сказал, что ты по-доброму отнеслась к нему и его сыновьям, когда они были у вас. Ты угостила их прекрасной сладостью.
Арюк говорил о шоколаде. Раньше Ванда очень редко раздавала его. Иначе им никаких грузовых темпороллеров не хватило бы.
Она вспомнила понурую благодарность тех, кто потерял все надежды.
«Черт побери, лишь бы не расплакаться!»
– Я принесла прекрасную сладость тебе и всем твоим родным, – продолжала она, видя, что Арюк не собирается приглашать ее в дом, куда ее, впрочем, совсем не тянуло. – Кстати, почему ты не пришел в эту луну?
Наступил последний месяц сезона приношения дани, который прерывался до следующей весны. После неожиданной встречи с семейством из долины Кипящих Ключей она порадовалась, что находилась в поле, когда появились другие мужчины «мы», приносившие дань. Она мало чем могла помочь им или их утешить, и Ванда всю ту ночь не сомкнула глаз. Тем не менее она попросила Корвина сообщить о приходе Арюка. Ванда не могла не повидаться с ним. Если понадобится, она даже собиралась сделать скачок на несколько дней в прошлое. Но Арюк так и не появился.
– Убийцы Мамонта очень сердятся, – предупредила она. – Я сказала, что выясню причину недоразумения. Ты намерен в ближайшие дни отправиться в путь? Боюсь, надвигается буря.
Косматая голова поникла.
– Мы не можем. Нам нечего нести.
– Почему? – насторожилась Ванда.
– В осенний сбор я сказал всем, что «мы» не будут носить подарки, – ответил Арюк с присущей языку тулатов отрывистостью, но без свойственной ему живости. – Улунгу – настоящий друг. После того как он с сыновьями вернулся из путешествия, он пришел сюда посмотреть, чем может нам помочь. Тогда я и узнал, что ты присоединилась к Высокому Человеку.
«О боже, он переживает мое предательство!»
– Они не смогли ничем помочь, потому что мы сами ничего не сделали, – продолжал Арюк. – Я сказал, чтобы они отправлялись домой и позаботились о своих женщинах и детях. Лето было трудное. Рыбы, моллюсков, мелкой живности очень мало. Мы ходили голодными, потому что должны были тратить время на сбор подарков для Убийц Мамонта и походов в их поселок. Другим тоже пришлось несладко, но немного помогли новые крючки и копья. Только здесь ими не очень попользуешься, ведь рыба и тюлени появляются теперь редко.
«Обмелело устье реки, течение или что-нибудь в этом роде», – догадалась Ванда.
– Мы должны приготовиться к зиме. Нас ждет голод, если мы будем работать на Убийц Мамонта.
Арюк поднял голову и встретился глазами с Вандой. В его взоре светилось чувство собственного достоинства.
– Быть может, мы дадим им больше на следующее лето, – заверил он. – Скажи им, что я сам, в одиночку, так решил.
– Я передам. – Ванда облизнула губы. – Нет, я сделаю иначе и лучше. Не волнуйся. Они не такие… – (В языке тулатов отсутствовали слова «жестокий» или «беспощадный». Да это и несправедливо по отношению к Облачным Людям.) – Они совсем не такие, как ты думаешь.
Костяшки пальцев на ручке топора побелели.
– Они берут все, что хотят. Они убивают любого, кто стоит на их пути.
– Действительно, у вас была с ними схватка. А разве «мы» не убивают друг друга?
Его взгляд стал леденящим, как ветер.
– С той поры еще двое из народа «мы» умерли от их рук.
«Я не знала этого! А Корвин не позаботился проверить».
– И ты заступаешься за Убийц Мамонта? Ну что ж, ты услышала то, что я должен был рассказать.
– Нет, я… я только… только пытаюсь… сделать вас более счастливыми.
«Дать вам силы перезимовать. Весной по каким-то причинам захватчики снимутся с места. Но мне запрещено предсказывать события. А ты, несомненно, все равно не поверишь моим словам».
– Арюк, мне кажется, что Облачные Люди удовлетворены. Они не захотят ничего с Ольховой реки до той поры, пока снег не сойдет с земли.
Арюк устало посмотрел на нее:
– Кто может быть в этом уверен? И даже ты…
– Я могу. Они прислушиваются ко мне. Ведь Высокий Человек заставил их вернуть тебе Дараку?
Внезапно под темнеющим небом стоящий пред нею человек превратился в старика.
– Ну и что? Она умерла по дороге домой. Ребенок, которого делали множество мужчин, унес ее жизнь.
– О нет! Нет! – Тамберли вдруг осознала, что говорит по-английски. – А почему ты не рассказал это Высокому Человеку?
– После того случая я ни разу не встретился с ним в поселке, – услышала она безразличный голос. – Я видел его два раза издалека, но он не искал встречи со мной. С какой стати мне к нему идти? Разве он может вернуть мертвых? А ты можешь?
Она вспомнила своего отца, которого могла осчастливить одним телефонным звонком и привести в полный восторг своим появлением на пороге родительского дома…
– Думаю, тебе хотелось бы поскорее остаться одному, – сказала Ванда, чувствуя пустоту в душе.
– Нет, заходи.
В темноте сгрудились домашние Арюка, напуганные и подавленные.
– Мне стыдно, у нас так мало еды, но все равно – проходи в дом.
«Что я могу сделать, что сказать? Если бы я росла рядом с Мэнсом или в более раннюю эпоху, я знала бы – что. Но там, где я появилась на свет, люди посылают друг другу типографские карточки с соболезнованием и говорят, что горе проходит со временем само».
– Я… Я не могу. Не сегодня. Тебе нужно… подумать обо мне, и ты поймешь, что я – твой друг… всегда. Тогда мы сможем быть вместе. Сначала подумай обо мне. Я буду охранять тебя, буду заботиться о тебе.
