уровня моего развития самым походящим, да и единственным известным мне на этот момент проклятием, была эта самая пресловутая «червлёная дрисня».
Мамаша с дочей наконец-то прекратили лобызаться и обратили на меня своё внимание.
— Разобрался с проклятием? — поинтересовалась Глафира Митрофановна, наскоро избавившись от влажных дорожек на щеках.
— Да тут, в общем-то и не сложно, — пожал я плечами. — Мне только интересно, как это всё работает? С чего бы это от какой-то «печати», наполненной колдовской силой человека понос пробирает? Каков механизм действия всей этой необъяснимой хрени? Можно, конечно, отбрехаться, что магия непостижима, и всё такое прочее… Но ведь это не так!
— Надо же, механизм действия? Слова-то какие подобрал! — Мамашка улыбнулась, блеснув отсветом колеблющегося пламени свечи во влажных еще глазах.
Однако в её взгляде и голосе сквозил проявившийся ко мне несомненный интерес. Я «видел» этот интерес насыщенно-бирюзовым оттенком и ощущал несомненную симпатию, которой раньше и не пахло.
— Я разобраться хочу, Глафира Митрофановна, пока еще пребываю в самом начале пути. Вы же сама — учёный человек, даже степень научную имеете, — воззвал я к её благоразумию. Ведь именно от её поддержки сейчас многое зависело. Она явно до фига всего знала о колдовстве. И мне, во чтобы то ни стало, нужно было заставить её поделиться этими знаниями. — И, как учёный, должны понимать, что любая достаточно развитая технология практически неотличима от магии, — озвучил я ей третий из «законов Кларка».
Кстати, Артур Кларк[2] — известный английский писатель и публицист, сформулировавший в шестидесятых годах так называемые «законы Кларка»[3], в соответствии с которыми развивается современная наука, сейчас примерно должен быть одного возраста с моим реципиентом. Вот бы с ним встретиться! Будучи мальчишкой, я зачитывался его произведениями — Кларка активно издавали и в СССР. «Лунная пыль», «Космическая Одиссея», «Свидание с Рамой» — оставили в моей памяти неизгладимые впечатления. Но это всё потом, сейчас он служит в королевских ВВС, и написал всего лишь несколько небольших рассказов.
— Как ты сказал, повтори! — Чересчур резко среагировала на мои слова товарищ Доцент.
— Любая достаточно развитая технология неотличима от магии, — медленно и едва ли не по слогам, произнес я. — Понимаете это, Глафира Митрофановна?
Она заторможено качнула головой, словно погрузилась в какие-то свои мысли.
— Не знаю кто ты, товарищ Чума, но явно не обычный смертный… — наконец произнесла она. — Биополе, технологии, которые невозможно отличить от магии… Откуда это? Ты куда точнее, чем я сама, сформулировал мои собственные мысли на этот счет. Я для того и поступила на медицинский, чтобы с точки зрения науки разобраться со всем этим…
— Так помогите же мне, Галина Митрофановна! Поделитесь хотя бы тем, что удалось узнать! — воззвал я к её исследовательской жилке, которую она, по всей видимости, давила в себе все эти годы.
— Хорошо! — решительно произнесла мамаша. — Я помогу. Ведь именно с проклятия «дрисни», как самого малозатратного по силам и самого простого, я и начинала свои изыскания.
— Кстати, а что такое сила, и как наполнять ей колдовские печати? — задал я, наверное, самый тупой из имеющихся вопросов.
— За что мне всё это? — тяжело выдохнув, закатила глаза мамашка. — Ты в лета̀ прародителя таки не заглядывал штоль? — Она опять заговорила уже привычной мне речью деревенской простушки.
— А когда бы? — Виновато развел я руками.
— И туда же, проклятия применять… — Она горестно вздохнула.
— А чего по два раза в Тарасовку ходить? — привел я свой неубиваемый довод. — А так на фрицах обкатаю. Так как эта пресловутая сила хоть «выглядит»? — вновь спросил я.
— Нож достань, — тяжело вздыхая, словно старая бабка, попросила Глафира Митрофановна.
— А чем это поможет?
— Ты доставай, не пререкайся! — сурово прикрикнула на меня мамашка. — Сам же о помощи просил.
Я выдернул охотничий тесак из ножен, и с удивление уставился на абсолютно черное лезвие, продолжающее «чадить» слабым дымком. Я, за всей суетой, уже и забыл об этом странном эффекте.
— Вот это и есть твоя сила, — произнесла Глафира Митрофановна, указав на клинок. — Уж не знаю, как ты умудрился еще новиком наполнить ведовской силой обычный нож, превратив его в «темный» артефакт? Это и иным колдунам высшего чина не по силам. Тут совсем иная специализация. Артефакторов за всю мировую историю ведовства по пальцам можно пересчитать. Но я сейчас не об этом… Дымок над лезвием видишь?
— Ну?
— Вот это и есть «физическое» проявление твоей силы, — пояснила она. — Слишком много ты её в эту железяку одномоментно вогнал, что теперь даже она «тьмой» истекает…
— Он теперь всегда так дымиться будет?
— Нет, — мотнула головой Глафира Митрофановна. — Перестанет, как только все излишки из ножа выйдут. Однако его свойства ты изменил — вон, даже лезвие почернело.
— И какие они теперь, его свойства?
— А мне откель знать? — пожала плечами мамашка. — Ты ж у нас теперь великий артефактор, — не упустила она возможности слегка меня укусить.
— Ладно, — произнес я, убирая нож обратно в ножны, — будем выяснять на практике, чего там я такого наворотил. Значит, сила — вот этот дым?
— Ты меня чем слушал, хлопчик? Уши давно мыл? — Мамаша так зыркнула на меня своим зенками, что мне на минуточку даже неуютно стало — словно со своей бывшей вновь поцапался. — Повторяю еще раз, для особо тугих на ухо: дым — это визуальное отражение силы в физическом мире. Сила — это энергия, с помощью которой и творится в нашем мире настоящее колдовство! Когда ты на кладбище разозлился, у тебя дым даже из глаз пошел. А это значит, что концентрация силы в организме достигла своего предела — внутренний резерв заполнился до краёв. И организм резко стравил излишки ведьмовской силы в виде дыма, он же — «мрак преисподней». Даже Акулинка это заметила, что случается крайне редко…
— А что с ней так? — поинтересовался я между делом.
— Да не с ней, в смысле, а вообще, — пояснила мамаша, — в подавляющем ряде случаев у ведьм не случается подобного переполнения резерва, а всегда ощущается острая нехватка силы…
— Так, стоп! — вновь перебил я Глафиру Митрофановну. — А что со мною тогда не так,
