что сохраняю свой курс. Как представлю, что оказался среди тех, кто остался жив во время боя, но оказался в забортной воде. До берега хрен знает какое расстояние, да и где этот берег не понятно. Хорошо если водица не ледяная, в которой ты максимум протянешь пять-десять минут. А может наоборот плохо?! Мучиться будешь дольше, а смерть будет казаться всё более и более желанной.
И тут совсем рядом проходит корабль! Свой корабль! И ничего не делает для спасения утопающих братьев! Хотя мог бы поднять на борт несколько десятков человек. Минуты, и он исчезает за низким горизонтом. С поверхности воды много не разглядишь, а на уходящей мачте два флага и вымпел означающие: «Я сохраняю свой курс». Ибо, командир корабля имеет приказ, который обязан выполнить. И идёт корабль по головам живых и плавающим бескам мёртвых. Нет ничего личного. Есть приказ следовать своим курсом. А за кормой уже только плавающие бескозырки в воде, где ещё недавно виднелись и люди!
Жуть. Я нервно передёрнул плечами, представив такую картину. Ну, не моряк я! Чистый сухопутчик! Для меня море, точно, не родной дом. По мне, если погибать, то лучше на твёрдой поверхности. Ещё раз передёрнув плечами, вернулся из мира грёз в реальность.
В кают-компании шли бурные дебаты по поводу того, как надо поступать с экипажами затонувших кораблей противника, которые оказались в воде. Большинство офицеров склонялось к тому, что к морякам, оказавшимся без корабля, который был потоплен во время боя, необходимо применять нормы Женевской конвенции одна тысяча восемьсот шестьдесят четвёртого года, которые определяют охрану и облегчение участи больных и раненых воинов на войне. То есть спасать!
К настоящему времени, насколько я выяснил, в этом мире каких-либо других международных правовых актов определяющих правила ведения боевых действий, положение раненых, больных, потерпевших кораблекрушение, гражданского населения во время войны не было. Всё зиждилось на негласных традициях. И то, что сегодня произошло, шло в разрез сложившимся устоям и вызывало негодование.
— И ещё, господа! Представляете, среди санитаров «Ангары» оказались два японца-шпиона, — услышал я и вмешался в разговор.
— Кирилл Кириллович, большое спасибо за информацию. Господа офицеры, приступаем к выполнению своих непосредственных обязанностей. Анатолий Алексеевич, Иван Иванович, — обратился я к Конову и Ризничу, — а вас я попрошу остаться.
Дождавшись, когда офицеры покинут кают-компанию, произнёс:
— Господа, шхуне «Марсель» придётся пропасть на морских просторах чуть раньше, чем мы планировали. Слишком мы засветились.
— И чью личину наденем, Тимофей Васильевич?
— Национального географического общества Североамериканских соединённых штатов. Думаю, его председатель господин Белл будет не против.
Офицеры весело усмехнулись. Наша шхуна имела несколько комплектов документов, наборов больших латунных букв для изменения названия судна. Конструкция корабля предусматривала установку фальш-трубы, а также изменения в парусной оснастке, что позволяло с небольшой перекраской значительно изменять «внешность» корабля.
Нечаянная встреча с «Касаги» и необходимость выручать из плена «Ангару» привели к тому, что шхуна «погибнет» раньше срока. По плану это должно было произойти после атаки броненосцев типа «Маджестик» где-то в Аравийском море, например, на стоянке в порту города Бомбей, который англичане точно не пропустят во время перехода. И по предварительным расчётам и данных разведки это произойдёт через пару недель.
С учётом случившегося, пришлось несколько изменить свой приказ. Шхуна «Марсель», как и планировалось, должна была проследовать в Бохайский пролив к островам уезда Пэнлай для встречи с судном, на котором доставят провизию, воду, уголь, мины и прочую мелочь, необходимую в дальнем походе. На месте стоянки «Марсель» заодно преобразится в «Олимпию» — судно Национального географического общества САСШ, а её экипаж поменяет гражданство, документы и легенду.
«Рион» же сопроводит «Ангару» в Порт-Артур, где заодно и «дозаправиться» всем необходимым и уйдёт потом вместе с «Олимпией» в «окрестности» Бомбея. После того, как бойцы Кононова и отряд Колчака отработают по английским броненосцам, «Рион» вместе с торпедными катерами начнёт пиратствовать на просторах Красного моря, закупорив для кораблей с грузом для Японии Суэцкий канал.
С одной стороны, это нарушение международных правил. С другой же, установившие их англичане, сами же их и нарушали. По соглашению между Великобританией и Японией лаймы должны были соблюдать нейтралитет и не имели права помогать ни одной из воюющих сторон. Но, по сообщениям секретной агентуры, более трёхсот транспортов с военными грузами для Японии проследовали этим самым коротким морским путем только за последний год.
А я, вспомнив, как в моём прошлом-будущем два парохода-крейсера «Смоленск» и «Петербург» в одна тысяча девятьсот четвёртом году на два месяца закупорили узкое горлышко Красного моря и спровоцировали своими дерзкими налетами настоящую панику среди британских судовладельцев.
Ни одно торговое судно «владычицы морей» не чувствовало тогда себя в безопасности в этом районе. Цены на страховки полезли вверх, как ртуть в термометре, когда у больного высокая температура. Британская пресса, как обычно, подняла панику, а официальный Лондон потребовал у Петербурга срочно убрать крейсера на базы.
Вот в разговоре с Сандро и поделился мыслями, как нагадить лаймам, если вдруг война. Тот как руководитель Главного управления торгового мореплавания и портов это дело одобрил. «Смоленск» стал «Рионом», а «Петербург» и «Херсон» после начала боевых действий должны были выйти из Севастополя, также как и «Рион», имея фиктивные документы на груз угля, провизии и артиллерии для Владивостока, миновав под флагом Добровольного флота турецкие проливы и Суэцкий канал.
В Красном море оба крейсера должны будут установить на штатные места семь 120-мм и восемнадцать 37-мм орудий и поднять военно-морской флаг. После этого два рейдера должны будут приступить к поиску и досмотру нейтральных судов на предмет обнаружения недозволенного груза. А вскоре к ним должен будет присоединиться «Рион» с торпедными катерами. И будут они там резвиться отнюдь не два месяца.
* * *
— Разрешите, Ваше превосходительство?
— Тимофей Васильевич, заходите! Рад, очень рад Вас видеть вновь! — с этими словами генерал-лейтенант Стессель — начальник Артур-Цзиньчжоуского укреплённого района вышел из-за стола и направился в мою сторону.
Ещё по событиям под Тяньцзинем помнил, что Анатолий Михайлович любил показать свою радость и радушие, несмотря на остзейские корни, традиционным русским троекратным поцелуем, напоминая этим Леонида Ильича Брежнева, который, кажется, ещё и не родился.
В общем, был троекратно облобызан, усажен за стол и подвергнут допросу по поводу последних событий с моим участием, начиная с отъезда из Санкт-Петербурга. Отвечая на заинтересованные вопросы генерала, прикидывал про себя, что Стессель совсем не похож на того генерала-предателя, каким его изобразил
