Ознакомительная версия.
— Огонь! — команда Тома слегка запоздала, первая очередь ручного пулемета уже свалила нескольких «серых» на брусчатку. Громко закричал раненый, его крик глушили резкие хлопки выстрелов винтовок и стрекот очередей «Бэби гарандов».
Уцелевшие немцы поспешно отползали за угол. Том сменил опустошенный магазин, вставил новый и несколькими выстрелами прикончил оравшего раненого и спрятавшегося за ним стрелка. Больше по этой улице немцы не атаковали, а Тома сменил Ковбой.
Зато, едва Томпсон поднялся на второй этаж, с той стороны площади выехало что-то вооруженное и явно бронированное. В неверном предрассветном сумраке очертания машины искажались, но громоздкий силуэт и большое количество колес недвусмысленно намекали на тяжелый германский броневик. Вооружение такой машины, как вспомнил лейтенант, включало как минимум двадцатимиллиметровую автоматическую пушку.
Кто-то выстрелил в броневик трассирующей пулей и Том проводил взглядом гаснущую в небе ниточку рикошета.
«Вот и все, — мелькнула обреченная мысль. — Сейчас он подойдет поближе и расфигачит оба дома из своей пушчонки. А базука осталась внизу…»
Громыхнуло где-то внизу. Томпсон успел заметить, или ему показалось, что-то быстро пролетевшее к бронированному восьмиколесному монстру. Грохнуло, и из всех щелей бронеавтомобиля потянулся различимый даже в полутьме черный густой дым. Кто-то из экипажа попытался выскочить сверху из башни, но тут же получил несколько пуль и застыл, наполовину высунувшись, поверх брони.
А тем временем поднималось солнце и вслед за ним в городок пришло утро.
Пока Том-Толик воевал, Берхтесгаден мирно спал. День обещал быть жарким и душным. Окружающие Берхтесгаден горы были покрыты низкими облаками. В Оберзальцберге (горном имении Гитлера) все было спокойно. «Верховный главнокомандующий и фюрер германского народа спокойно спал, иногда двигая челюстями, словно пережевывая очередной коврик.
В нескольких милях от имения, в штабе Гитлера наступило еще одно обычное утро. Генерал-полковник Альфред Йодль, начальник оперативного управления OKW, в шесть утра был уже на ногах. Сейчас у него был легкий завтрак (чашка кофе, сваренное всмятку яйцо и тонкий ломтик хлеба). За завтраком в своем звуконепроницаемом кабинете он знакомился с пришедшими за ночь новостями. В Италии все было по-прежнему плохо. Рим был захвачен двадцать четыре часа назад. Из СССР новостей не было. Хотя наблюдение за событиями на Восточном театре военных действий не входило в сферу обязанностей Йодля, он уже давно интересовался ими и давал фюреру «советы» о ведении войны с Советским Союзом. Летнее наступление Советской армии могло начаться со дня на день. Но в это утро на Восточном фронте все было спокойно. Адъютант Йодля принес несколько сообщений из штаба Рундштедта о высадке союзников в Нормандии, но Йодль, ознакомившись с ними, решил, что там ничего серьезного пока не происходит. В данный момент его главной заботой была Италия.
Еще восточнее, в Москве, уже начался рабочий день. Сидящие в кабинетах здания, построенного для общества страхования людей, сотрудники из иной организации, страхующей государство, трудились, не покладая рук. В кабинете, расположенном на одном из этажей «самого высокого в мире здания», из окон которого, поговаривали, легко можно увидеть Магадан, разговаривали двое. Первый, щеголяя истинно офицерской выправкой, стоял у стола, на котором лежало две толстые папки. Второй, вертя в руке пенсне, расположился полубоком к нему у окна, в котором словно пытался увидеть что-то кроме серого, затянутого свинцовыми тучами неба.
— Уверен? — переспросил стоящий у окна. — Мне сегодня докладывать… — он многозначительно промолчал.
— Абсолютно уверенным во всем может быть только господь бог, — позволил себе шутку первый собеседник. — А его, как известно науке, не существуют. Но все эксперты в один голос говорят, что оба письма написаны одним и тем же человеком. При этом большинство фактов, приведенных в первом письме, подтвердились. Проверка имеющихся в этом — продолжается. Время… Поэтому, Лаврентий Павлович, я могу гарантировать, что изложенное в послании является достоверным, пусть даже и с точки зрения тех людей или того человека, который составлял этот текст.
— Он или они могут считать, что правы, — надев пенсне, стоящий у окна развернулся к собеседнику и шагнул к столу. — Хорошо. Оставь документы у меня, получишь после доклада у Миши. Иди, работай…, — проводив подчиненного, хозяин кабинета прошелся вдоль стола, задумчиво поглядывая, словно в нерешительности, на лежащие на нем документы…
Тем временем в городке наступила относительная тишина. Немцам казалось, что город стал основым объектом атаки огромной армии парашютистов, а местным жителям — что они побывали в самой гуще сражения. В действительности около тридцати американцев опустились на город и еще полсотни привел Том. Но этого оказалось достаточно, чтобы вызвать панику среди солдат гарнизона, насчитывавшего больше двух сотен человек и три броневика. Решив, что город удержать невозможно, немцы отступили на восток, стремясь соединится с основными силами.
Томпсон провел мучительные полчаса, ежеминутно ожидая новой атаки или какой-нибудь иной каверзы от неприятеля. Затем все-таки решился отправить на разведку Ковбоя с его бесшабашной тройкой. Две пары десантников осторожно прошли по улицам, старясь держаться в тени домов и вернулись. С докладом, что в городе тихо и боеспособных немцев не наблюдается. В это же время в Ле-Мане, в штабе седьмой армии, получили донесение от командира корпуса генерала Маркса: «Связь с Сен-Мер-Эглиз потеряна…» Было четыре тридцать утра.
Том приказал снять оборону в захваченных домах и выдвигаться к восточной окраине городка и занять там оборону. Собирались как раз у собора. Том заметил, что метрах в двадцати от того места, где он стоял, на дереве болтался мертвый парашютист вниз головой с открытыми глазами. Он уже хотел приказать снять убитого, когда со стороны собора раздались крики, заставив всех насторожиться и приготовиться к стрельбе. Но тут же, разглядев, что это Дикси с напарником, все успокоились. Южанин с другом притащили раненого парашютиста.
— Господин лейтенант, сэр! Разрешите доложить, — осклабился рядовой. — Парень висел на стропах прямо под крышей церкви, сэр.
— Жив? — удивился Томпсон.
— Так точно, сэр. Ступню повредил, а в остальном — целехонек, сэр.
«Вот что значит — вовремя проведенная воспитательная работа, — мысленно усмехнулся Том, — субординацию вспомнил», — впрочем, мысль была явно несвоевременной, и он переключился на раненого: — Кто такой?
Ознакомительная версия.
